KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

В 1998 году на основе сообщений о «расправе над мирным населением» была предпринята попытка снести памятник погибшим красноармейцам, а недавно «Берлинер цайтунг» сообщило о том, что по факту газетных публикаций местная прокуратура уже возбудила уголовное дело против «неизвестных красноармейцев» и затребовала документы из российских архивов.

Статью Никиты Мендковича: «ЭТО БЫЛО В ТРОЙЕНБРИТЦЕНЕ» можно прочесть по адресу: http://actualhistory.ru/articles-treuenbrietzen

 

 

Перелистывая вырезки из старых газет я наткнулся на статью учителя школы №2 г. Старого Оскола В. Малютина «ЧЕРЕШНЯ», в которой мой отец - Дринов Александр Александрович рассказывает о некоторых эпизодах своего участия в Великой Отечественной войне.

Сегодня статья приобрела еще большую актуальность в связи с тем, что в ней говорится о гуманном отношении воинов Красной Армии в отношении раненых немцев в г. Троенбритцене.

 

Моему отцу, Дринову Александру Александровичу, не исполнилось и 18 лет, когда началась война. С трудом перешел линию фронта к своим. Пошел добровольцем в армию, учился на курсах младших командиров. В марте 1942 г. попал на фронт, где находился до 1945 г. На чрезвычайно впечатлительного юношу пребывание на фронтах оставило неизгладимый след на всю последующую жизнь. Во многих жарких сражениях пришлось участвовать отцу, но особое значение он придавал Курской дуге.

 

Отец много рассказывал об этом грандиозном сражении. В этом бою он был контужен. После лечения в госпитале прошагал многими военными дорогами. Освобождал Польшу в составе Первого Украинского фронта в звании младшего лейтенанта, командовал взводом автоматчиков. Участвовал в освобождении от фашистов города Троенбритцена. Александр Александрович Дринов – удивительный человек. Он знает родословную своей семьи с 18 века. По отцовской линии он болгарин. Но своей родиной считает только Россию.

Из его воспоминаний можно составить целую книгу. Я выбрал из рассказов Александра Александровича только события Курской битвы. «В конце мая нас перебросили под Курск. Я оказался в 13 армии прославленного генерала Пухова. Мы готовились к грандиозному сражению , знаменитой и исторической Курской битве.

 

К нам на позиции часто приезжают артисты. Выходит Гитлер с длинным носом, усиками, кривой челкой. Перед ним собачка. Села на задние лапки. Правую подняла, приветствуя Гитлера. Собачка села за стол, положила на него лапки. Гитлер спрашивает: «Гебельс, мы победим Россию?» Гебельс громко лает. «Молодец, настоящая пропаганда»-говорит Гитлер. « Гебельс, как мы сражались под Сталинградом?» Собака положила голову на лапки, сильно заскулила, упала со стула, задергала лапками. Сколько было смеха, мы хохотали до слез!

 

На войне друзья только настоящие. Для меня это были Вася Петров и калмык Нуглай Нуглаев. В наше расположение все чаще стремятся проникнуть диверсанты. Однажды мы на посту с Нуглаевым проверяли документы. Остановили капитана, проверили документы. Листы были прошиты серебряной проволокой. А наши удостоверения прошивались темной проволокой. Мы его задержали, оказался немецкий шпион. Нас наградили медалями «За боевые заслуги».

 

Только в 5.30 на нашем центральном фронте фашисты перешли в наступление в небе идут воздушные бои, немецкие и наши самолеты падают на землю, факелом горят в небе. Стволы пушек красные от непрерывной стрельбы. На земле сплошные взрывы от бомб и снарядов. Смрад, гарь, солнце закрыто копотью. Трудно дышать. Над нашим окопом немецкий самолет сбросил кассетную бомбу. Мы бросились на дно окопа, сердце ушло в пятки. Кассета раскрывается, из нее вылетает множество мин. Молим Бога: «Пронеси!» Это продолжалось всего несколько секунд, а кажется, всю жизнь. На землю обрушился шквал огня, взрывов, нас оглушило, какое-то время мы ничего не слышали.

Вечером с обеих сторон огонь прекратился. Все выбились из сил от перенапряжения. Я заснул мертвым сном. Но отдых был недолгим. Завыли шестиствольные немецкие минометы, мы прозвали их «ишаками». На наши окопы пошли «Тигры» Шквал огня обрушился на них через наши головы.

 

Я бил непрерывно из ручного пулемета. Счет времени мы потеряли. По моей каске ударило несколько осколков. Я упал на дно окопа. Мой напарник Вася Петров дал фляжку с водой. Я немного отпил, налил на ладони воды, ополоснул лицо, стало легче. Вася глянул на меня, хохочет, я его не слышу, но по выражению лица понял, что он смеется надо мной. Достаю осколок зеркала, глянул в него, самому стало смешно: весь в грязи и по лицу потеки.

Никогда не забуду, как мы вошли в одно село. Оно уцелело. Нас поставили по домам. Созрел хлеб. Женщины, что постарше, носили его.

 

Наша хозяйская дочь Настенька вязала снопы. Девушка высокая, статная, красивая, с длинной косой. Мы им помогали. К обеду сели отдыхать. Настя отошла. Вдруг крикнула: «Посмотрите, что я нашла!» А это была мина. Мы закричали: «Не бросай!» А она бросила. Мина ударилась взрывателем. Осколки смертельно ранили ее. Мы солдаты плакали: какая нелепая смерть. Ей бы жить и жить.

 

Мы двинулись к городу Железногорск. Особенно запомнились бои за деревню Никольское. Мы идем в атаку. Немцы закидали нас гранатами. Атака не удалась. В небе появились немецкие бомбардировщики. Сбросили бомбы. Мы кинулись в окопы, которые тут же превратились в громадные воронки. Слышен стон из-под земли. Откопали солдата.. Бледный как полотно. Откопали еще несколько солдат. Слышен из глубин еще голос, начали копать, но так и не успели: немцы пошли в наступление. Так этот воин и погиб, заживо погребенный.

 

Погиб и мой друг, старший товарищ Нуглай Нуглаев. Я потерял многих однополчан. Делили все пополам: табачок на закрутку, кусок сухаря, патроны. Не бросали друг друга на поле боя. Дружба – великое дело на войне.

 

Освободив Никольское, начали окапываться, так как фашисты обязательно предприняли попытку отбить село. Возле одного дома сидит девушка в форме старшего сержанта медицинской службы. В руках много черешни. Окликнула меня: «Товарищ старший сержант, угощайтесь!» Я сел рядом, едим, смеемся, разговариваем. Шинель, пилотка, сапожки – все аккуратно подогнано по фигурке черноглазой девушки. Нам было очень хорошо вдвоем.

 

Начала бить по деревне тяжелая артиллерия. Девушка вскочила, выбежала на улицу, крикнув мне: «Саша! Д о свиданья. Я хочу увидеть вас после боя!» Я быстро побежал к своему взводу. Показались наши танки, сходу стреляют по немецкой батарее. Обстрел прекратился. Смотрю: солдаты несут убитую девушку. Осколком снаряда ей срезало голову. Я встал как вкопанный, смотрел на это милое создание. У меня потекли слезы. Насмотрелся на войне на убитых, раненых, искалеченных. Но эта смерть меня больше всего потрясла. Снял пилотку, долго стоял, не мог прийти в себя. Ласковая, нежная. Как она улыбалась, говорила ласковые слова раненым: «Потерпи, милый, сейчас я тебя перевяжу и отправлю в медсанбат, подлечат тебя, будешь жить». А теперь ее никогда уже не будет.

 

В одном из боев я был ранен в руку. Меня направили в госпиталь. После госпиталя я вернулся в свою часть. Меня наградили орденом Красной Звезды и отправили на курсы младших лейтенантов. Простился с товарищами. Их мало осталось после таких жестоких боев».

Для А.А. Дринова и после госпиталя война продолжалась: освобождение Украины, Белоруссии, Польши, бои в Германии, борьба с бандеровцами в Западной Украине. Заканчивая воспоминания Александра Александровича, я хочу привести еще один эпизод из его военной судьбы 1945 года, где в полной мере раскрыта, может быть, главная черта русского солдата и офицера – человечность.

 

«В боях за город Тройенбритцен почти весь наш батальон был уничтожен. Фашисты сражались очень умело. Мы подошли к старинному замку. Здесь находился вражеский госпиталь. У каждой палаты стоит медсестра, загораживая вход. На лице выражение отчаянной решимости: «Погибну, но не дам русским варварам стрелять в раненых». Врач заявил: «Существует международная конвенция о защите раненых». Я сказал врачу: «Мы не фашисты, расстреливать никого не будем, успокойтесь». Раненые с ужасом смотрят на нас. Мы покинули госпиталь. Врач повторяет одно и то же: «Данке щен, данке щен». Медсестры заплакали от радости. Руки я врагу не подал. Сказал только на прощание: «Извините, что наследили у вас». На душе у меня было двойное чувство. Мы не тронули госпиталь, а фашисты нещадно, варварски бомбили наши санитарные поезда, хотя видели красные кресты. Для них не существовала международная конвенция. Они все уничтожали, добивали раненых, им все было дозволено. Но сердцем я понимал – мы не фашисты и не должны быть похожими на них.

 

Подготовил к печати сын А.А. Дринова – Сафронов Владимир Александрович.