KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

По материнской линии все мои родственники были обычными крестьянами в глухой и далекой деревеньке, что сажали и что собирали – тем и жили. По воспоминаниям моей мамы я знаю, что у нее было 2 бабушки: одна нищая по материнской линии, добрейшей души человек, ее все любили и часто ходили к ней в гости. А вот по отцовой линии бабушка была из зажиточных крестьян и внуков своих не любила и никогда не баловала. В обоих семьях было по 5 детей.

В зажиточной семье (получается моей Прабабушки) было трое сыновей и 3 лошадей. Семья крепко стояла на ногах. Но то, что было в избе, было нажито своим непосильным трудом. Батраков не держали. Тем не менее, когда пришла революция, то в деревне семью моей Прабабушки признали кулаками и соответственно раскулачили. Отобрали все. Но, как ни странно, никуда не выслали. Может быть потому, что деревенька находилась в глухой тайге, и до ближайшего райцентра был день пути, а может быть потому, что мой Прадед не сильно всему возмущался. Хотя в 1919 году его убили. Причину я не знаю, и сколько не допытывалась у родни – никто ничего толком объяснить не смог.

По материнской линии моя Прабабушка пережила голод, войну, похоронила мужа, вырастила детей и умерла в 50 году.

Вся деревня работала в колхозе за трудодни, нищета была страшная.

Моя бабушка Мария вышла замуж за простого крестьянского парня Ивана и в 36 году родила своего первого ребенка. Всего детей было 6. Четверо до войны и двое после. Когда настала война - мой дед Иван ушел на фронт и воевал на танке, был дважды ранен, привез с войны много орденов и медалей и отдал своим детям как игрушки. Так и пропали эти знаки воинской отваги и чести.

Мои родные тетки, родившиеся до войны, вспоминают, что ели они картошку и все, что выросло на огороде и в тайге. Вместо хлеба были лепешки из лебеды. Белого хлеба и сахара вовсе не знали. Зато на столе всегда был мед. Баранки раз в год с ярмарки из райцентра были вкуснейшим лакомством для ребятни.

Старшие дети нянькались с младшими, так как родители летом уходили на работу ни свет ни заря. Зимой было полегче. Но вот валенки были одни на всех. На улицу выходили по очереди.

А моя мама родилась уже после войны.

Дед с бабулей так всю жизнь прожили в этой деревеньке, работали в колхозе и много добра не нажили.

Моя бабушка (они обе у меня любимые были) из всех 14 внуков больше всех любила меня. И меня всегда ждала заветная коробочка со всякими интересными штучками. Другим внукам категорически запрещалось брать эту коробочку! И умирая, она завещала свою единственную драгоценность – швейную ручную машинку, именно мне.

Дед сильно горевал о смерти своей жены и стал сильно пить, но прожил один еще 10 лет.

В деревне теперь осталось всего несколько домиков, и в них живут мои самые дальние троюродные и внучатые родственники. Остальные родственники расселились по необъятной нашей стране, там, где им казалось, что жизнь будет легче.

Так как деревня располагалась далеко от цивилизации, да и денег не было, то и фотографироваться было не принято. Фотографий моей родни довоенных лет нет.

По отцовой линии родственники были из купеческого рода. Знатные и богатые, и если бы не революция, то никогда бы мой отец не смог жениться на моей матери.

У моей ПраПрабабушки было двое детей и ее дочь Прасковья вышла замуж за моего Прадеда Андрея еще до революции, который служил в Царской армии. И до революции родилась моя бабушка Антонина. А после революции у моей бабушки появился братик, который вырос, окончил институт и стал прокурором в одной из областей.

Прабабушка Прасковья родила троих детей и умерла при третьих родах. Через полгода Прадед Андрей привел в дом новую жену Лукерью, которая и растила его детей. Общих детей у них не было. Всю свою любовь неродная мне Прабабушка отдала детям мужа, потом и внуку.

Бабушка Антонина вышла замуж за моего деда Владимира, успела до войны родить сына (моего отца). Семья жила тогда в Польше в Белостоке. Мой дед был военным и служил в полку Черняховского и был с ним дружен. Когда началась война, дед погиб в первый же день войны, а бабушка успела уехать на Урал к своим родителям. Там она оставила им моего отца и ушла работать в госпиталь. Моего отца воспитывали мой Прадед и его вторая жена.

Работа в госпитале у бабушки была тяжелая, спать практически не удавалось.

Помню ее рассказы о том, что усталость была невероятная, ноги подкашивались, и все время хотелось спать. Как то бабушка улучила часик и легла спать в какой то кладовке и погрузилась в сон так, что даже не почувствовала, как ей отгрызли нос мыши.

Слушая ее рассказы мне всегда было очень страшно, я была очень маленькой, но навсегда запомнила образ моей бабушки, сидящей у печки, курящей папиросы «Казбек» и молчаливо глядящей на пламя в печи. Наверное, так она вспоминала войну.

Всю войну она проработала в госпитале, а после войны работала в торговле. Замуж больше не вышла. И умерла моя бабушка 14 лет назад.

Что самое интересное – я была любимой правнучкой у второй жены моего Прадеда Лукерьи. Она мне завещала после смерти ножную швейную машинку «Зингер». Раньше это была ценность. А теперь эти 2 раритета стоят у меня в квартире рядом с современной швейной машинкой как экспонаты и…память о моих любимых бабушке и прабабушке.

В центре стоит моя Прабабушка Прасковья.

Мои Прадедушка Андрей и Прабабушка Прасковья на фото слева. 1916 год.

Моя бабушка Антонина, ей 20 лет