KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

На рубеже двух веков

 

К концу XIX века в Старом Осколе купцы организовали ряд хороших магазинов: 1 универсальный, 2 мануфактурных, 3 бакалейных, 2 посудных, 2 железоскобяных, 2 рыбных, 5 кондитерских, 5 хлебобулочных. В это же время возникло в городе первое общество потребителей, пайщиками которого стали преимущественно подёнщики, служащие и мещане. В магазине потребительского общества были винно-бакалейные товары.

 

Против потребительского общества выступили старооскольские купцы, открыв дополнительные винно-бакалейные магазины и снизив в них цены на товары даже в убыток себе. Кроме того, купцы нашли себе союзников в лице приказчиков общества потребителей Тебекина и Григорьева, которые разваливали общество изнутри.

 

Не выдержав конкуренции, потребительское общество распалось, а на его развалинах Тибекин и Григорьев создали два своих частных винно-бакалейных магазина. Иначе и быть не могло, пока существовал капитализм и капиталистические производственные отношения.

 

В связи с большой потребностью в деньгах и кредите для городского строительства, развития торговли и промышленности, в Старом Осколе возникали еще с 60-х годов XIX века банковские учреждения. В 1868 году, например, открыт Городской общественный банк, занимавшийся в первое время заёмно-закладными операциями. Торговлю в широких масштабах он не имел возможности кредитовать. На рубеже XIX и XX веков одно за другим открывались в Старом Осколе банковские агентства, а затем и отделения (Северного банка, Петербургского международного банка). Возник банк “Общества взаимного кредита” на паях местных купцов и предпринимателей.

 

В 1910 году произошло слияние северного банка с Русско-китайским и Русско-Азиатским банками. Слились также и Старооскольские отделения этих банков. На фронтоне большого серого здания стало красоваться единое название “Русско-Азиатский банк”.

 

Накануне первой империалистической войны в Старом Осколе имелось наибольшее количество банковских отделений, чем в любом другом уездном городе страны. В Белгороде, например, были только банковские агентства, а не отделения. Это указывает на большую экономическую роль, выполняемую Старым Осколом в первое пятнадцатилетие ХХ века.

 

В годы Первой Русской революции 1905-1907 гг. и в годы кризиса и депрессии (застоя) деятельность старооскольских банковских учреждений, конечно, значительно снижалась. Но с 1910 года она буквально расцвела. Ведь на базе накопления внутренних капиталов в стране и роста рынка, которому в некоей мере содействовала столыпинская аграрная реформа (кулацкая верхушка увеличила спрос на железо, сельскохозяйственный инвентарь и на различные товары широкого потребления), имел место общий подъём торговли и промышленности, что вело и к оживлению деятельности банковских учреждений.

 

Мы располагаем интересными данными, составленными в 1924 году местным краеведческим обществом по поручению Старооскольского уездного комитета партии и Исполкома Советов и рассказывающими о дореволюционной деятельности Старооскольских банковских учреждений. Сведения составлены при участии бывшего управляющего Старооскольским отделением Русско-Азиатского банка Яковлева и нужны они были тогда в связи с решением XIII Партийного съезда о расширении дешёвого кредита советского государства крестьянству и вытеснении ростовщика из деревни, а также в связи с финансовой реформой и составлением контрольных цифр (годовые планы народного хозяйства назывались тогда “Контрольными цифрами). Ведь приблизился тогда конец восстановительного периода, возникла необходимость определить пути дальнейшего движения и средства успешного строительства социализма в СССР. Надо было поточнее знать и прошлое банковских учреждений, чтобы полнее и с большей пользой для социализма применить их на новом этапе борьбы за социализм.

 

Главными видами операций отделения “Русско-Азиатского банка” в предреволюционные годы были операции с дубликатами (железнодорожный документ, выдаваемый станцией отправления грузоотправителю в качестве удостоверения о принятии от него к перевозке груза вместе с относящимися к нему накладными бумагами) под хлебные грузы, отправляемые из Старого Оскола.

 

В течение года, в среднем, через банк оформлялось отправление 800 вагонов хлеба. Эта операция приносила 80.000 рублей чистой прибыли. Через все отделения банка оформлялось отправление 100 вагонов яиц ежегодно. Кроме этого, яйцепромышленник Робинсон и Ко отправляли из Старого Оскола ежегодно 50-60 вагонов яиц, поступивших в Старый Оскол из самых отдаленных уголков нашего края и соседних с ним уездов.

 

Через банк приобреталась пенька для канатно-веревочных предприятий Шестакова и Чечулина, а также сбывалась готовая продукция канатно-веревочной промышленности края.

 

Через отделение Русско-Азиатского банка оформлялась купля-продажа более 25 вагонов различного жмыха.

 

Учет векселей и связанные с этим другие операции, охватывая сделки на сумму более миллиона рублей, были выгодной статьей банка. К началу Первой мировой войны в банковском портфеле оказалось учтенных векселей на сумму более чем 800 тысяч рублей. А что банковские операции развивались и после начала войны, видно из факта безболезненной ликвидации этого портфеля в течение ближайших шести месяцев хода войны.

 

Портфель комиссионных векселей на 1 августа 1914 года по одному лишь Старооскольскому отделению Русско-Азиатского банка доходил до 300 тысяч рублей.

 

Старооскольские банковские отделения совершали различные операции и по доставке товара в Старый Оскол из различных мест страны.

 

По документам бывшего управляющего Старооскольским отделением Русско-Азиатского банка Яковлева (он до 1926 года работал бухгалтером Старооскольского уездного земельного управления), это отделение совершало в год оборот на сумму в 95 миллионов рублей. Если принять во внимание сравнительные данные по некоторым годам (обороты всех остальных отделений банков в Старом Осколе вместе равнялись обороту отделения Русско-Азиатского банка), то станет ясно: банковский капитал в Старом Осколе в 1910-1914 годах контролировал годовые промышленно-торговые обороты на сумму в 190 миллионов рублей, в среднем.

 

Банки и железная дорога позволили Старому Осколу возвратить под свой экономический контроль почти весь тот район, который он обслуживал своей хозяйственной деятельностью до середины XIX века. Лишь западная часть бывшего района хозяйственного влияния Старого Оскола окончательно откололась, тяготея к новым станциям и пунктам на Южной железной дороге.

 

Возникли в Старом Осколе новые ссыпные пункты купцов-промышленников Лихушиных, Грачевых, Поволяевых и других предпринимателей. Но вывоз хлебных продуктов в зерне из Старого Оскола резко сократился, так как зерно перерабатывалось здесь в муку и крупу, после чего вывозилось в промышленные районы страны и даже за границу.

 

В городе и его окрестностях в начале ХХ века имелось много предприятий по переработке сельскохозяйственных продуктов: Сотниковы, например, имели мельницу и маслозавод на 3 пресса; Лихушины — маслозавод на 6 прессов, крупорушку и мельницу с просорушкой; Дятлов — мельницу, маслозавод на 5 прессов, крупорушку и т.д.

 

В 1913 году купцы Лихушины, Дятловы, Сенины, Игнатовы, Сотниковы, Мешковы построили на месте старой крупорушки крупнейшую в Европе мельницу “Первое Старооскольское мукомольное товарищество на паях”. Народ назвал эту мельницу “Компанской”. В пятиэтажном корпусе день и ночь шумела работа. Но труд рабочих не был механизирован. Мешки емкостью в 70 килограммов, например, наполнялись мукой вручную, транспортировка муки на станцию осуществлялась гужевым порядком, как во времена Ивана Грозного.

 

Хозяева не заботились о здоровье рабочих: вентиляционная система не работала, рабочие вдыхали воздух, полный мучной пыли. Проработав смену, люди валились от усталости с ног. Лишь Октябрьская социалистическая революция принесла рабочим освобождение на этом огромном предприятии, способном давать в сутки более 400 тонн высокосортной муки.

 

На помещаемом здесь фотоснимке дан общий вид мельничного корпуса, возвышающегося над Осколом.

 

Фото 82.

Вступив в срой действующих предприятий в 1914 году, эта мельница перерабатывала за сезон до 900 тысяч пудов ржи, 2 миллиона 200 тысяч пудов пшеницы. Работала мельница на местном и на привозном сырье.

 

В условиях наступившего экономического оживления в нашем крае активизировалась кредитная и торгово-промышленная деятельность Старооскольского земства. Будучи началом местных представительных учреждений буржуазии, земство заботилось об интересах буржуазии и помещиков, принимая в этом направлении определенные меры. Интересен, например, факт, что старооскольское земское собрание своим решением от 7 ноября 1910 года возбудило ходатайство и добилось получения 100 тысяч рублей из банка в качестве посреднического кредита для выдачи земледельцам ссуд под залог сельскохозяйственных продуктов “на случай падения цен на эти продукты”.

 

Ходатайство земства было связано с хорошим урожаем в 1909 и 1910 годах, а также с перспективой возможности такого урожая и в последующем, что могло бы повести к снижению цен на хлеб и нарушить аппетиты земледельцев, жаждавших максимальных прибылей от продажи хлеба и других сельскохозяйственных продуктов. И земледельцы и земство даже обрадовались, что в 1911 году наш край, как и другие местности, поразил неурожай. Для прокормления 30 с лишним миллионов пострадавшего от неурожая населения Российской империи потребовалось много хлеба, цены на него значительно возросли. Положение землевладельцев стало настолько выгодным, что никто из них не захотел брать посредническую ссуду под залог сельскохозяйственных продуктов. Об этом откровенно записано в докладе “Об исходатайствовании разрешения на увеличение посреднического кредита до 300.000 рублей для выдачи ссуд под залог с/х продуктов”, заслушанном на чрезвычайном заседании Старооскольского земского собрания 20 июля 1912 года.

 

В докладе сказано: “Кредитом земство до сего времени не пользовалось в виду того, что в прошлом 1911 и текущем 1912 годах цены на хлебные продукты стояли настолько высокие, что отдавать под залог хлеб не было нужды.

 

В настоящем году урожай хлебов в большинстве местностей Российской империи очень хороший, почему и есть основание предположить падение цен на хлеб. Явится у земледельцев нужда в кредите и тогда разрешенного земству кредита в 100 тысяч рублей будет далеко недостаточно... Возбудить ходатайство об увеличении кредита до 300 тысяч рублей... А размер кредита для отдельного заемщика должен быть составлен от 10 до 3000 рублей”.

 

Вот и обнаружились полностью классовые позиции земства: во время голода оно не дало ни копейки кредита народу для покупки хлеба, даже и не обсудило вопроса о помощи голодным людям. Но как только нависла угроза снижения хлебных цен и прибылей земледельцев-предпринимателей, земское собрание немедленно открыло своё чрезвычайное заседание для разрешения вопроса о кредите для земледельцев. Размер кредита от 3 до 10 тысяч рублей на одного заемщика показывает, что этим кредитом могли воспользоваться только крупные земледельцы-предприниматели.

 

Правда, земство заботилось и об открытии кулацких кредитных товариществ и о том, чтобы взять эти товарищества под свой контроль. В Старооскольском крае подавляющее большинство кредитных товариществ попало под финансовый контроль уездного земства.

 

В журнале 48-го очередного заседания Старооскольского уездного земского собрания от 7 октября 1912 года помещен доклад о кредитных товариществах в крае. В этом докладе сказано: “В настоящее время в Старооскольском уезде существует 21 кредитное товарищество: Орликовское, Долгополянское, Дубянское, Скороднянское, Каплинское, Барановское, Чуевское, Знаменское, Жуковское, Ястребовское, Казацкое, Юшковское, Истобнянское, Черниковское, Никольское, Чапкинское, Крамское, Теплоколодезянское, Мелавское, Стрелецкое, Пореченское. Из них последние пять открыты в прошлом году (1911), а первые 16 открылись постепенно, начиная с 1904 года.

 

Товарищества — Чапкинское, Мелавское, Стрелецкое и Пореченское открыты без всякого содействия со стороны земства, а потому никакими обязательствами с земством не связаны. Остальные 17 товариществ открылись при материальном содействии земства (ссуды, поручения и т.д.), почему и земство имеет над ними право ревизии и контроля”.

 

Необходимо иметь в виду, что в годы оживления хозяйственной жизни в стране и в Старом Осколе возросла роль кредита. Борьба за кредит в Старом Осколе приняла среди торговцев острую форму. Немало имелось при этом случаев прямого авантюризма и аферы, приводивших к быстрому обогащению одних и к разорению других людей из лагеря дельцов.

 

Известен, например, случай с купцами Соломинцевым и Рощупкиным, искавшие “дешевые деньги” и прогоревшими на этом поиске. Соломинцев, пользуясь долговыми обязательствами, закабалил всех пасечников Поосколья и был за это прозван “медовым королем”. Но он мечтал еще быть прозванным “королем купцов”, если ему удастся достать “дешевые деньги” и открыть свою кредитную контору.

 

Промышленник Поволяев, борясь с Соломинцевым и его соседом Рощупкиным за власть в городской думе и за экономическое превосходство, принял всяческие меры, чтобы разорить своих противников. Будучи связан с фальшивомонетчиками и другими авантюристами Одессы и зная о мечте Соломинцева о “дешевых деньгах”, он организовал встречу Соломинцева и Рощупкина в Одессе с агентами “Фирмы дешевых денег”, то есть с фальшивомонетчиками. Прельщенные возможностью купить деньги по 50 копеек за рубль, Соломинцев и владелец Щепного магазина Рощупкин вложили в это “кредитное дело” все свои наличные средства. Авантюристы, получив деньги и вручив Соломинцеву фальшивые кредитки, скрылись. Тогда Поволяев, угрожая Соломинцеву и Рощупкину выдать их царским властям за связь с фальшивомонетчиками, заставил купцов сжечь фальшивые деньги. Они деньги сожгли, оказались в трудном экономическом положении и попали в зависимость от промышленника Поволяева.

 

Рощупкин запил от горя, а Соломинцев перестал быть “королем медовым” и даже оказался не в состоянии достроить свой большой дом. Уже при Советской власти он был достроен и в нем разместился геологоразведочный техникум.

 

В случае с Соломинцевым и Рощупкиным не только отразились своеобразные нравы старооскольского купечества, но и острая борьба за кредит, большая потребность оскольской промышленности и торговли в деньгах, ради которых отдельные купцы становились даже жертвой ловко подстроенных своими конкурентами авантюр.

 

Если Соломинцев и Рощупкин прогорели на “дешевых деньгах”, то другие купцы и промышленники, видоизменив метод добывания “дешевых денег”, сильно разбогатели. Заслуживает внимания “метод” деятельности купца Игнатова, ярко иллюстрирующий известное положение К. Маркса, что купцы готовы были из-за прибыли отправиться хоть в пекло преисподней. Игнатов был лишен всякой совести и придерживался в своих действиях правила “На то и щука в море, чтоб карась не дремал”.

 

Игнатов, затеяв какое-либо предприятие, обещал кредитующим его лицам наживу копейку на копейку, то есть подписывал документы выплачивать кредитору до 100% на занятый капитал. Кредиторов он ловко разыскивал в различных отдаленных уголках страны, катался с ними на рысаках по городу, пока деньги оказывались в его кармане. А через некоторое время Игнатов объявлял о своей несостоятельности и ликвидации “дела”. Кредитору он заявлял: “Выбирайте одно из двух: или я Вам заплачу по десять копеек за каждый взятый у вас взаймы рубль и получу от вас расписку о полном расчете со мною, или сяду в тюрьму и тогда вы ничего от меня не получите”.

 

Кредиторы были вынуждены получать десять копеек на рубль и убираться восвояси. А Игнатов менял вывеску своего предприятия и развивал снова деятельность по “устройству оборота”. Начав торговать под фирмой отца М.И. Игнатова, он окончил собственной фирмой И.М. Игнатова. В его собственности к моменту Октябрьской революции оказались мануфактурный магазин, универсальный магазин, кинотеатр, крупный кирпичный завод.

 

Старожилы рассказывают, что весь город, увидев Игнатова катающимся на рысаке с каким-то новым незнакомцем, говорил: “Опять нашел карася, чтобы расплачиваться с ним по гривеннику за рубль”. Обыватели, зная о частых переменах вывесок над магазинами Игнатова в связи с его “оборотами”, по пути на базар обязательно заходили к будочке с игнатовской рекламой: не произошло ли за ночь какого “оборота”. Посмеиваясь, проходили мимо: “Значит, карась не поддался. Все еще висит вывеска “Все дешево в магазине у Игнатова”.

 

И этого авантюриста никто не наказывал и не привлекал к ответственности, так как сами царские государственные власти все более попадали в подчинение к торгово-промышленным и финансовым воротилам.

 

Рос в эти годы спрос сельского хозяйства, особенно кулацкого, на сельскохозяйственные машины, на ремонт инвентаря, на консультацию по сельскохозяйственным вопросам и т.д. Вот почему уездное земство сначала открыло склад сельскохозяйственных орудий, а потом и организовало при складе слесарно-столярные мастерские.

 

Вопрос о мастерских был решен 20 марта 1911 года на экстренном заседании Старооскольского уездного земства. В журнале заседания записано так: “Уездное земское собрание... решило устроить при земском сельскохозяйственном складе столярно-слесарную мастерскую за счет капитала, ассигнуемого ежегодно губернским земством в размере 1000 рублей на уезд, в ознаменование пятидесятилетия освобождения крестьян от крепостной зависимости”.

 

В журнале же 48-го заседания Старооскольского уездного земского собрания за 7 октября 1912 года опубликован доклад о мастерской. В нем сказано: “В настоящее время мастерская вполне оборудована, так что может открыть свои действия теперь же. Для заведования делами мастерской управа предлагает пригласить специального мастера из окончивших курсы Волчанской учебной мастерской с окладом жалования 600 рублей в год при готовой квартире с отоплением и освещением.

 

В мастерскую эту возможно взять до 10 мальчиков из местных жителей, с отводом для них квартиры под общежитие в нижнем этаже квартиры заведывающего складом. Для заведывающего мастерской будет отведена квартира в том помещении, которое занимал телефонный мастер.

 

Содержание мастерской должно будет относиться за счет капитала, получаемого от губернского ведомства в память 19 февраля 1861 года, а равно на доходы, которые мастерская будет получать за работы по ремонту сельскохозяйственных орудий и пожарных труб.

 

Докладывая об изложенном, уездная управа просит собрание разрешить ей открыть упомянутую мастерскую с 1 января 1913 года”.

 

Так возникло предприятие, на организацию которого земству потребовалось около двух лет и которое в настоящее время, при Советской власти развилось с большой механический завод с сотнями рабочих и миллионными производственными оборотами.

 

Коммунист Мирошников Иван Федорович, награжденный государственной персональной пенсией за участие в революционном движении в Старооскольском крае (умер он в 1951 году на посту мастера механосборочного цеха Старооскольского механического завода), писал в своей автобиографии: “Родившись в Обуховке, я с 1903 года работал в Старом Осколе по найму в различных мастерских, а в 1913 году мне удалось поступить на работу в качестве слесаря в Старооскольскую земскую мастерскую. Все оборудование этой мастерской к началу первой мировой войны состояло из 3-х кузнечных горнов, одного токарного станка, двух сверлильных станков и нескольких тисков для слесарных работ. Все это приводилось в движение ручным способом.

 

В 1915 году был установлен паровой двигатель мощностью в 25 лошадиных сил и электромоторы, после чего станки приводились в движение электричеством. Число рабочих и служащих возросло до 30.

 

Настоящая история предприятия началась после Октябрьской социалистической революции. В 1921 году была установлена первая вагранка для плавки чугуна. Но предприятие продолжало оставаться во власти районных органов, часто переходило из рук в руки, что мешало его развитию.

 

В 1930 году Старооскольские механические мастерские были переданы в ведение Главгеологии и стали именоваться Старооскольским механическим заводом. К 1941 году на заводе имелось более 300 рабочих, а цеха были оборудованы передовой техникой. В 1942 году завод был начисто разрушен немецкими оккупантами, сейчас создан заново и во много раз превосходит довоенную мощность”. Освоено производство стальной буровой дроби, металлического песка и т.д. Продукция завода известна в СССР и за рубежом.

 

Для переработки продуктов огородничества и садоводства, Уездное земство организовало сушильный завод.

 

На страницах 115-117 журнала 48-го заседания Старооскольского уездного земского собрания от 8 октября 1912 года мы находим следующую запись: “Докладом об устройстве огневой сушки плодов и овощей предусмотрено открыть в Старом Осколе, по примеру Корочи, сушилку с затратой на нее 1520 рублей (Из средств уездного обложения — 380 рублей, 380 рублей испросить в Областном земстве, 260 рублей — в департаменте земледелия).

 

Сушильный завод был открыт. При примитивном оборудовании (имелся один карусельный сушильный аппарат системы Ермилова) и небольшом числе рабочих (30-35) завод просушивал в сутки не более 300 килограммов плодов и фруктов. В годы первой мировой войны предприятие расширили. Здесь стали сушить не только фрукты, но и картофель, капусту, свеклу, морковь, лук для нужд военного ведомства. В это же время установили паровой котел с площадью нагрева в 22 квадратных метра и давлением пара в 2-3 атмосферы. Котел использовался для бланшировки картофеля, свеклы, моркови. Возникли засолочный и квасильный цеха.

 

За годы Сталинских пятилеток сушильный завод коренным образом реконструирован. Немецкие оккупанты разрушили завод, так что в годы послевоенной пятилетки пришлось его построить заново. К концу 1950 года завод давал, вместо 300 килограммов сухофруктов в 1913 году, за одни сутки следующую продукцию:

 

1. Сухоовощей — 1500 килограммов;

2. Сахарной продукции (варенье, ждем, повидло) — 3000 килограммов;

3. Яблочное пюре — до 30 тонн;

4. Овощные консервы — до 5000 условных банок;

5. Солений и квашений — до 10 тонн;

6. Фруктовое вино — до 5000 литров.

 

Ни в какое сравнение не мог стать карликовый земский сушильный завод с современным сушильным заводом, хотя количество рабочих возросло всего в 6 раз.

 

Завод оборудован по последнему слову техники. Например, здесь работает сушильный аппарат системы “Бено-Шильда” мощностью брикетирования до 1500 килограммов сухоовощей высшего сорта в сутки. В переварочном цехе действует элеваторная мойка, две протирочных машины системы “Индиана”, тестоперегоночный насос “Табера”. Консервный цех располагает закаточной машиной с производительностью в 20.000 банок в сутки, двумя автоклавами для стерилизации и пастеризации консервной продукции и электротельфером для механической подачи корзин с банками. В квасильном цехе есть дощники общей стоимостью до 120 тонн и шинковальная (корнерезная) машина, приводимая в действие электромотором. Имеется своя заводская электростанция и лаборатория, оборудованная всем необходимым для анализа заводской продукции. Ничего этого до революции не было и в помине. Завод дает продукции на несколько миллионов рублей и вызрел для перемены своего профиля с сушильного на консервный. К 1960 г. завод будет выпускать 8 миллионов банок консервов, а к 1965 г. удвоит производство.

 

Но возвратимся к деятельности земства накануне первой мировой войны. Оно поощряло развитие кустарной промышленности, привлекая к этому не только чисто буржуазных дельцов, но и разорившихся или обуржуазившихся представителей цензового дворянства, которые, забыв о своем аристократическом происхождении, не гнушались и выгодным занятием плетения корзин.

 

Князь Всеволожский, например, пустился в корзиночное производство одним из первых. При этом он тонко продумал весь вопрос и решил плести корзины, возложив расход по организации производства на кого-либо при помощи земства. На странице 101 книги журналов Старооскольского земства за 1912 год напечатан любопытный доклад Управы, предлагающей Земскому собранию материал о стремлении Всеволожского заняться корзиночным производством. В докладе написано: “Землевладелец Старооскольского уезда Анатолий Дмитриевич Всеволожский, идя навстречу развитию в уезде всякого рода культурных мероприятий, предлагает от себя в распоряжение уездного земства для устройства корзиночной мастерской при селе Ивановке помещение, материал и потребный оборотный капитал без определения размеров его...

 

Управа просит земское собрание разрешить ходатайство перед Департаментом земледелия о назначении для этой мастерской специалиста с содержанием от Департамента для постановки корзиночного производства и руководства им.

 

Со своей стороны земство может принять участие в этом производстве, внеся предлагаемые в его распоряжение А.Д. Всеволожским оборотный капитал, материалы и помещение для мастерской”.

 

Кроме корзиночного производства, земство организовало крупные мастерские, поглощая ими сотни и сотни кустарей-одиночек, организованно эксплуатируя их. Старооскольское земство было владельцем крупной Орликовской сапожной мастерской (сейчас — сапожная фабрика). Об операциях этой мастерской можно судить по земским документам. Например, в журнале земского собрания 11 октября 1912 года говорится, что мастерская поставила интендантству 40.000 пар сапог из собственного материала в 1912 году, а на 1913 год Управа предложила “ходатайствовать перед интендантским ведомством о предоставлении Старооскольскому земству подряда на поставку 80.000 пар сапог из казенных материалов, а при невозможности этого — из собственного товара, уполномочив управу заключить и подписать от имени Старооскольского земства контракт на эту поставку. Сохранить за управою все прежние полномочия по выдаче интендантству письменных ручательств в обеспечение задаточных денег, а в случае надобности и казенных товаров, на сумму до 300.000 рублей. Предоставить управе при покупке товаров для мастерской заключать с фирмами разного рода договоры и обязательства, сопряженные с этой покупкою, не выходя в общем по всем, считая и интендантские, ручательствам за пределы 300 тысяч рублей”.

 

Из Объяснительной записки к финансовому отчету об операциях Орликовской сапожной мастерской видно, что с 1 июня 1910 года по 1 ноября 1911 года сапожная мастерская изготовила по нарядам Московского интендантского управления и сдала на Воронежский вещевой склад... 70.353 пары сапог... “Из общего числа изготовленных сапог 49,5 пар не оказалось. Означенные сапоги были распороты интендантскими чиновниками при приеме сапог, они не могли быть не переданы, ни исправлены” (Здорово орудовали чиновники ножами, вспарывая земские сапоги!)... “чистая прибыль за 1912 год... от поставки подошв и подметок собственного товара к сапогам — 8.649 рублей 81 копейка, от шитья сапог — 17.598 р. 31 копейка, а всего — 26.248 р. 12 копеек” (Чтобы судить о реальной величине этой прибыли, надо иметь в виду, что Орликовская сапожная мастерская поставляла интендантству сапоги в 1910-1911 годах по цене за пару от 2 рублей 24 копеек из казенных материалов до 6 рублей 5 копеек за пару из материалов мастерской). Баланс мастерской по активу и пассиву был равен 362.939 р. 97 кПереплетение деятельности государственных ведомств, земства и различных предпринимателей, как это мы видели выше на примерах дореволюционной Старооскольской действительности, хорошо иллюстрирует собою известное марксистское положение, что капиталистическое государство представляет собой контору по делам буржуазии.

 

Капиталистическое развитие сельского хозяйства края также привлекало внимание земства. Проводились некоторые агрономические и экономические мероприятия. Кроме агрономов, работавших исключительно в помещичьих хозяйствах, земство имело трех участковых агрономов и трех агрономических старост. Вся агрономическая организация уезда в 1912 году состояла из 4 агрономических участков:

 

1. Пригородный — с волостями: Казацкая, Стрелецкая, Знаменская;

2. Долгополянский — с волостями: Долгополянская, Обуховская, Богословская, Орликовская;

3. Ястребовский — с волостями: Ястребовская и Салтыковская;

4. Скороднянский — с волостями: Кладовская, Скороднянская, Вязовская.

 

Участки получили название по месту жительства участковых агрономов.

 

Всеми сельскохозяйственными и агрономическими вопросами уездного земства ведал уездный экономический совет. Он состоял из земских гласных и агрономического совещания, в которое входило: коллегиал земской управы, непременный член уездной землеустроительной комиссии и участковые агрономы. Заседания экономического совета происходили раз в месяц.

 

По рекомендации этого совета, земство, в целях улучшения породы скота в крае, в 1912 году не только запроектировало создать 5 опорных случных бычьих пунктов и нескольких временных пунктов с казенными жеребцами, но и обеспечило функционирование случного пункта при земском сельскохозяйственном складе в Старом Осколе. На этом пункте имелся один бык симментальской породы и 2 земских жеребца рабочего сорта. Намечено было послать земского представителя в Швейцарию для приобретения нескольких быков-производителей фрейбурской породы.

 

Поездка за быками состоялась совместно с представителями Обоянского уездного земства. Было привезено несколько быков, использованных потом на опорных случных пунктах.

 

Само собою понятно, что подымать культуру земледелия и животноводства края было совершенно невозможно без наличия людей, получивших соответствующее образование. Вот почему остро встал вопрос об открытии сельскохозяйственной школы 1-го разряда.

 

Старооскольское уездное земское собрание 2 декабря 1911 года постановило приобрести от крестьянского поземельного банка земли и леса в районе села Знаменского в количестве более 101 десятины с усадьбой и постройками за 31.500 рублей, а также возбудило перед Главным управлением Землеустройства и земледелия ходатайство о разрешении открыть сельскохозяйственную школу и об отпуске казной единовременного пособия на оборудование школы 48.550 рублей 66 копеек, об установлении ежегодных казенных субсидий на содержание школы и общежития при ней 11.320 рублей.

 

С 1 апреля 1912 года Старооскольская земская управа вступила во владение принятого от крестьянского поземельного банка имения и леса. Стоимость леса была определена в 10.000 рублей. В определении такой его стоимости принимал участие приглашенный земством специалист-лесничий графа Орлова-Давыдова А.А. по фамилии Пермейский.

 

Знаменская сельскохозяйственная школа вступила в действие с 1913 года (после революции она была преобразована в школу крестьянской молодежи). Но от эксплуатации школьных земельных угодий земство уже в 1912 году получило 2.562 рубля 50 копеек чистой прибыли. Это указывает на хозяйственную рентабельность школ с большим земельными угодьями при них, что могло и было действительно еще раньше использовано школами уезда других профилей и типов для выгодной организации школьного опытного участка и для привития воспитанникам определенных трудовых навыков. Небезынтересно отметить, что трудовому воспитанию, в том числе и работам учеников на пришкольном земельном участке в Старооскольском крае начали уделять внимание еще с конца XIX века. И только недружелюбное отношение царских властей к этому полезному начинанию и отсутствие средств в школах на приобретение земельных участков и на организацию мастерских, не позволило этому начинанию до самой революции 1917 года окрепнуть и войти в систему, хотя старооскольцы были пионерами такого начинания в Курском крае.

 

Из раздела пятого Отчета Курского епархиального училищного совета за 1896/1897 годы видно, например, что в Лебединской школе Старооскольского уезда воспитанницы обучались рукоделию (в это время различным ремеслам — слесарному, столярному, кузнечному, портновскому, вышиванию и т.д. в Курской губернии обучали своих воспитанников всего 9 школ из 1442 школ всех ведомств по Курской губернии), а воспитанники Кладбищенской школы города Старого Оскола работали на пришкольной земле. Пришкольный участок, пожертвованный попечителем школы И.И. Симоновым для обучения детей садоводству и огородничеству, был невелик — всего полдесятины. Но на этом участке воспитанники регулярно работали под руководством специалистов, занимались огородничеством и садоводством. Они завели питомник, откуда осенью пересаживали деревца в свой сад. Весной занимались на огороде, практиковали себя в прививке и осуществлении других работ в саду. В это время по всей Курской губернии лишь при 10 школах имелись свои участки земли. Такова была заря истории соединения образования с трудовым воспитанием в школах нашего края.

 

Жизнь требовала научной постановки ведения сельского хозяйства. И хотя этому мешала вся политическая система царизма и помещичьего земледелия, полезные ростки пробивались сквозь сковывающую страну корку отживших отношений и порядков, отживших методов хозяйствования. В частности, в 1900 году было создано в Старооскольском крае Белгородское опытное поле на площади в 30 гектаров (о работе этого поля и некоторых его практических результатах мы уже говорили в начале книги). Оно вскоре получило широкую известность и даже привлекло внимание заграничных научных обществ и институтов, но царское правительство осталось к нему равнодушным. Разумеется, это обстоятельство повело и к ослаблению внимания к работе опытного поля со стороны научных учреждений страны. Груз всей научно-опытной работы лег на плечи небольшого коллектива работников Богородицкого опытного поля. Правда, этот коллектив много и упорно трудился, обогатил науку и сельскохозяйственную практику своими трудами, но оказался не в состоянии сделать правильные выводы по некоторым вопросам, особенно по вопросам применения минеральных удобрений в полеводстве.

 

10 октября 1912 года 48-е заседание Старооскольского уездного земского собрания заслушало доклад-отчет заведующего Богородицким опытным полем старшего специалиста по сельскохозяйственной части И.А. Пульмана. Мы не можем здесь приводить этот отчет и рекомендуем желающим прочесть стр. 123-136 журнала заседаний земства за 1912 год, а некоторые данные этого отчета даны уже вначале настоящей книги. Здесь же ограничимся лишь той небольшой частью доклада, в которой изложена ошибочная мысль И.А. Пульмана и его помощников С.И. Левицкого и П.Ф. Романенко о бесполезности минеральных удобрений.

 

“Опыты с минеральными удобрениями: кинешемским суперфосфатом, томасшлаком, и калийной солью не дали показательного результата по сравнению с контрольной делянкой для озимой пшеницы”,— сказано в докладе. Предлагалось поэтому ограничиваться при удобрении полей навозом.

 

Как известно, в наше время эффективность применения минеральных удобрений научно доказана, а коллективное и государственное сельское хозяйство добивается высоких урожаев с помощью минеральных удобрений, подкормок посевов и т.д.

 

Дело было не в бесполезности минеральных удобрений, а в ошибочном методе их применения на делянках Богородицкого опытного поля, в незнании тогда способа гранулирования и применения минеральных удобрений в гранулированном (зернисто-комочковом) виде. Установлено, например, что на делянках Богородицкого опытного поля минеральные удобрения вносились в почву в пылевидном состоянии, что понижало эффективность минеральных удобрений в пять раз.

 

В наши дни Богородицкое опытное поле достигло больших успехов. В газете “Курская правда” за 13 июня 1952 года специальный корреспондент тов. А. Ушаков отмечал, например, что в 1951 году “на Богородицком опытном поле, в среднем, собрали с каждого гектара по 23 центнера ржи, по 25 центнеров озимой пшеницы, по 26 центнеров ячменя, по 20 центнеров проса, по 8,3 центнера эспарцета. А в окружающих колхозах урожай в 2-3 раза меньше. Почему? Низка в колхозах агротехника, поздно проводятся полевые работы”.

 

Тов. Ушаков справедливо бросает упрек работникам Богородицкого опытного поля, что оно “оторвано от окружающих колхозов, не оказывает на них своего влияния, как научное учреждение, его сотрудники по существу заперлись в четырех стенах”.

 

Недопустимо в наше время отрывать научную работу поля от широкой практики социалистического сельского хозяйства. Недопустимо также игнорировать опыт истории и превращаться в Иванов, не помнящих родства. Имеется в виду такой факт, что уже к 1912 году на полях Богородицкого опытного поля получали урожай проса по 180 пудов с десятины (бланшевое просо), а в 1950 году собрано проса с гектара лишь 120 пудов.

 

В чем дело? Вероятно, чего-то современные опытники не учли из опыта работы Богородицкого поля времен кануна первой империалистической войны. Возможно, взят сор проса не тот или есть упущения в агротехнических приемах обработки земли под посевы проса.

 

Сообщаем выдержку из доклада заведующего Богородицким опытным полем И.А. Пульмана 10 октября 1912 года на уездном земском собрании для продумывания этой выписки современными сотрудниками опытного поля: “Просо, посеянное с широкими междурядиями,— сказано в докладе Пульмана,— пропаханное, окученное, местное желтое дало до 150 пудов с десятины, бланшевое — до 180 пудов и могар Калифорнийский — до 80 пудов. Картофель — 1.500 пудов с десятины. Кормовая свекла — 2.617 пудов с десятины”.

 

В 1912 году встал также вопрос об открытии в Старом Осколе среднего сельскохозяйственного учебного заведения с высшими курсами при нем. Но он не был положительно решен из-за недостатка средств и разгоревшейся между земством и городской думой борьбы из-за степени материального участия в создании школы в Старом Осколе. Правительство же и помещики были встревожены оживлением революционного движения, охладели в школе.

 

Старооскольская городская дума 17 августа 1912 года постановила и переслала земству следующий текст по вопросу о создании средней сельскохозяйственной школы в Старом Осколе: “При открытии в Старооскольском уезде названного выше училища, изъявить согласие на участие города в оплате 5% на капитал, который будет затрачен на приобретение участка земли для училища, в том размере, который будет выпадать на город пропорционально городского бюджета к бюджету уездного земства”.

 

Земство было встревожено таким ответом города и в своем журнале заседания от 11 октября 1912 года записано: “Такого рода ответ городской думы последовал потому, что степень участия уездных земств и городов в деле учреждения училища указанного типа, как видно из отношения губернской управы от 26 июля сего года за № 19688, должна выражаться или в приобретении для училища в пределах уезда участка земли площадью 200-300 десятин, или, при не посильности для уездного земства и города приобрести такой участок, в принятии на счет уезда и города уплаты 5% на капитал, который будет затрачен на покупку соответствующего участка земли за счет других источников”.

 

Боясь же, что все расходы по организации училища падут на уездный земский бюджет (Государство уклонялось от расходов, а город брался покрыть лишь незначительную часть их), земство приняло любопытное решение по принципу известной басни Крылова “Лисица и виноград”: “Хорош виноград, да зелен”. Вот это решение: “Учреждение в Старооскольском уезде учебного заведения указанного выше типа было бы весьма желательным, но, к сожалению, открыть у нас это учебное заведение не представляется возможности, так как не имеется в виду подходящего, расположенного вблизи города участка земли, который возможно бы приобрести для проектируемого училища”.

 

Дело, конечно, не в отсутствии участка земли, а в отсутствии средств в земстве и в нежелании помещиков производить затраты на училище, когда оживавшее революционное движение угрожало самому существованию помещичьего строя в России. Имело значение и то, что земля находилась в руках частных владельцев. При национализации земли вопрос о 200-300 десятинах для училища мог бы быть решенным немедленно. И отказ дореволюционных руководителей нашего края от создания среднего сельскохозяйственного училища с высшими курсами при нем является яркой иллюстрацией тормозящей роли социально-политических дореволюционных порядков в России в деле развития культуры, производительных сил и материального благополучия народных масс. Только социалистическая революция могла правильно и в интересах народа разрешить и действительно разрешила все эти вопросы.

 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В рассматриваемое нами время, в начале 20-го века, продолжался в нашем крае рост новых предприятий, складов, торгово-промышленных служб и т.д. В журнале заседания 48-го очередного Старооскольского уездного земского собрания за 8 октября 1912 года этот факт нашел свое частичное отражение. Так, например, на этом заседании был утвержден для налогового обложения список 25-ти вновь созданных предприятий (мельницы водяные, маслобойные заводы, керосиновые и нефтяные склады, спиртзавод и др.). Конечно, предприятия эти не относились к числу крупных. Вот мельница с керосиновым двигателем в 20 лошадиных сил, принадлежавшая крестьянину (кулаку) Морозову Гаврилу Федоровичу из деревни Уколовки Вязовской волости. Земство оценило это предприятие (правда, занижено) в 2.000 рублей. Винокуренный завод Калмыкова Николая Георгиевича, дворянина из села Песчанки, был оценен в 5 тысяч рублей. Керосиновый и нефтяной склады (4 бака емкостью по 2.500 пудов каждый), построенные в районе вокзала товариществом Мешкова Сергея Яковлевича, Дьякова Ивана Алексеевича, Лихушина Алексея Иосифовича с братьями, были оценены в 5 тысяч рублей.

 

Интересно отметить, что в Старом Осколе, как и по всей России в годы империализма, шел процесс поглощения мелких предприятий более крупными. При этом крупные предприятия получали различные льготы от государственных и земских учреждений.

 

Мы располагаем одним ярким документом, характеризующим данный вопрос о нашем крае. Это доклад оценочной комиссии на заседании Старооскольского уездного земского собрания 9 октября 1912 года.

 

По этому докладу, утвержденному Земским собранием, были исключены из списков более двадцати различных предприятий и владений, перешедших к новым хозяевам, более крупным промышленникам и владельцам.

 

Так, например, были исключены из списка по причине перехода их в небольшое число рук новых землевладельцев кожевенные заводы Трофима Лобенкова и Александры Козельской, черепичный завод Максима Токмачева и др. Были отчислены земли от М.М. Смирновой в пользу Петрищева, а также от дворянина Петра Владимировича Чапкина — в пользу купца Сергея Дьякова. Так шел процесс концентрации и централизации средств производства, земли и капиталов в руках немногих лиц — богатеев нашего края. У купца Дьякова оказалось более 300 десятин земли.

 

Земство, ухаживая за этим местным воротилой, согласилось принять на земский бюджет расходы по землеустроительным работам на приобретенных Дьяковым землях. Конечно, не были забыты земством интересы и других торгово-промышленных дельцов края: доходность мельницы купчихи О.В. Кореневой была снижена вдвое при сохранении ценности мельницы в 8.000 рублей; крупорушка Малахова была оценена лишь в 5.000 рублей, что в два-три раза ниже ее действительной стоимости; доходность огромного кирпичного завода И.М. Игнатова была установлена всего лишь в 2.500 рублей, когда он давал не менее 10.000 рублей дохода.

 

Очень характерным был такой случай, что земство удовлетворило просьбу купца и промышленника Н.Я. Дятлова оставить в прежней ценности и доходности его завод. Этот делец мотивировал свою просьбу “затруднениями экономического характера и упадком его торгово-промышленной деятельности”. В самом же деле, как раз наоборот, дела Н.Я. Дятлова шли в гору. Он интенсивно поглощал одно за другим мелкие предприятия и торговые заведения попавших к нему в долговую зависимость предпринимателей. На это обстоятельство указывают даже земские документы, сохранившиеся до настоящего времени. Так, например, на странице 56-й журнала 48-го заседания Старооскольского уездного земского собрания от 9 октября 1912 года, в пункте 3-м доклада оценочной комиссии есть ссылка на дознание Кладовского волостного старшины от 14 февраля, от 2 и 11 мая 1912 года, установившего, что торговля крестьянина села Строкина Алмазова Михаила Филипповича давно уже прекращена и перешла в руки купца Н. Я. Дятлова, который открыл здесь пивную лавку.

 

Таким же порядком купец Н.Я. Дятлов прибрал к рукам торговлю крестьянина Киселева Егора Трофимовича из села Верхне-Атаманского и других прогоревших и не вынесших конкуренции торговцев и промышленников края. О проделках предпринимателя Н.Я. Дятлова было известно властям, но никто не мешал ему, ибо современное капиталистическое государство было ничем иным, как конторой по делам буржуазии и обуржуазившихся помещиков. Оно вовсе не собиралось защищать народ от гнета эксплуататоров, зато всемерно помогало внутренним и международным эксплуататорам превращать слезы, пот и кровь нашего народа в свои доходы, в свои барыши.

 

Местные промышленники использовали все средства для расширения своего производства и оборудования его новой техникой, чтобы побивать своих конкурентов, поглощать их. Промышленник Дьяков, например, не останавливался даже перед уголовными преступлениями в своем стремлении к экономическому господству. Используя страховое свидетельство, он несколько раз устраивал пожар на своем заводе и, получая высокие страховые премии, тратил средства на улучшение производства. В начале века он пользовался конными приводами, потом оборудовал завод паровым двигателем, а перед первой мировой войной приобрел дизель.

 

Торговые связи с заграницей старооскольские купцы и промышленники осуществляли через банк: масло и жмыхи продавали в Кенигсберг, гусей — в Англию, яйца — в Германию. Старооскольская мука занимала видное место на внутреннем рынке, конкурируя на московском рынке с волжским хлебом и целиком господствуя на тульском рынке.

 

Энергичная торгово-промышленная деятельность Старого Оскола привлекала к нему внимание иностранного капитала. Одним из представителей этого капитала был известный яйцепромышленник Робинсон и Ко, основавший на Верхней площади города яичный склад и двухэтажный домик с фигурной кровлей и затейливыми башенками.

 

Показателем торгово-промышленного развития Старого Оскола было количество грузов, проходивших из города и в город через железнодорожную станцию Старый Оскол. По банковским материалам, представленным уездным краеведческим обществом Исполкому уездного Совета в 1924 году, а также оглашенным на публичном собрании общества 28 сентября 1926 года банковским документам, картина движения грузов выглядела так:

 

В начале девятисотых годов на станции Старый Оскол грузилось до 570.000 пудов в год. В 1912 году прибыло в город 2.933.435 пудов различных грузов, а из города отправлено — 3.227.924 пуда (Значит, гужевой подвоз грузов в Старый Оскол занимал солидное место). В 1913 году в город прибыло грузов 4.005.803 пуда, из города же отправлено только 2.989.189 пудов. Такой разрыв объясняется тем, что в город поступало много строительных материалов, а вывоз строительных материалов из города в этом году резко сократился, равно как и продолжал сокращаться в последующие годы по причине усиленного строительства ряда предприятий (Компанская мельница, Поволяевский крупорушный завод и др.), домов, складов и т.д.

 

В 1914 году в город прибыло 4.133.926 пудов, а из города отправлено только 2.541.091 пуд.

 

Предметами вывоза, главным образом, были хлеб, сало, кожи, пух, перо и др. продукты сельского хозяйства. Система заготовок была широко развитой: старооскольские ссыпные и заготовительные пункты имелись в городе, слободах, в Горшечном, Голофеевке, Чернянке, Валуйках и даже Купянском уезде и в Саратовской губернии.

 

В 1913 году хлебных грузов (кроме отходов) было отправлено из города 1.715.187 пудов. Такая же картина наблюдалась и в 1914 году. До самой войны непосредственно за границу из Старого Оскола отправляли жмых, муку. Масло же продавалось за границу через посреднические конторы. В 1913 году было вывезено из города 157.776 пудов масла, а в 1914 году — 146.946 пудов. Особенно старались братья Лихушины вывозить масло за границу. Наши старооскольцы, участвовавшие в 1914 году в наступлении 1-й армии Ренненкампфа в Восточной Пруссии, самолично наблюдали штабеля пустых бочек из-под масла в районе Гумбинена и других местах Восточной Пруссии. И на этих бочках были старооскольские клейма братьев Лихушиных.

 

Была развита в Старом Осколе торговля кожами. Около двухсот шибаев скупали коней и кожи по селам и деревням Тимского, Нижнедевицкого, Щигровского, Малоархангельского, Землянского, Острогожского, Коротоякского уездов. Они проникали в область Войска Донского и даже в Ставропольскую губернию.

 

Частично обработанные на местных кожевенных заводах, а больше в сыром виде кожи выбрасывались на обширный рынок. В Ригу и Вильно из Старого Оскола ежегодно отправлялось до 500 вагонов кожевенного сырья. Кроме того, через торговый аппарат Старого Оскола проходило до 9.000 пудов щетины, до 20.000 пудов конского волоса. Пуха и пера отправлялось более тысячи пудов. Меду и воску вывозилось до 20.000 пудов. Крестьянской холстины вывозилось до 1.500.000 аршин, соленого свиного сала — до 10.000 пудов, живых свиней — до 3.000 штук, гусей —до 5.000-6.000 тысяч штук. Все это, в том числе и до 33.000 пудов яиц и яичного желтка, шло преимущественно на международный рынок.

 

Показательна была торговля пушниной. Через Старый Оскол сбывалось более 30.000 хорьковых шкурок, более 6.000 лисичьих, 80.000 заячьих, более 1.000 горностаевых. Кроме того, вывозились волчьи шкуры, шкуры куниц (этих было мало, около 800-900 штук в год).

 

Перекупщики собирали и доставляли в Старый Оскол пушные товары с обширных районов страны. Стекалось через шибаев в Старый Оскол огромное количество тряпья, так что некоторые промышленники затевали построить в городе бумажную фабрику, но начавшаяся первая мировая империалистическая война помешала этому.

 

Накануне первой мировой войны были также попытки возродить в районе Старого Оскола некоторые старинные производства, возникшие здесь на рубеже XVIII-XIX веков и действовавшие в XIX веке. В частности шел вопрос о восстановлении “серничного завода”. Этот завод изготовлял в свое время “серники” — предшественники современных спичек. Находился он за Углами, на краю леса Горняшка, у южного “рога” Горняшки. В девяностых годах XIX века здесь сохранялись кирпичные развалины, потом — просто яма на месте выбранных фундаментов.

 

Как известно, возродить “серничный завод” не удалось. Что же касается других старинных производств края, то они накануне войны достигли высокого уровня развития. Пряшное производство, например, давало на рынок до 30.000 прях, а старооскольские и казацкие гончары изготовляли для рынка более миллиона штук горшков и другой глиняной поливной посуды.

 

 

Схема 6 северной окрестности Старого Оскола

Для целого большого района имел Старый Оскол выдающееся значение в качестве оптового склада. К 1914 году здесь имелось четыре оптовых мануфактурных магазина, 4 галантерейных, один универмаг с закупкой товаров на сумму в полтора миллиона рублей. В городе было также 5 железоскобяных магазинов, 5 рыбных, 3 кожевенных, 2 гастрономических, 4 магазина готовых платьев, 2 шапочно-фурашечных, 2 магазина сельскохозяйственных орудий, до 40 небольших черно-бакалейных лавок, 8 магазинов кондитерско-пекарных изделий, 3 лесных склада, 4 нефтяных и керосиновых. Имелось много мелких и средних торговцев, торговавших различными товарами в балаганах.

 

Такое обилие магазинов и складов было вызвано не городскими потребностями, а потребностями населения целого ряда уездов. вовлеченных в сферу экономической жизни и деятельности Старого Оскола.

 

В 1913 году через один лишь склад купца Мешкова прошло до 70 вагонов сахара. По подсчетам Старооскольского краеведческого общества и оглашенным на собрании этого общества 28 сентября 1926 года документами цифрам, такого количества сахара хватило бы по 17 фунтов на душу населения Старооскольского уезда.

 

(Если посчитать в вагоне по 16 тонн, то есть по 960 пудов или по 38.400 фунтов, то в 70 вагонах окажется 2.688.000 фунтов. Разделив это число на 17, получим приблизительное количество населения в Старооскольском уезде накануне Первой мировой войны — около 158-160 тысяч человек. Но населения тогда было значительно больше. Н.Б.).

 

Приняв во внимание, что и другие крупные купцы выписывали для своих складов и магазинов сахар непосредственно с заводов, равно как и непосредственно с завода получала сахар Старооскольская конфетная фабрика, надо допустить душевое потребление сахара в уезде до 51 фунта на душу в год.

 

Но тот же бухгалтер Смирницкий, книжные записи которого дали нам представление об объеме коммерческих оборотов купца Мешкова (у него служил Смирницкий) и других, писал в своих записках, что “большинство жителей уезда потребляет сахар редко и мало, не более фунта на душу в год”.

 

Какой же вывод можно сделать из всего этого? А вывод напрашивается сам собою: поступавший в старооскольские склады и магазины сахар потреблялся не столько жителями Старооскольского уезда, сколько шел на рынок обширных территорий, прилегавших к Старооскольскому езду.

 

Через склад Мешкова проходило до 30.000 фунтов чая, получаемого непосредственно от “чайного короля” из Москвы — от купца Перлова с сыновьями (и по настоящее время в Москве цело зеленоватое красивое здание Перлова, сделанное в китайском стиле. Оно находится на улице Кирова, ранее Мясницкой. В доме расположено сейчас управление “Главчая”). Чай шел также через магазины Игнатова и другие, но, видимо, в меньших количествах.

 

Через склады Мешкова проходило в год 25 вагонов оконного стекла, на 50.000 рублей посуды, на 60.000 рублей галантерейных товаров, на 300.000 рублей москательных товаров (они сбывались, кроме оптового сбыта через склад, через 2 магазина), обуви — на 50.000 рублей, железоскобяных изделий — до 500 вагонов в год.

 

Эта масса товаров расходилась часто крупными партиями, целыми вагонами, особенно через универсальный магазин. Дело в том, что Универсальный магазин в Старом Осколе получал товары непосредственно с фабрик и заводов за наличные и настолько дешево, что сам мог уступать эти товары оптовым покупателям на более выгодных условиях и в кредит, чем это могли делать фабрики и заводы, нуждавшиеся в наличных деньгах. Особенно так обстояло дело с оконным стеклом, сахаром и другими товарами. Вот почему масса мелких и средних купцов предпочитала держать постоянные связи со Старооскольским складами и Универмагом, уклоняясь от непосредственной связи с заводами и фабриками, требовавшими наличных денег за поставляемые товары.

 

Движение людей и транспорта по Старому Осколу достигло к 1913-1914 годам такой интенсивности, что городская дума в предвоенный год занялась было разработкой вопроса об организации трамвая с пассажирскими и грузовыми вагонами. Война прервала работу в этом направлении, приостановила проект.

 

Магазины в Старом Осколе, взявшие на себя функцию обслуживать ряд прилегавших уездов, имели столичный характер: со стеклянными витринами, со швейцарами у дверей, с примерочными и утепленными тамбурами. Магазины Игнатова, Струкова, Мешкова и других были обставлены зеркалами и мебелью, как редко обставлялись лучшие магазины губернских городов. Купцы надеялись на свое вечное процветание и не допускали мысли ни о какой революции, способной ниспровергнуть их могущество и влияние.

 

Развитие обрабатывающей промышленности изменило свой характер: если в конце XIX века главным видом обрабатывающей промышленности в Старом Осколе была кожевенная и воскобойная, то к 1914 году господствовала мукомольная, крупорушная и маслобойная промышленность. Резко изменился и объем вырабатываемой продукции. Если в конце 90-х годов XIX века городская промышленная продукция оценивалась в 140.000 рублей, то накануне 1-й мировой войны она оценивалась в несколько миллионов рублей.

 

В 1913 году в городе и его окрестностях имелись следующие предприятия: мельница и маслозавод на 3 пресса братьев Сотниковых, мельница и маслозавод на 6 прессов, крупорушка и просорушка братьев Лихушиных; мельница, маслозавод на 5 прессов и крупорушка Дьякова И.А., мельница и просорушка Дьякова А.А., мельница, маслозавод и крупорушка Катенева; мельница и крупорушка Грачева Н.И. и Шестакова; мельница и крупорушка Корнева; мельница и крупорушка Дятлова; мельница и крупорушка Кондрашевых, крупорушки Поволяева и Попова, мельница Кобзева и др. Имелись, кроме того, канатная фабрика, спиртовой и крахмальный завод, пивоваренный завод, столярно-слесарные мастерские (современный механический завод), железнодорожное депо, табачные фабрики, конфетная фабрика, сушильный завод, мыловаренные заводы, известковые и кирпичные заводы и т.д.

 

В 1914 году к этим предприятиям прибавилась крупная Компанская мельница, одна из крупнейших в Европе. Для полной загрузки предприятий, обрабатывающих и перерабатывающих в Старом Осколе продукцию сельского хозяйства, по данным бухгалтерии этих предприятий и подсчетам Старооскольского Общества краеведения (данные были представлены Исполкому в 1924 году), требовалось в сутки 46 тысяч пудов различного зерна (ржи — 20 тысяч пудов, гречихи 11.00 пудов, подсолнуха — 9.000 пудов, проса — 6.000 пудов), а на сезон — 900.000 пудов ржи, 2 миллиона 200 тысяч пудов пшеницы, 1 миллион 600 тысяч гречихи, 555 тысяч пудов подсолнуха.

 

Если принять во внимание, что даже в 1916 году, когда посев подсолнуха в нашем уезде достиг наивысшего подъема в дореволюционную пору, было собрано всего по уезду 250 тысяч пудов подсолнуха, а гречихи собрано в самом урожайном для нее 1914 году около 900.000 пудов, то станет ясным, что старооскольские предприятия работали, в основном, на привозном сырье. В пользу такого заключения говорят также цифры о хлебном грузообороте, оформленном через Старооскольские отделения банков: в 1913 году отправлено из Старого Оскола хлебных грузов 1.745.187 пудов, а поступило в город из других уездов — 951.864 пуда. Это значит, что половина зернового сырья была заготовлена на местном рынке, а вторая половина на соседних рынках и на рынках значительно удаленных от города Старооскольского уезда.

 

С вводом в эксплуатацию большой Компанской мельницы (один из ее директоров, ныне член ВКП(б) и руководитель промысловой артели имени 8 марта, тов. Чурилов предъявил автору “Частички Родины” документ определения мощности этой мельницы накануне 2-й мировой войны — 400 тонн в сутки вальцового размола зерна), Старый Оскол успешно повел борьбу с поволжскими губерниями за рынок Москвы, куда из Старого Оскола широким потоком стала поставляться высококачественная пшеничная мука вальцового размола. Рынок Тулы был завоеван еще раньше старооскольской мукой, крупами, высококачественным зерном.

Кроме Москвы, из Старого Оскола крупа и мука отправлялась в Центральные губернии и в Прибалтику.

 

Значительного развития получил в предвоенные годы лесопильный завод. Он перерабатывал до 400 вагонов леса в доски и другие виды строительного материала, снабжал строительным материалом мебельные фабрики, а также обеспечивал стружкой потребности яйцеторговых контор. Стружки вырабатывалось до 40.000 пудов для упаковки яиц и других товаров. Стружка отправлялась в Курск и в другие города страны.

 

Интенсивные операции по ввозу и вывозу лесоматериалов из Старого Оскола заставили даже железнодорожную систему завести в своих книгах на станции Старый Оскол особую графу “Лес”. В этой графе суммарные записи за 1914 год показали, что за этот год из Старого Оскола вывезено 183.941 пуд продукции лесопильного завода.

 

Две махорочных фабрики в Старом Осколе перерабатывали в год более 15 тысяч пудов сырья, поступавшего из Ряжского и других уездов Рязанской губернии, из Усманьского уезда Воронежской губернии и из других мест страны. Готовая продукция достигала по весу 13.000 пудов. Махорка расходилась по всей стране, достигая Минской губернии, покупалась непосредственно с фабрик военным ведомством.

 

Широкой известности достигли еще в довоенные годы Старооскольская канатная фабрика Шестакова. Она изготовляла в год до 160.000 пудов высококачественных канатов и веревок, из которых до 40.000 пудов шло на Кавказ; на побережье Черного и Каспийского морей, на низовье Волги, Дона и Днепра — до 60.000 пудов. Более 10.000 пудов канатов и веревок старооскольского производства потребляла Прибалтика с ее портами, Туркестан закупал здесь до 20.000 пудов канатно-веревочной продукции, Сибирь — до 10.000 пудов.

 

Канаты шли в Черноморский и Балтийский флоты, упаковочная бичевина — на Кавказ и Туркестан. В рыболовецкие районы побережий морей и рек отправлялось много “сорочек”, шпагата, тонкой бечевы. Пакля — до 15 тысяч пудов — отправлялась в Германию.

 

Фабрика получала сырье из Брянской губернии, из ряда уездов Курской и Воронежской губерний и т.д. Поступало некоторое количество волокна и из старооскольского уезда. Волокно это, имевшее один недостаток — было коротким, все же ценилось очень высоко за свою исключительную прочность. Оно подбавлялось в привозное волокно для придания веревкам и канатам особой прочности, мало уступавшей прочности тросов.

 

Кроме фабричных веревочных изделий, из Старого Оскола во все края страны вывозилось много кустарных веревочных изделий: бечева, веревочные ремни, пехтери и кошелки разных видов, гамаки, веревочная обувь (“чуни”, “черевики” и др.).

 

Медобойные, кожевенные, воскобойные, пивные и другие Старооскольские заводы, вырабатывая высококачественную продукцию, завоевали себе прочный авторитет в экономическом мире страны и даже на мировом рынке. Интересно, например, отметить, что на ядровое мыло в Старый Оскол неоднократно поступали заказы из Санкт-Петербурга, Москвы, Австро-Венгрии и др. В наше время продукция Старооскольской промышленности снова завоевала себе широкий рынок сбыта и большую известность. Например, Старооскольский механический завод дает свою продукцию для горнорудной промышленности СССР, для Китая, Румынии и других стран Народной Демократии.

 

Развитие промышленности и торговли, вообще экономики края, требовало изменений и в области просвещения, поскольку буржуазия нуждалась в определенных кадрах грамотных и по-своему образованных людей. “Естественно, что вся старая школа, будучи целиком пропитана классовым духом, давала знания только детям буржуазии. Каждое слово ее было подделано в интересах буржуазии. В этих школах молодое поколение рабочих и крестьян не только воспитывали, сколько натаскивали в интересах той же буржуазии. Воспитывали их так, чтобы создавать для нее пригодных слуг, которые были бы способны давать ей прибыль и вместе с тем не тревожили бы ее покоя и безделья” (В.И. Ленин, из Речи на III съезде Комсомола 2 октября 1920 г., соч. XXX,, изд. 3, стр. 403-417).

 

Что же собой представляла школьная сеть в предреволюционном Старооскольском уезде и какова была грамотность населения нашего края?

 

Попытаемся дать на это ответы в соответствии с мудрым советом партии, что историю надо не подправлять, не улучшать или ухудшать, а брать такой, какой она была в действительности.

 

Недостаток материалов или добросовестности у авторов, писавших раньше по вопросу о состоянии просвещения в дореволюционном Старооскольском крае и публиковавших ранее свои статьи по вопросам краеведения в местной печати и даже в центральных органах (в журнале “Огонек”, например), были причиной искажений вопроса и досадных неточностей. Теперь, располагая достаточными архивными материалами, добросовестно проанализированными, мы в состоянии нарисовать справедливую картину и покончить раз и навсегда с имевшими место неточностями, предвзятостями и прочими ненаучными подходами к делу.

 

О школьной сети в самом городе Старом Осколе мы уже говорили выше в настоящей книги и проиллюстрировали эту сеть школ и количество учащихся в них специальной диаграммой № 1. Сейчас, поэтому, можем ограничиться лишь указанием на количество школ в городе в 1912 году, перечислим сами школы и приведем данные о контингентах учащихся в них на основании сводки инспектора народных училищ в них на основании сводки инспектора народных училищ Н. Матвеева, земских отчетов за 1912 год, журнала заседания старооскольского уездного училищного совета от 26 августа 1912 года и сводки Старооскольского уездного отделения курского епархиального училищного совета от 2 октября 1912 года за подписью Председателя отделения протоиерея Иоанна Калистратова и делопроизводителя А. Благосклонова. Данные проверены автором “Частички Родины”, уточнены по документам, справедливы.

 

По всем этим данным, в Старом Осколе в 1912 году имелось 14 различных школ с 1467 учащимися в них. Конкретное представление о типе, величине школ и количестве классов в них даст нам следующая таблица:

СВОДНАЯ ТАБЛИЦА

о состоянии народного просвещения в городе Старом Осколе

в 1912 году:

 

 

 

 

 

№№ п/п

 

 

 

 

Наименование

учебного заведения

 

 

Срок обучения

 

 

Количество классов

 

Число учащихся на 1 января 1912 г.

Количество окончивших школу в 1912 г.

 

 

 

 

 

Примечание

1.

Земская школа №1

4 г.

4

168

13

 

2.

Земская школа №2

4 г.

4

45

9

 

3.

Церковно-приходское

Успенское училище

3 г.

3

42

12

 

4.

Церковно-приходское

Покровское училище

3 г.

3

34

7

 

5.

Церковно-приходское

Кладбищенское училище

3 г.

3

28

9

 

6.

Церковно-приходское

Соборное училище

3 г.

3

40

10

 

7.

Церковно-приходское

Николаевское училище

3 г.

3

29

10

 

8.

Церковно-приходское

Михайловское училище

3 г.

3

40

13

 

9.

Епархиальное

духовное училище

4 г.

4

130

12

 

10

Городское училище

(министерское)

4 г.

4

97

18

 

11.

Женская гимназия (Казенная)

8 г.

11

284

31

 

12.

Реальное училище

(на содержании земства и городской думы)

6 (7) г.

7

235

25

С 1 января 1913 г. училище перешло в казну

13.

Частная женская гимназия Бирюлевой

7 л..

7

160

18

 

14.

Железнодорожное 2-х классное

4 г.

4

135

30

 

Итого: 14

—

63

1467

217

 

 

 

Старооскольский дореволюционный уезд был больше современного Старооскольского района в 3 раза по территории и в 2,2 раза по населению. В 1912 году в уезде имелось 12 волостей (Кладовская, Вязовская, Скороднянская, Казацкая, Знаменская, Ястребовская, Обуховская, Долгополянская, Орликовская, Стрелецкая, Богословская, Салтыковская).

 

И вот в таком большом крае (не считая города Старого Оскола) в 1912 году имелось 20 церковно-приходских школ, 14 двухклассных образцовых, 154 начальных земских школы, а всего — 188 школ с 8.929 учащимися. Вместе с городом, в уезде насчитывалось 202 учебных заведения с 10.396 учащимися в них. Так как фактическое количество школ и учащихся в них в дореволюционном Старооскольском уезде никогда не подымалось выше уровня, достигнутого к 1912 году, то этот уровень можно считать уровнем состояния народного просвещения в нашем крае накануне революции 1917 года.

 

Невысоким был этот уровень: из тысячи жителей лишь 60 человек учились. Об этом уровне дает яркое представление следующая таблица:

 

ТАБЛИЦА

количества учащихся, падавшего на одну тысячу жителей

Старооскольского края в различные времена

 

 

Годы

Количество

учащихся

на 1000 жителей

 

Примечание

1780

0,25

 

1787

0,64

 

1840

2,90

 

1897

46,80

 

1812

60,50

 

1916

58,30

 

1918

87,20

 

1838

159,40

 

1940

237,10

 

1942

—

— фашисты закрыли школы

1943

208.4

— первый год после освобождения края от фашистов

1946

243,55

 

1950

266,63

 

1952

274,88

 

 

 

Это значит, что в 1952 году почти каждый третий житель нашего края был охвачен учебой. Ведь мы не учли еще тех старооскольцев, которые учатся в различных учебных заведениях страны, за пределами нашего края, а также не приняли во внимание обучающихся в заочных учебных заведениях и в сети партийного просвещения (а в 1952 году всеми формами партучебы в нашем районе, как сообщено в газете “Путь Октября” за 8 октября 1952 года, охвачено 3.770 коммунистов и беспартийных активистов).

 

Что представляли собой образцовые школы, упомянутые выше? Они были созданы по инструкции Министерства просвещения от 4 июня 1875 года на базе начальных школ. Программа их равнялась, примерно, пяти классам современных семилетних школ.

 

В 1912 году таких школ имелось в Старооскольском уезде 14, из которых 5 были созданы лишь в начале 1912 года: Стуженская, Тепло-Колодезянская, Каплинская, Незнамовская. К числу старейших двухклассных образцовых школ относились Ястребовская, Орликовская, Казацкая, Лукьяновская, Обуховская, Долгополянская.

 

В 1913 году в нашем крае еще пять начальных земских школ были преобразованы в двухклассные образцовые училища: Ездоцкое, Стрелецко-Пушкарское, Никольское, Ямское, Корочко-Ачкасовское.

 

В народе образцовые школы стали называть “министерскими”, так как, согласно инструкции, они должны были содержаться за счет бюджетных ассигнований Министерства просвещения. В действительности же эти школы попали на земский бюджет: Министерство отказалось содержать их, т.к. “оно не располагает соответствующим кредитом” (Из письма Курского губернатора от 3 января 1912 года № 11, извещавшего Старооскольское уездное земство об отказе Министра просвещения освободить земство от содержания министерских двухклассных училищ).

 

Земству приходилось также выделять средства и на содержание церковно-приходских школ. Например, на своем заседании от 10 октября 1912 года Старооскольское уездное земство удовлетворило ходатайство Старооскольского уездного отделения епархиального училищного совета от 2 октября 1912 года № 615 “о новом отпуске средств для церковных школ, так как средства за прошлый год уже израсходованы” (стр. 270 журнала заседания).

 

170 школ края, содержащихся на земские средства, были размещены в 176 зданиях, в том числе — в 98 собственных и в 78 наемных.

 

Как видно, вопрос о строительстве школьных зданий стоял весьма остро, но не нашел своего положительного решения. Об этом говорят архивные земские документы, в том числе и записи в журнале заседаний. В одной из таких записей говорится, что “На школьное строительство на 1913 год ассигновано всего 7.831 рубль: на погашение казенных ссуд и процентов по ним — 7.071 рубль 75 к., на погашение ссуды губернского земства на постройку зданий Ушинского — 200 рублей, Троицкой — 100 рублей, Головищенской школы — 100 рублей, на составление отчетности по школьному строительству и другим казенным суммам — 360 рублей (стр. 207 журнала заседаний земства за 1912 г.).

 

Выходит, что на собственно строительство школ из ассигнованных сумм не осталось ни копейки.

 

В том же журнале мы читаем, что “С 1910 года по 1912 земством был получен кредит на постройку 67 школьных зданий:

 

а) От казны — безвозвратного пособия 182.500 рублей и ссуды с рассрочкой на 20 лет из 3% годовых — 89.700 рублей, а всего — казенных средств — 272.200 рублей.

б) От губернского земства безвозвратных пособий 52.631 рубль 34 копейки и ссуды на 10 лет без процентов — 6.000 рублей, итого — 58.631 рубль 34 копейки;

в) От сельских обществ и других поступлений — 4.383 рубля 66 копеек, а всего получено на школьное строительство с 1910 по 1912 год 335.215 рублей и предстояло дополучить от губернского земства пособий в сумму 62.368 рублей 66 копеек на 35 школьных зданий в течение 7 последующих лет”, то есть до  1919 года. Дело в том, что губернское земство, ассигновав в 1912 году на строительство школьных зданий в Старооскольском крае 62 тысячи рублей, фактически отпускало в год не более как 9 тысяч, почему и ассигнования остались на бумаге. Революция прекратила эту демагогическую комедию “школьного строительства” и обеспечила действительное разрешение вопроса.

 

Да и сами цифры ассигнований казенных и земских средств на строительство школьных зданий говорили о несерьезности отношения дореволюционных властей к школьному строительству. Ведь на постройку 67 зданий было на бумаге ассигновано лишь 397.583 рубля 66 копеек, да и эти мизерные средства расходовались, по выражению старожилов края, “в час по чайной ложке”: в 1910 году израсходовано — 38.951 рубль 04 копейки, в 1911 году — 56.723 рубля 09 копеек, в 1912 году — 49.873 р. 82 копейки, а на 1913 год уездным земством было ассигновано, как мы видели выше, всего лишь 7.831 р. 75 копеек. Этой суммы хватало лишь на оплату процентов по ссудам и на расходы по составлению отчетности по школьному строительству. Само же школьное строительство вести было не на что.

 

О школьно-строительных порядках того времени имеются любопытные записи в земских журналах за 1912 год. В одном из них мы читаем: “На строительство школ отводилось времени 2 года. В целом земство с этим сроком не справлялось, хотя отдельные школы вводились в эксплуатацию досрочно. Так, например, в марте 1912 года истекал срок постройки 8 школ, фактически же вступивших в строй уже в 1911 году: Вязовской, Успенской, Ушинской, Казацкой, Долгополянской, Соколовской, Головищенской, Обуховской. При этом допущен перерасход средств по Обуховской и Долгополянской школам, так как старые школьные помещения оказались совсем непригодными для использования их в качестве строительных материалов.

 

К октябрю 1912 года истек срок постройки 16 школьных зданий, кредит на которые был получен 19 октября 1910 года, но многие здания не были закончены: Федосеевская, Масловская, Петровская, Висло-Дубравская, Липяговская, Лебедянская, Ездоцкая, Лопухинская.

 

Штукатурные работы,— записано в журнале,— отложены до весны будущего года, так как опыт показал, что штукатурить здания в том же году, в каком сделаны стены, не следует: если оштукатурить каменные стены, не просохшие хорошо от кладки, то всю зиму в школе бывает большая сырость. Деревянные же стены тем более нельзя штукатурить вслед, так как нужно им дать осадку (то соображение полезно учесть и современным строителям. Н.Б.).

 

По этим соображениям и имея в виду, что вследствие больших требований на кирпич, такового ни у кого в запасе не имеется и потому целое лето дается поставщикам на заготовку кирпича, нельзя закончить совсем постройку школы в двухлетний срок. Поэтому уездная управа предлагает земскому собранию просить Министерство народного просвещения о замене двухлетнего срока для постройки школьных зданий трехлетним (страницы 207-208 земских журналов за 1912 г.).

 

Уездное земство, нашумевшее в свое время относительно всего решения осуществить всеобщее начальное обучение в Старооскольском крае, было вынуждено лавировать, чтобы сохранить какое-то доверие масс, поддержать в них иллюзию о возможности осуществить всеобщее обучение в крае при сохранении царского режима в стране. В частности, ассигновав из своих средств на школьное строительство в 1913 году ничтожную сумму в 7.831 рубль и зная, что этого достаточно лишь на оплату процентов по уже израсходованным ссудам, земство все же снова заявило о своем намерении построить в 1913 году... 16 новых школьных зданий стоимостью в 144.000 рублей.

 

А где же взять денег?

 

В земском журнале на этот счет записано: “...испросить Министерства народного просвещения безвозвратного пособия на 1913 год в сумме 43.000 рублей и ссуды в сумме 47.000 рублей” (Журнал, стр. 208). О недостающей сумме сделано умолчание. За срыв же всего мероприятия, построенного на песке несбыточных надежд, Земство таким решением снимало с себя ответственность: “Министерство, мол, задержало средства, иначе бы все было у нас хорошо”.

 

Уступая напору городского населения, Уездное земство было вынуждено “На 1913 год запланировать строительство еще одной школы в Старом Осколе под № 72 с одним школьным комплексом, деревянное, стоимостью в 4.000 рублей, со сроком постройки в 2 года. Испрашивается ссуда в 1.700 рублей сроком на 20 лет. А вообще средства на строительство этой школы было намечено составить так: по смете губернского земства — 800 рублей, пособие Министерства — 1500 рублей, ссуда — 1700 рублей” (страницы 242-243 земских журналов за 1912 г.).

 

Само земство, продолжая сеять среди населения иллюзии насчет всеобщего обучения, уже не верило в успех провозглашенного им дела.

 

Гласный земского собрания Л.М. Денисов, авантюрист и демагог из числа разорившихся дворян, опираясь на поддержку гласных от крестьян — Чечулина и Морозова, даже заявил: “Нечего нам из пустого в порожнее слова переливать, раз нет своих средств, а Петербург их не собирается нам отпускать...”

 

Выслушав Денисова, земское собрание записало в своем журнале: “Так как казна на новые школы дает денег только на жалованье учителям и половину жалованья законоучителям, а остальные расходы относит на уездный сбор, то открытие новых школ поведет к увеличению ежегодных земских расходов, а Министерство народного просвещения категорически отказалось отпустить средства на обзаведение новых школ по 260 рублей на каждую, посему считаем необходимым просить от Министерства хотя бы по 200 рублей на школу. Кроме того, просим Министерство Народного просвещения об отпуске в 1913 году пособия на содержание 236 существующих в уезде школьных комплектов по 390 рублей на каждый, всего — 92.040 рублей, а также — на содержание четырех запасных учащих — по 360 рублей, всего — 1440 рублей. Кроме того, считаем необходимым удовлетворить ходатайства об открытии школы в сельце Благодатной-Семи Кладовской волости, где имеется 35 дворов, 268 жителей и 58 детей от 7 до 12 лет, и сельцо находится в 1,5 версты от Григорьевской школы. Открыть школу в сельце Игнатовке Обуховской волости, так как здесь имеется 23 двора, 150 жителей и 42 дитя от 7 до 12 лет, и сельцо находится в 6 верстах от Кабылинской школы. Также открыть школу в деревне Огиблянка Скороднянской волости, так как в деревне имеется 20 дворов, 180 жителей, 31 дитя от 7 до 12 лет, а до Толстянской школы 4 версты.

 

Все эти школы открыть за счет исключения одного комплекта в с. Скородном (он подлежал открытию еще в 1907 году, но так и не был открыт до 1912 года) и за счет просьбы к Министерству народного просвещения о дополнении школьной сети 1907 года еще двумя комплектами, т.е. чтобы в последний 1916-й год осуществления всеобщего обучения было открыто не 21, а 23 комплекта” (стр. 210 журнала земства за 1912 г.).

 

Вот и вышло, что ждать этим сельцам и деревне школы еще 4 года. Да и вообще дело всеобуча было осуществлено лишь после Октябрьской социалистической революции.

 

Наспорившись вдоволь о пользе всеобщего обучения и убедившись, что рассчитывать на помощь правительства не приходится, земцы сами решили... помочь царю укрепить его авторитет: было ассигновано из земских средств 600 рублей на покупку портрета царя для школ. Кроме того, земство позаботилось о военизации школы, чтобы готовить царю солдат для борьбы с назревающей революцией и для войны за передел мира. Был заслушан и одобрен доклад уездного училищного совета о введении в школах преподавания военной гимнастики и военного строя.

 

Доклад этот весьма любопытный, с ним следует познакомить читателей. В нем сказано: “Желательно, чтобы одновременно с преподаванием военной гимнастики ученикам преподавалась Сокольская гимнастика. А так как преподаватели из местных унтер-офицеров с этой гимнастикой незнакомы, то необходимо пригласить их всех на курсы Сокольской гимнастики, какое можно устроить в городе Старом Осколе под руководством прапорщика запаса г. Васильева, получившего одобрение на Высочайшем смотру потешных, и ученики которого на параде в Старом Осколе летом 1912 года оказали блестящие успехи в Сокольской гимнастике.

 

Расход по устройству курсов: 1) Суточные 47 преподавателям по 50 копеек в день, а за 15 дней — по 7 рублей 50 копеек каждому, всего — 352 рубля 50 копеек, 2) На проезд каждому — по 4 рубля, всего 188 рублей, 3) Прапорщику Васильеву вознаграждение — 25 рублей, 4) Приобретение руководства в переплете по 1 рублю и пересылка — 47 рублей, а всего расходов на курсы — 612 рублей 50 копеек. Ввести преподавание во всех 14 двухклассных школах и в 33 одноклассных: 1. В Верхне-Клешонской, 2. Головищенской, 3. Истобнянской, 4. Котовской, 5. Курской, 6. Лопухинской, 7. В двух Лапыгинских однокомплектных, 8. В двух Лебедянских однокомплектных, 9. В Мышенской, 10. Нижне-Апоченской, 11. В двух однокомплектных Нижне-Клешонских, 12. В Никольской, 13. Озерской, 14. Орликовской 2-й, 15. Рождественской, 16. В двух однокомплектных Сапрыкинских, 17. В двух однокомплектных Сергиевских, 18. В Скороднянской 1-й, 19. В Сорокинской 1-й и 3-й, 20. Средне-Апоченской, 21. В двух однокомплектных Старо-Кладовских, 22. В 1-й Стрелецко-Пушкарской, 23. Во 2-й Стрелецко-Пушкарской, 24. В двух однокомплектных Толсто-Дубравских, 25. В Стуженской 2-й, 26. В двух однокомплектных Уколовских, 27. В Ездоцкой, 28. В двух Юшковских однокомплектных, 29. В Ястребовской 2-й, 30. В двух однокомплектных Коростовских, 31. В Корчко-Ачкасовской, 32. В двух однокомплектных Монаковских, 33. В Нижне-Дороженской.

 

Преподавателям гимнастики в этих школах пригласить из местных унтер-офицеров за жалованье 25 рублей в год” (стр. 268-269 земского журнала за 1912 г.).

 

Вот на этом и закончилось дело всеобщего обучения в дореволюционном Старооскольском уезде.

 

Пример старооскольского земства в деле милитаризации школы был немедленно подхвачен другими земствами, а вскоре во всех школах Курской губернии появились в качестве преподавателей унтер-офицеры. Конечно, занимались они не гимнастикой Сокольского, а самой настоящей военной муштровкой. Автор этих строк хорошо помнит появление в Станово-Лесковской земской школе унтер-офицера Мелентьева Василия Дмитриевича, прозванного в народе Ерыкалой Стриженным.

 

— Ну-тес!— произнес он, построив школьников по ранжиру и выведя их на морозную улицу,— Отечеству и царю нужны солдаты, и я вас сделаю таковыми...

 

Нас, восьми и девятилетних мальчишек, он часа по два в день обучал гимнастике, заставлял строить и вздваивать ряды, обучал ружейным приемам и немилосердно по получасу держал на морозе по команде “смирно!”, не разрешая потереть ухо. У нескольких мальчишек отмерзли и отвались потом мочки ушей, почему и эти мальчишки были прозваны “карнаухими”. Лишь в сильную пургу Ерыкала Стриженый заменял “занятия строевые” словесностью, заставляя нас титуловать царя, царицу, царских детей и чуть ли не всех приближенных царского двора.

 

В результате такого занятия “военной гимнастикой и военным строем” среди мальчиков развивалась грубость по отношению к девочкам, которых били мальчишки или под предлогом “штурма неприятеля” или просто за то, что девочки отсиживались в теплом помещении, когда мальчики мерзли на улице (девочек не обучали военной гимнастике и строю. Во время занятий унтер-офицера с мальчиками, учительница читала девочкам сказки или обучала их рукоделию).

 

На этом считаем возможным закончить краткий обзор школьной сети и состояния образования в дореволюционном Старооскольском уезде и в самом городе и перейти к краткой характеристике здравоохранения в этот же период.

 

На страницах данной книги, а также в приложенной к этим страницам диаграмме № 4 отмечено, что в 1912 году на здравоохранение в нашем крае расходовалось лишь 64 копейки в год на душу населения. Мизерность этой цифры особенно ярко видна из сравнения с тем, что в 1952 году на народное здравоохранение в нашем крае израсходовано по 56 рублей на душу населения.

 

Неудивительно, что в дореволюционном нашем крае свирепствовали социальные и эпидемические болезни населения. В 1912 году, например, почти половина детей до двухлетнего возраста вымерла здесь, равно как и по всей Курской губернии.

 

Очень медленно росла сеть здравоохранения. Если в 1897 году на весь Старооскольский уезд имелась одна больница с 3-мя врачами, то картина эта незначительно изменилась и к 1912 году, то есть за 15-16 лет. Рассмотрите внимательно диаграммы №№ 6, 7, 8, 9, приложенные к настоящей книги. Из этих диаграмм видно, что вся сеть учреждений здравоохранения в Старооскольском дореволюционном уезде состояла из одной уездной больницы, 6 медицинских участков и 5 фельдшерско-акушерских пунктов. Во всей сети здравоохранения работали в это время 11 врачей (в том числе в городе — 5) и 38 лиц среднего медицинского персонала. А в современном Старооскольском районе, меньшем в три раза по территории и в 2,2 раза по населению, чем дореволюционный уезд, в 1952 году, к моменту 35-й годовщины Октябрьской социалистической революции, имелось 3 больницы, 5 родильных домов, 2 врачебных, 5 фельдшерских и 28 фельдшерско-акушерских пунктов, 313 медицинских работников, в том числе 55 врачей.

 

Для каждого, если он внимательно всмотрится и глубоко вдумается в эти цифры, станет ясным, почему в настоящее время изжиты социальные заболевания, сведены к нулю эпидемии. В дореволюционном же крае они были настоящим бичом для населения.

 

Приведем здесь лишь одну небольшую табличку, составленную Старооскольским отделом здравоохранения по архивным материалам.

 

ТАБЛИЦА

социальных и эпидемических заболеваний в Старооскольском уезде в 1912 году.

 (Взяты лишь зарегистрированные случаи, фактическое же число заболеваний было гораздо выше)

 

Наименование заболеваний

Сифилис

Трахома

Тифы

Дифтерия

Натуральная оспа

Малярия

Количество

 заболеваний

3993

744

670

852

14

3951

 

 

Уездные власти и земские учреждения не очень-то были взволнованы таким плачевным положением здравоохранения в крае. Даже в очень длинном докладе земской управы на 48-м заседании уездного земского собрания 10 октября 1912 года (раздел доклада о медицине напечатан на страницах 139-202 журнала заседания земского собрания) были обойдены все острые вопросы здравоохранения, а на 1913 год утверждена очень скромная смета ассигнований на сеть здравоохранения и ветеринарии в нашем крае.

 

Помещаем здесь выписку из этой любопытной и характерной для царского строя сметы по здравоохранению в нашем крае.

 

“На 1913 год предусмотреть в городе 3-х врачей (В.К. Геррат, А.И. Беликов, А.И. Алексеева) и 4-х фельдшериц-акушерок (Голенко, Хрипкова, Сергеева, Черных) при городском медицинском участке, а также одного фельдшера и 3-х фельдшериц-акушерок при городской земской больнице.

 

По уезду предусмотреть:

 

а) врачей — 11 человек,

б) фельдшеров — 18 человек,

в) фельдшериц-акушерок — 16 человек.

Ветеринарная часть на 1913 год предусмотрена следующая:

а) На городском участке — 1 фельдшер Некрасов и 1 фельдшерский ученик.

б) На Ястребовском участке — 1 ветеринарный врач и 1 ветеринарный фельдшер.

в) На Скороднянском участке — 1 ветеринарный фельдшер.

Всего по уезду: ветеринарных врачей — 1,

ветеринарных фельдшеров — 3,

фельдшерских учеников — 1,

ветеринарных служителей — 2.

 

Денег ассигновано на 1913 год по здравоохранению на уезд — 98.042 рубля 50 копеек, а на ветеринарию — 6.385 рублей” (страницы 145-146, 156-157 книги журналов заседаний Старооскольского уездного земского собрания за 1912 г., Октябрьское заседание).

 

Сравните данные Старооскольского районного отдела здравоохранения об израсходовании на нужды народного здоровья 4 миллиона 800 тысяч рублей по бюджету 1952 года с 98 тысячами рублей, израсходованных на здравоохранение в дореволюционном уезде, имевшем населения в 2,2 раза больше, чем в современном районе, и вы почувствуете все несравнимое превосходство нашего Советского строя перед царским строем дореволюционной России. Это превосходство тем более глубоко могут понять люди младшего поколения, наша молодежь, чем шире они будут ознакомлены с документальным материалом о прошлом нашей страны, нашего родного края. Именно с этой целью необходимо рассказать здесь о следующем.

 

Жалуясь на недостаток средств на народное просвещение и здравоохранение, на освещение земской больницы и т.д., уездное земское собрание приняло в то же время курьезное постановление: “ассигновать 600 рублей на приобретение для всех школ портретов первого царя из дома Романовых Михаила Федоровича... и брошюры “История России под скипетром дома Романовых” для раздачи ученикам, оканчивающим училища в 1913 году” (стр. 138 журнала заседаний Старооскольского земства в октябре 1912 г).

 

На этом же заседании было постановлено “отклонить доклад управы об устройстве электрического освещения в больнице и других земских учреждениях” (стр. 31-32 журнала), хотя на электрическое освещение требовалось лишь в два раза средств больше, чем на никому ненужный царский портрет.

 

Сам доклад земской управы об электрическом освещении не лишен интереса как документ о прошлом нашего края, проливающий одновременно свет на отношение земского собрания и вообще городских властей к больничным нуждам. Помещаем ниже краткую выписку из этого “Доклада об устройстве электрического освещения в земских зданиях” (см. стр. 485-486 книги журналов заседаний Старооскольского уездного земского собрания на 1912 г.).

 

В нем сказано: “В текущем, 1912 году Старооскольским городским управлением устроена сеть электрического освещения. Это освещение, как всем известно, имеет громадное преимущество перед всеми другими видами освещения... За электрическое освещение город берет 1.200 рублей в год, то есть ту сумму, которую земство теперь расходует на керосиновое освещение, при условии, что если по подсчету действительного расходования электрической энергии выйдет на сумму менее 1.200 рублей, то город получает с земства действительную стоимость осветительной энергии; если же расход превысит 1.200 рублей, то город все равно берет только 1.200 рублей (стоимость освещения составит 1 копейку в час за каждую лампочку, полагая по 30 копеек за киловатт)...

 

Докладывая об этом, земская управа имеет честь просить земское собрание разрешить ей устроить электрическое освещение в зданиях больницы и управы на изложенных выше условиях. При этом Управа считает нужным довести до сведения земского собрания, что с согласия губернской управы ею устроено электрическое освещение на Стрелецкой и Гуменской дамбах с установкою на первой из них 6, а на второй — 3 дуговых фонарей силою света в 1000 свечей каждый, с уплатою по 691 рублю в год за все освещение, то есть той суммы, которая сейчас ассигнуется губернским земством на керосиновое освещение дамб, и 400 рублей единовременно за полное оборудование электрического освещения, при чем керосиновые фонари управою взяты с дамб для освещения медицинских участков”.

 

Вот вам и картинка: на дамбах, где пролегали нужные для купцов и промышленников дороги к их предприятиям и магазинам, горело электричество. В больнице же продолжали коптить керосиновые лампы. И земское собрание, испытывая сильный нажим торговцев керосином и керосиновыми лампами, сильный нажим поставщиков керосинового осветительного оборудования для земских учреждений, отказалось в 1912 году перейти на электрическое освещение, хотя оно было дешевле, практичнее и удобнее.

 

Остановимся вкратце на развитие кино в нашем крае в дореволюционный период, на библиотечном деле и на проникновении в город и уезд таких подписных изданий, как журналы и газеты. На этом, как и вообще на освещении вопросов истории культуры, часто и вполне справедливо настаивают учителя нашего района, ученики, пропагандисты и агитаторы, вообще значительная часть населения. Они желают знать культуру прошлого родного края и сопоставить ее с культурой нашего времени.

 

Накануне Первой мировой войны в городе Старом Осколе получил распространение волшебный фонарь, имели успех “туманные картины”. Даже уездное земское собрание в октябре 1912 года ассигновало на покупку картин для волшебного фонаря... 30 рублей (стр. 138 журнала заседаний).

 

В клубе дворянского собрания, где сейчас Дом пионеров, “живые картины” демонстрировал предприимчивый среднеапоченский крестьянин-кулачок Григорий Тихонович Малыхин. Он был хозяином “Биографа” — предшественника современного кино, и обслуживал посетителей дворянского собрания. в некоторые дни недели Малыхин стал открывать кассу “Биографа” для широкой городской публики. Дворянство запротестовало против допуска “простонародья” в зрительный зал благородного дворянского собрания”. Тогда, продолжая обслуживать дворян “живыми картинами” в “Биографе” на Белгородской (ныне Комсомольской) улице, Малыхин организовал коммерческий зрительный зал для всех желающих в здании на Курской улице, через дом от современного здания Горсовета на Интернациональной улице. В настоящее время на месте бывшего кинематографа расположен промтоварный магазин Торга.

 

Вскоре второй предприниматель, по фамилии Греков, открыл свой кинематограф под названием “Биоскоп” в районе современного кинотеатра “Октябрь”. Таким образом, в дореволюционном Старом Осколе возникли два кинотеатра. Они были очень маленькими по размеру: в обеих зрительных залах имелось лишь 104 места.

 

Кинематографы обслуживали сравнительно узкий круг населения, применялись к своеобразным вкусам дворянско-торгово-купеческой публики, прибегая к извращенным методам демонстрации картин, чтобы обеспечить себе высокую доходность.

 

Старожилы рассказывают, что Малыхин, желая подправить пошатнувшиеся дела его заведения, выехал немедленно в Курск “за опытом постановки дела в губернском городе”. Там он наблюдал демонстрации картин при помощи аппарата, называемого синематографом Люмьера. Особенность демонстраций состояла в том, что картины двигались в обратном направлении, создавая странно-острое ощущение у зрителей и потому пользуясь у них большим успехом.

 

“Курские губернские ведомости” шумно рекламировали подобный метод демонстрации картин. Малыхин, возвратившись в Старый Оскол, организовал и здесь показ картин с обратным движением. На такие сеансы билеты продавались по более высокой цене, и устремились на них уездные дворяне, купцы, приказчики, слободские шибаи, публика низкого культурного уровня и слабо развитых вкусов. О таких А.М. Горький с иронией говорил, что они, скуки ради, даже слова вывертывали наоборот: говорили не “сахар”, а “харса”, или слово “хочу” произносили “чухо” и т.д.

 

Но вскоре надоели и картины обратного движения, залы кинематографов наполовину опустели. В течение 1912-1913 хозяйственного года старооскольские кинематографы посетило всего 15.976 зрителей.

 

Сравните это число с тем, что за один только июнь месяц 1952 года 8 кинопередвижек сумели дать в колхозах Старооскольского района 250 сеансов и обслужить 14.100 зрителей. Впрочем, кроме города, в дореволюционном уезде не существовало ни одной киноустановки, тем более — ни одной кинопередвижки. Все это появилось в нашем крае после Октябрьской социалистической революции, когда национализированное кино стало одним из наиболее уважаемых народом видов искусства.

 

“Кино в руках советской власти представляет огромную, неоценимую силу. Обладая исключительными возможностями духовного воздействия на массы, кино помогает рабочему классу и его партии воспитывать трудящихся в духе социализма, организовать массы на борьбу за социализм, подымать их культуру и политическую боеспособность”.

 

О развитии кино в нашем районе с 1912 по 1952 год можно судить по диаграмме № 10, приложенной к данной книги. Если в дореволюционном Старооскольском уезде имелось всего два частных кинозаведения со зрительными залами на 104 места и с годовой пропускной способностью в 15.976 кинозрителей, то в 1952 году в Старооскольском районе действовали 5 стационарных и 8 передвижных установок. Они обслуживали 594.800 советских граждан.

 

Диаграмма № 10

 

В годы советской власти созданы:

 

1. Городской кинотеатр “Октябрь” с залом на 450 зрителей,

2. Городской кинотеатр на КМА с залом в 200 мест,

3. Железнодорожный клуб “Красный Октябрь” с кинозалом на 200 мест,

4. Кинозал при канатной фабрике на 110 мест,

5. Кинозал в колхозе имени Мичурина (Долгая Поляна) на 60 мест.

 

Теперь уже нельзя найти человека в нашем крае, не видевшего демонстрацию кинокартин. Не имеется и ни одного села, ни одной деревни, куда бы не проникло кино — одно из уважаемых народом искусств.

 

ИЗ ИСТОРИИ БИБЛИОТЕЧНОГО ДЕЛА В СТАРОМ ОСКОЛЕ

Нам известно, что лишь при Петре I начали создаваться в России общественные и государственные библиотеки. Но ведь библиотеки имелись и до петровского времени, например, при монастырях. Небезынтересно познакомиться вообще с историей библиотечного дела, но характер монографии “Частичка Родины” не позволяет нам раскрыть столь обширную тему, почему и ограничимся кратким обзором истории библиотечного дела в Старом Осколе. Конечно, основной методологической посылкой при этом остается то, что изучение истории позволяет нам глубже познать общественную деятельность народа в прошлом и тем самым успешнее подготовить граждан, особенно молодежь, к наиболее активному и сознательному участию в современной общественной жизни и в коммунистическом строительстве.

 

Когда появились первые библиотеки в старинном городе Старом Осколе и Оскольском крае, точно сказать пока нельзя. Но исследованные нами материалы представляют значительный интерес и позволяют нам рассказать об этом в надежде, что это пробудит у молодежи нашего края и других стремление углубить исследование и расширить его до масштаба Всероссийских, может быть, даже до масштабов Всесоюзных.

 

В черновых записках М.А. Веневитинова к его труду “Из Воронежской старины” (Книга издана в 1887 году в Москве), с которыми нам пришлось познакомиться в 1931 году в бумагах Воронежского музея, упоминалось, что еще до построения городов Валуйки на реке Валуе и Оскола у слияния Оскольца с Осколом был на землях Тюляфтиной Пустыни, верстах в полуторах от современного Старого Оскола, мужской Троицкий монастырь с библиотекой из небольшого числа “врачевальных рукописей”, “летописных рукописей” и рукописных книг “священного писания”.

 

Названы были некоторые имена книголюбов и строителей Тюляфтиной Пустыни, где и был мужской Троицкий монастырь. Среди таких имен упомянуты черный поп Аврамий и игумен Никодим.

 

Когда возник Троицкий монастырь и как велика была при нем рукописная библиотека, точно неизвестно. Достоверно лишь то, что Троицкий монастырь существовал до 1.764 года, после чего был упразднен велением Екатерины II, превращен в церковь Троицкой экономической слободы, подчиненной “Экономической коллегии”.

 

До настоящего времени сохранилась одна из церквей бывшего Троицкого монастыря (она считается памятником архитектурной старины и взята под охрану государства), но год ее построения неизвестен. Исследователи просто пишут, что эта церковь “построена исстари”. Так же писали и о другом Старооскольском монастыре — об Успенском женском. Указывали, что при этом монастыре имелась библиотека, которая будто бы уничтожена была велением игуменьи Евдокии.

 

Кроме упоминаний в бумагах Веневитинова о монастырских библиотеках в Старом Осколе, о них было сказано в летописях Казанско-Николаевской церкви (эти летописи, вернее небольшой остаток их после пожара 1862 года хранились до 1941 года в Старооскольском краеведческом музее, потом уничтожены фашистами). Казанско-Николаевская церковь возникла вместе с крепостью Старый Оскол в мае 1593 года. Тогда она была деревянной, в 1802 году заменена каменной. Библиотечно-летописные традиции, вообще книголюбие поддерживалось здесь и после “Ильинского” пожара 20 июня 1862 года не только в форме церковной летописи, но и созданием типографии в 1873 году.

 

Имелось упоминание о библиотеке в Старом Осколе в одном из донесений городничего Ковригина курскому наместнику о том, что в 1780 году в Старом Осколе возникли две частных первоначальных школы, основанные поповскими вдовами Прасковьей Санковой и Акулиной Поповой.

 

“В оных школах, именованных начальными школами обучения детей Российской грамоте и чтению,— писалось в бумаге,— владелицы есть и лекарями травными, и учителями и воспитателями мудрости житейской для дел разных. Обучают они пятнадцать мальчиков... Книжиц есть своя библиотека без богохульства...”

 

Чтобы убедиться в достоверности сведений о библиотеках, нам пришлось обратиться к некоторым другим источникам и выяснить, были ли в действительности книголюбы, упомянутые в черновых записках М.А. Веневитинова, в летописях Казано-Николаевской церкви и в народной молве? Если их не было, то могло не быть и того, что они любили, то есть книг и библиотек в Старом Осколе современного им периода. Во всяком случае, тогда проблема стала бы очень спорной.

 

Среди других свидетельств пришлось обнаружить объемистую книгу П.М. Строева “Списки иерархов и настоятелей монастырских Российских церквей” (издана Археографической комиссией в Санкт-Петербурге в 1877 году). На странице 651-й этой книги приведены достоверные данные о строителях Троицкой Тюляфтиной Пустыни у Старого Оскола. Строитель Иринарх значится с 24 апреля 1659 года, строитель Марк — с апреля 1662 года, черный поп Авраамий — с октября 1668 года, игумен Никодим — с 1709 года, то есть через год после введения Петром I гражданского шрифта для печатания всех книг, кроме богослужебных.

 

На этой же странице говорится и об игуменьи Успенского монастыря в Старом Осколе Евдокии. Время ее деятельности относится к 1730 году, когда подверглись реставрации Троицкая и Успенская монастырские церкви.

 

Сопоставляя ранее полученные нами сведения с новыми, мы пришли к выводу, что библиотеки действительно имелись при том и другом старооскольских монастырях — при Троицком мужском и Успенском женском. Но возникли они, наверное (если их деятельность связана с приведенными выше именами) не в XV или XVI веках, а в XVII и в начале XVIII века. Кроме того, здесь были не только рукописные, но и печатные книги, наверное, наставительного и учебного характера.

 

Остается полной загадкой, при каких обстоятельствах игуменья Успенского монастыря Евдокия уничтожила монастырскую библиотеку, но в народе врачебная и просветительно-книжная деятельность Успенского монастыря долго продолжала жить в памяти. Подтверждением этого служит следующий любопытный факт: в XIX веке, через 155 лет после уничтожения монастырской библиотеки и через 121 год после упразднения Екатериной II самого Успенского монастыря старооскольцы настояли отметить историческую роль монастырской библиотеки и ее учебно-просветительную деятельность, создав при Успенской церкви правый каменный придел во имя Мефодия и Кирилла, учителей славянских, чьи книги и азбуки имелись когда-то в библиотеке Успенского монастыря. Через 6 лет после возведения предела была открыта с 10 октября 1891 года начальная школа при церкви. В народе ее называли чаще “Мефодие-Кирилловской”, подчеркивая этим свое уважение к имени “первоучителей словенских” и к тому факту, что их книги имелись в прошлые века и в Старом Осколе, порубежной крепости на Юго-Востоке государства Московского.

 

Наиболее выясненной является история библиотечного дела в Старом Осколе и крае с XIX века.

 

Например, по данным “Курских епархиальных ведомостей” от 21-28 февраля 1898 года” (“Ведомости издавались с 1870 года еженедельно по субботам), в Старооскольском крае в 1896 году имелось 18 школьных библиотек. О них упоминалось в ответе курского губернатора графа А.Д. Милютина на просьбу Старооскольского уездного училищного совета “воспомоществовать расширению оных библиотек и умножению их числа”.

 

Милютин писал училищному совету в 1896 году: “У вас 18 библиотек”. Это вполне достаточно для уезда нашего времени. Обеспокойтесь, чтобы в оные библиотеки не проникали вредные для умов книги и помните, что библиотеки, как и начальные училища, должны утверждать в народе религиозные и нравственные понятия и распространять первоначальные полезные знания”.

 

В старооскольских библиотеках значилось тогда от 50 до 83 книг в каждой. Это были книги религиозно-нравственного характера “Русский паломник”, “Троицкие листы”, “Сборник рассказов новгородских”, книжки 1, 2, 3 выпусков приходской библиотеки под редакцией В.И. Шемякина, “Неопалимая купина” и другое “чтиво”.

 

При библиотеке Покровской церкви, в слободе Ламской, была открыта школа грамотности, чтобы привлекать в нее транспортную рабочую молодежь и “спасать от революционной крамолы, во мнозе проникающей в депо и на линию...”

 

На содержание библиотек расходовалось, как видно из отчетов, от 20 до 25 рублей на каждую. Лишь на содержание библиотеки Старооскольского духового училища было предусмотрено сметой 1898 года сто рублей. Одновременно на содержание канцелярии училища ассигновано 340 рублей. Сразу видно, что здесь писали в три с лишним раза больше, чем читали. Интересно отметить, что на “мелочные расходы училища” (из записи журнала № 4 заседания съезда духовенства в Старом Осколе 10-12 июня 1897 года) было ассигновано 90 рублей, то есть суммы расходов “на мелочи” и на библиотеку были почти равными.

 

Конечно, в подборе книг для библиотеки духовного училища начальство усердно руководствовалось указаниями курского губернатора А.Д. Милютина “не допускать в оные книг, вредных для умов”. А так как учащимся скучно было читать “Жития святых” и другие религиозно-нравственные книги, почему и многие воспитанники духовных училищ пытались доставать себе книги на стороне, то начальство ввело в “Правила поведения для учеников духовных училищ” следующий характерный пункт: “Строго воспрещается воспитанникам брать книги для чтения из городской библиотеки и где бы то ни было, на стороне, помимо училищной библиотеки. Книга, взятая на стороне, отбирается начальством и не возвращается ученику, если будет признана не соответствующею целям училищного образования”.

 

Однажды под этими строками “Правил”, вывешенных в училищной библиотеке, кто-то из воспитанников написал карандашом: “Бойтесь книг, господа!”

 

Это ироническое замечание было выражением протеста против “Правил” и выражением желаний учащихся духовного училища читать хорошие книги, хотя бы они и совершенно “не соответствовали целям училищного образования” и находились “на стороне”.

 

В книге “Россия”, изданной в Санкт-Петербурге в 1902 году под редакцией В.П. Семенова, сказано, что в 90-х годах XIX века в курской губернии имелось всего 16 городских библиотек (см. стр. 153-1560). В число этих шестнадцати входила также одна старооскольская библиотека с ее 312-ю книгами. В это же время в Курской губернии имелось 26 книжных складов и магазинов. Один из книжных магазинов был в Старом Осколе, в районе современной городской гостиницы. Принадлежал магазин сестрам Баклановым. С 1906 года при магазине была открыта библиотека, за пользование книгами в которой взималось 50 копеек в месяц. Количество постоянных читателей в этой библиотеке не превышало 227 человек.

 

Кроме библиотечной деятельности, владелицы книжного магазина занимались изданием открыток с различными видами города Старого Оскола и его окрестностей. Издательской деятельностью занимался также аптекарский магазин А.З. Рутенберга.

 

Открытки расходились в местном крае, в различных областях страны и за границей в качестве иллюстрированных почтовых карточек Всемирного почтового союза “Россия”.

 

Из 18 типографий и литографий, имевщихся в 90-е годы XIX века в Курской губернии, в Старом Осколе действовали две. Это косвенно указывает на то, что Старый Оскол в рамках Курского края занимал в области культуры солидное место.

 

Вопрос о типографском деле в Старом Осколе имеет определенный исторический интерес. К моменту 360-летнего юбилея города в мае 1953 года старооскольской типографии исполнилось 80 лет. И появилась она на том самом месте, где в XVI веке основатели Оскольской крепости построили деревянную церковку имени Угодника Николая. К концу XVIII века эта церковка пришла в полную ветхость, на ее месте построили в 1802 году каменный двухэтажный храм. Колокольня строилась с 1830 по 1857 год. Стены ее достигали пяти метров толщины. Высота колокольни с крестом — 90 аршин. Прочность стен была неимоверной, так как скрепляющим кирпичи материалом служили местные мергели с примесью творога и яиц (по летописным данным Николаевско-Казанской церкви, израсходовано до сорока тысяч яиц при строительстве церкви и колокольни).

 

Снаружи, на одном из ярусов, колокольня была украшена четырьмя скульптурными изображениями Евангелистов, поставленными в нишах стен (отголосок униатских компромиссов).

 

При церкви имелось 63 десятины хлебопашной земли, 17 десятин леса и полторы десятины сенокосов. Доходы церкви были большие. Кроме того, в ее руки попали целые состояния некоторых купцов, пожелавших спасаться от грехов своих в молитве и в уходе от мира сего. Например, бывший прихожанин Казанско-Николаевской церкви, купец Иван Павлович Соломинцев передал церкви свое имущество, а сам ушел на Афон, где сделался иеросхимонахом и духовником Русской братии на Афоне под именем старца Иеронима (летописное свидетельство Казанско-Николаевской церкви и грамота братии монастыря святого Пантелеймона на Афоне, осмотренные автором “Частички Родины” в фондах Старооскольского краеведческого музея в 1935 году).

 

Занималась церковь ипотечными операциями, то есть давала ссуды под залог различной недвижимости. В частности, попал в ипотечную сделку с Казанско-Николаевской церковью проторговавшийся купец Радченко. И пришлось этому “рабу божию” расстаться со своим имуществом: за невыплату ссуды и процентов перешли в собственность церкви от купца Радченко каменный двухэтажный дом с винтовой средневековой лестницей на второй этаж, каменный сарай и выход под домом.

 

Вскоре церковь приобрела три торговых лавки, начала бойко сдавать свои помещения в аренду. Особенно активно развернулась хозяйственная деятельность церкви при поступлении туда на службу священника Иоанна Порфирьевича Каллистратова.

 

К Казанско-Николаевской церкви он имел непонятное, казалось на первый взгляд, влечение еще с детства. Сам он объяснял это влечение “наличием в Казанско-Николаевской церкви летописи местной, в коей дела разные и речения записаны бысть за многая лета, а преумножить запись оных дел местных в душе моей потребностью велией стало...” (Исповедный лист в летописи, отцом Иоанном начерченный в день 24 мая 1862 года по началу служения в сем храме).

 

Еще до поступления на службу в эту церковь И.П. Каллистратов, сын священника Покровской церкви, “имел почерк ясный, привечаем был к записи в летопись церковную деяний разных и речений... под голос оковидцев”, что и считаем теперь полезным: по записям Иоанна Каллистратова знаем о многих событиях в Старом Осколе (20 июля 1862 года, например, был в городе опустошительный “Ильинский пожар. Он совпал по времени с остановкой здесь писателя Салтыкова-Щедрина, ехавшего из Воронежа в Белгород. Об этом Каллистратов написал весьма подробно, объясняя пожар наказанием Божиим за грехи града Старого Оскола, приютившего безбожного сочинителя в стенах своих. — Глаголом своим с амвона,— признается в летописи Иоанн, приходилось самоотреченно сеять в сердца прихожан своих просветление и воскипение на крамолу Салтыкова-Щедрина, властям предержащим непотребную и мерзкую еси... И ходатойственную канитель об анафеме для сочинителя вел перед иерархом Белгородским и Курским... Прости мне, боже, нетерпение мое и огнь в груди пылающий...”).

 

Знаем и о том, что Казанско-Николаевская церковь получала доход от сдачи в аренду домов, помещений для трех лавок, выхода под домом и других построек, приобретенных по ипотеке.

 

Чтобы крамолу в сердца людей с малолетства не допускать, Иоанн Каллистратов с 8 ноября 1866 года открыл в церковном помещении церковно-приходское училище и стал обучать в нем сорок мальчиков, состоя заведующим и законоучителем училища при храме, а также в уездном училище города Старого Оскола. “Воспитание есть разум и воля Божия,— говорил он.— Како аукнем, тако отзовется, откликнется...”

 

За усердие и благопристойность деяния был отец Иоанн возвеличен в протоиреи, о чем также не преминул записать в летописи).

 

В листах рукописи лета 1875-го содержится история освещения верхнего этажа храма (восстановлен после губительного пожара 20 июля 1862 года) епископом Курским и Белгородским Сергием Ляпидевским, а также история возникновения типографии в Старом Осколе (ее также епископ освятил по просьбе Иоанна Каллистратова).

 

“В августе дня тринадцатого 1873 лета типография при храме нашем открыта бысть нашими стараниями и попечением частного поверенного раба божия Павла... Печатались на ручных станках бланки фирм купеческих, бумаги земские и волостных управ, а также графления разные государева казначейства... печаталось еси ото дня начала и поныне. Отныне же и во веки веков печатать соблаговолено благословением епископа Курского и Белгородского все доброе и полезное: тропари, молитвенники, поминальники, проповеди... Да и бумаг прежних, а не только епархиальных, не чураться, по доходности исходить в смысле...”

 

Итак, начало типографии в Старом Осколе положено в 1873 году, в августе месяце, “стараниями протоиерея Казанско-Никольской церкви Иоанна Порфирьевича Каллистратова и попечением частного поверенного раба Божия Павла... печатать соблаговолено благословением епископа Курского и Белгородского все доброе и полезное...”

В конце восьмидесятых годов XIX века начались трения между компаньонами типографии из-за характера ее дальнейшей деятельности: раб божий Павел настаивал на приобретении специального печатного камня, “коий рисунком можно жирным по плоскости изукрасить потребно, а пробелы увлажнить и невосприимными к краске сотворить, чтобы способом оным печатать виды разные и узоры для добра и пользы”.

 

Не возражал против камня и протоиерей Иоанн. Но раздор начался непримиримый, когда раб божий Павел заявил, что печатание “ликов угодников, разве если кроме ликов Георгия Победоносца и Неопалимой Купины, выгоды не сулит... Предпочтительно печатать надо виды графские, уголки живописные, памятники старины глубокой, этикетки на конфеты, вина, сласти разные...”

 

Закончился спор тем, что протоиерей Иоанн вышел из компаньонства и положил с раба божьего Павла столь высокую ренту за помещение и станы типографии, начал так энергично корить работу типографии с церковного амвона и всеми другими средствами и методами, что это предприятие быстро пошло в упадок: заказчики отвратились от типографии, бросились в Курск со своими заказами и в другие города. Умел протоиерей организовать блокаду, хотя и типографий тогда, в конце XIX века, в Курской губернии было мало: всего 18 типографий и литографий, из них две единицы — в Старом Осколе.

 

Вскоре на заборах появилось объявление в траурной рамке о продаже типографии и “камня печатного” при ней.

 

В это время у почетного потомственного гражданина Попова Алексея, жившего в доме на Курской улице, рядом с современным кинотеатром, три сына в раздел пошли: двум сынам почетный гражданин потомственный передал свой дом с торговыми лавками, а для третьего, Алексея, купил дом с типографией и литографией. С той поры стали называть типографию в Старом Осколе “печатней Попова”. В ней в 1893 году отпечатан большой отчет правления общества пособия бедным. В этой “печатне” до 1912 года хозяйничал Алексей Алексеевич Попов, потом дело перешло в руки его сына, Александра.

 

Это были предприимчивые люди, даже не прочь поиграть в “демократию” и в связь с народом. Есть свидетельства, что полиция держала Поповых на подозрении, вызывала их на допрос несколько раз в связи с появлением в старом Осколе крамольных листовок.

 

Неизвестно, знали ли Поповы или не знали, что их шрифтами и литографским камнем пользовались подпольщики, но пользование это имело место: среди старооскольцев распространялись прокламации против царизма в 1905 году и в 1911 году, в 1912 году. Читавшие эти прокламации и распространявшие их люди единодушно подтверждали, что эти прокламации печатались в местной типографии Старого Оскола.

 

В частности, читали и сами распространители старооскольские прокламации. Старый железнодорожник, ныне пенсионер, Алексей Григорьевич; бывший батрак рождественского имения графа Орлова-Давыдова, персональный пенсионер, член КПСС Лазебный Николай Александрович; старый рабочий, персональный пенсионер, член КПСС Мирошников Иван Федорович; Мария Никифоровна Черных, старая подпольщица и другие.

 

С работой старооскольской типографии оказались связанными много людей, часть из которых оказала определенную помощь революционному движению.

 

Например, жили в Старом Осколе сестры Баклановы. Они владели небольшим книжным магазином на Курской улице (всего в губернии имелось тогда 26 книжных складов и магазинов). Во время первой русской революции Баклановы открыли при магазине библиотеку, в которую привлекли до 227 человек из простонародья. Для читателей библиотеки делались доклады, среди них распространялись революционные прокламации, что потом, после подавления революции, послужило для полиции основанием долгое время стеснять деятельность книжного магазина Баклановых, а библиотека совсем была закрыта на несколько лет.

 

Кроме библиотечной деятельности, владелицы книжного магазина, войдя в тесное сотрудничество с владельцем типографии и литографии, активно занимались изданием открыток с различными видами города Старого Оскола и его окрестностей, памятников старины, выдающихся бытовых сценок и так далее, издательской деятельностью занимался также аптекарский магазин А.З. Рутенберга, часто служивший местом явок подпольных работников революции.

 

Открытки расходились в местном крае, в различных областях империи и за границей в виде иллюстрированных почтовых карточек Всемирного почтового союза “Россия”. В годы реакции купец Землянов Константин Петрович, связавшийся с местными социал-демократами еще в 1905 году и находившийся в очень близких отношениях с владельцем типографии Поповым, сумел достать необходимое количество шрифта и приспособлений для печатания листовок по поручению скрывавшейся у него группы подпольщиков — Бессонова Василия Григорьевича, Лазебного Николая и Безбородова Митрофана.

 

Подпольная типография была создана в подвале дома купца Землянова, на перекрестке улиц Успенской и Мясницкой. “Первые прокламации из этой типографии вышли в 1911 году, когда шел в Старом Осколе суд над чернянскими крестьянами за поджег имения князя Касаткина-Ростовского...Но наибольшей активности подпольная типография достигла в дни после ленского расстрела... Одна за другой появлялись в городе и окружающих деревнях прокламации с призывом рабочих и крестьян к революции, к свержению царизма.

 

Полиция воспользовалась услугами провокаторов Юрканова и Хромовича, которые предали типографию за 500 рублей вознаграждения. Большевики Бессонов, Безбородов и Лазебный были арестованы и погибли на каторге. Провокаторы покончили жизнь самоубийством, когда в 1917 году в руки Старооскольского Совета попали документы об их “деятельности” и Совет принял решение арестовать их” (А. Родин, История родного города, Москва, 1951 г., стр. 17).

В начале ХХ века в Старом Осколе была открыта господином Подобедом вторая типография на Успенской улице (сейчас в этом доме живет учитель И.П. Иванов). Этот плотный человек с густой окладистой седой бородой заявил: “Политика меня не интересует! Выгода и барыш,— вот мой символ веры...”

 

Но политика сама по себе лезла в типографию по воле истории.

 

В 1916 году при содействии сестер Баклановых были напечатаны в типографии Попова Александра антивоенные листовки, распространявшиеся среди солдат “выздоравливающей команды”, новобранцев и солдат реквизиционных отрядов. Листовки призывали солдат бросить оружие и возвратиться по домам, к семьям. А листовки, адресованные к крестьянам, рекомендовали им оказывать вооруженное сопротивление царской реквизиции.

 

Результат этой агитации оказался значительным: около половины солдат эшелона, подготовленного к отправке со станции Старый Оскол, дезертировало, а оставшиеся взбунтовались. Их поддержали железнодорожники. Последние выставили свои требования: восьмичасовой рабочий день! Не остались глухи к призывам и крестьяне. Они изгоняли солдат и чиновников реквизиционных отрядов. Уездный исправник жаловался губернатору: “...в Чернянке крестьяне повредили мне ухо камнем...”

 

Власти настолько встревожились, что Курский губернатор 9 июня 1916 года приказал ввести в губернии военное положение.

 

Вот тут господин Подобед открыл полностью двери типографии для политики: все другие типографии бастовали, а подобедовская напечатала приказ губернатора. “Выгода и барыш,— вот мой символ меры!”— продолжал бубнить свое господин Подобед, пытаясь доказать, что он стоит вне политики.

 

После Февральской революции, когда возник в Старом Осколе Совет Рабочих и Солдатских депутатов, господин Подобед снова показал, что он не аполитичен: отказался печатать в своей типографии газету Совета “Меч свободы” (ее печатали в типографии Попова. Сейчас еще живы некоторые из бывших наборщиков газеты “Меч свободы”. Один из них, Павел Петрович Дерябин, работает теперь директором Старооскольской типографии. Другой, Николай Иванович Акинин, работает инкассатором государственного банка и секретарем первичной партийной организации). Зато Подобед проявил чуткость и заботу о дворянине Льве Денисове, который пробрался в партию социалистов-революционеров, захватил пост председателя Уездного Совета Крестьянский депутатов и, получив значительные средства от Курского Губернского “Народного Совета”, активно развернул издательскую деятельность.

 

Со Львом Денисовым Подобед жил душа в душу, даже сам лично, не взирая на преклонный возраст свой, вставал к набору. Выходили из типографии Подобеда многочисленные листовки и воззвания к крестьянам с призывом поддержать Временное правительство, терпеливо ожидать разрешения земельного вопроса Учредительным собранием и не верить зову большевиков о самовольном захвате земли.

 

В начале декабря 1917 года обе типографии в Старом Осколе были национализированы Советом.

 

В настоящее время от старых типографий сохранился один лишь прямоугольный литографский камень. Его иногда используют при ручном тискальном станке для нанесения краски на набор. Но какова же была техника в прошлом? С 1873 года и до 1902 года типография была оборудована несколькими ручными станками.

 

В 1902 году Подобед открыл свою типографию, оборудованную двумя плоскопечатными машинами. Это встревожило Попова: он не мог выдержать конкуренции против машин, опираясь на ручные станки. Собрал средства, приобрел машины.

 

Накануне первой мировой империалистической войны типография Попова уравнялась технически с типографией Подобеда: было в действии два ручных печатных станка, две плоскопечатных машины немецкой фирмы “Аусбург”, один литографский камень.

 

При наличии такой техники продолжала типография работать и после революции, печатая различные газеты (“Набат”, “Меч свободы”, “Известия Старооскольского Совета” и другие), воззвания, бюллетени. Бывший наборщик типографии товарищ Акинин Николай Иванович рассказывает: “В семнадцатом году типография была завалена бюллетенями. Их так много, со списками кандидатов от разных партий, что и трудно было подсчитывать. Из типографии бюллетени выдавались по весу на пуды и берковцы”.

 

Печатала тогда типография избирательные документы и воззвания для нескольких уездов, для войсковых частей, различных многочисленных общественных организаций. Тогда цензуры почти не было, стеснения не было...

 

Летом 1919 года старооскольская типография обслуживала нужды XIII-й Красной армии. Акинин Н.И. в своих воспоминаниях об этом времени писал: “В мае 1919 года вся комсомольская организация была мобилизована. Из собранных со всей губернии комсомольцев создали в Курске две дивизии войск. Я получил назначение в 42-ю дивизию 13-й Армии, работал в Политотделе в качестве типографского наборщика. Политотдел летом 1919 года находился на станции Голофеевка. Издавалась газета “Красный воин”. Типографское оборудование, взятое в Старом Осколе, находилось в вагоне. Приходилось печатать газету и в Старом Осколе, в типографии, где застала меня революция...” Это подтвердил также боец 42-й дивизии Павел Петрович Дерябин. Он рассказал, что в 1919 году, когда пришлось под натиском белых оставить Старый Оскол, Усовнархоз эвакуировал типографию вместе с другим своим имуществом в Москву, сдал на хранение товарной конторе железной дороги на Рогожской заставе.

 

Лишь в 1920 году типография была возвращена в Старый Оскол. до 1928 года она выполняла заказы государственных учреждений и предприятий, печатала различные бланки, формы отчетности, “Записные книжки”, “служебные записки”, “Поручения”, этикетки для кондитерских изделий, вин и др.

 

В 1929 году был создан Старооскольский округу ЦЧО, начала выходить окружная газета “Путь Октября” (кончился трехлетний перерыв в выпуске старооскольской газеты, типография снова погрузилась в газетную работу).

 

При реорганизации округов в 1930-1931 годах в Старооскольской типографии печатались газеты нескольких районов, в том числе Старооскольского, Велико-Михайловского, Баброво-Дворского, Ястребовского.

 

В 1933-1934 годах Старооскольская типография печатала, кроме Старооскольской газеты “Путь Октября”, газеты Политотделов МТС Старооскольской, Пушкарской, Ястребовской, а также газеты Политотдела строительства железной дороги Москва–Донбасс, Транспортной многотиражки Старооскольского железнодорожного узла, многотиражки Старооскольской организации профсоюза работников торговли.

 

Осенью 1941 года, когда в Старом Осколе разместились Курские областные учреждения, выход газеты “Путь Октября” был приостановлен. В типографии печаталась уменьшенным форматом областная газеты “Курская правда”. Кроме того, здесь печатались две военных газеты: дивизионная и газета 40-й Армии.

 

В связи с продвижением немцев к Старому Осколу, началась отсюда эвакуация весьма поспешно. 1-го июля 1942 года оборудование Старооскольской типографии было вывезено в село Шаталовку, в тридцати пяти километрах юго-восточнее Старого Оскола.

 

Намечалось продолжать издание “Курской правды” в этом селе, отрезанном от всех железных дорог.

 

Вскоре Шаталовка оказалась в тылу немецких войск, а все имущество и оборудование Старооскольской типографии было кем-то уничтожено в Шаталовке.

 

В здании Старооскольской типографии в городе к моменту оккупации немецкими войсками оставалась малопригодная плоскопечатная машина. Старые шрифты (“Гарт”) были закопаны в ящиках в подвале типографии.

 

Кто-то предательски выдал машину и шрифты оккупантам. На этой базе стал издаваться в Старом Осколе фашистский листок “Новая жизнь”, существование которого было прекращено Советскими войсками, освободившими Старый Оскол от фашистских оккупантов 5 февраля 1943 года.

 

В период оккупации был почти совершенно разрушен наборный цех типографии (одноэтажный), сильно пострадало двухэтажное здание печатного цеха.

 

В полуразрушенном здании небольшой коллектив типографии, пользуясь отвоеванными у фашистов шрифтами и машиной, начал печатать газету “Путь Октября”.

 

О темпе и характере жизни города в те дни рассказывают нам короткие заметки в номере газеты “Путь Октября” за 11 февраля 1943 года: “...добровольческая бригада восстанавливает электростанцию. 9 февраля в учреждениях города и в части жилых домов включен свет... Специальная бригада ...начала восстановление железнодорожного пути... Бригада Горжилотдела восстанавливает дом Райкома партии...”

 

Восстановительные работы в городе приняли форму всенародного движения. Коллектив типографии взялся за восстановление здания типографии. Государство оказало в этом большую помощь.

 

К 1950 году Старооскольская типография была в полной мере восстановлена, за исключением цинкографии. В 1957 году намечено открыть и цинкографию.

 

Если в дореволюционной России не было ни одного завода полиграфических машин, приходилось все оборудование типографии привозить из-за границы, то в настоящее время сложнейшая полиграфическая техника изготовляется на отечественных советских заводах.

 

Это позволило быстро укомплектовать Старооскольскую типографию быстроходными плоскопечатными машинами, бумагорезальным полуавтоматом, проволокошвейной машиной.

 

С марта 1956 года введена в действие наборная строкоотливная машина “Линотип”.

 

В настоящее время в Старооскольской типографии печатается более чем пятитысячным тиражом районная четырехполосная газета “Путь Октября”, а также газета “За руды КМА” (Орган Управления партийной организации и профсоюза КМАруда).

 

Приступлено к экспериментам изданий книжно-брошюрного характера. Отпечатаны, например, следующие книги: а) Сборник трудового законодательства для Министерства Торговли (Тираж 1500 экз., формат а-5, стр. 64), б) “Учёные записки” Старооскольского пединститута, том 1, тираж 300 экз.

 

С ростом механизации резко увеличилась производительность труда. Например, вручную рабочий набирал за смену 13.000 печатных знаков, а при “Линотипе” выработка достигла до 55.000 печатных знаков при наборе газетной строки, до 75.000 печатных знаков при наборе книжной строки.

 

Возможности типографии сильно вырастут при вводе в действие цеха типографии в конце 1957 года. В частности, не будет задержек в работе из-за тех или других клише, выполняемых в настоящее время для Старого Оскола в Москве и других городах страны.

 

Первая Русская революция 1905-1907 годов овеяла свежим воздухом жизнь края и значительно толкнула вперед всю жизнь, в том числе и библиотечное дело. В частности, как показывают земские и другие архивные документы, к 1912 году число школьных народных библиотек в Старооскольском уезде возросло до 30. В них насчитывалось 3.135 книг. В городской библиотеке при земской управе насчитывалось 1.359 книг и значилось 272 постоянных читателя. Продолжала функционировать частная библиотека при книжном магазине Г.В. Баклановой. Но весь фонд народных библиотек уезда не превышал 5.000 томов. Насколько это был мизерный книжный фонд, судите по сравнению его с книжным фондом одной лишь советской библиотеки при Старооскольской средней железнодорожной школе № 15: на 22 ноября 1952 г. в этой библиотеке имелось 6.000 томов книг на сумму в 18 с лишним тысяч рублей. Это значит, что в одной библиотеке советской средней школы имеется книг больше, чем во всех народных библиотеках целого дореволюционного уезда.

 

Конечно, в дореволюционном Старооскольском крае имелись богатые и даже роскошные библиотеки в некоторых дворянских имениях, вроде имения Арцыбашева в селе Покровском Ястребовской волости. Но туда не было доступа для народных масс. Лишь после Октябрьской революции многочисленные тома этих книг  с позолоченными корешками стали достоянием народа. Помнится бурное время Октября 1917 года, когда окрестные крестьяне торжественно несли из библиотеки Арцыбашева огромные связки книг и сдавали их в школьные библиотеки в обмен на пачки старых газет “для курева”. Среди других книг была огромная книга Элизе Реклю “Человек и земля”.

 

Дореволюционные местные власти пытались иногда создать видимость своей заботы о библиотечном деле. Так, например, Старооскольское уездное земство наметило на своем октябрьском заседании 1912 года открыть в 1913 году еще две библиотеки — Каплинскую и Незнамовскую, но тут же земство отняло от сумм, ассигнованных на библиотеки, 600 рублей на покупку царского портрета для школ и оставило на 1913 год для всех библиотек уезда лишь 1868 рублей, т.е. всего лишь в три раза больше, чем затрачено на бесполезный для народа царский портрет.

 

На снабжение ученическими библиотеками и наглядными пособиями 14 вновь открытых школ земство отпустило на 1913 год всего... 350 рублей.

 

Всего народных библиотек-читален в Старооскольском крае в 1913 году оказалось 35, а на пополнение их книгами ассигновано... 900 рублей, на открытие Каплинской и Незнамовской библиотек отпущено 200 рублей, на оплату всех библиотекарей ассигновано 768 рублей (по 12 рублей в год), в том числе на библиотеку для служащих уездной земской управы — 360 рублей.

 

Вдумчивое отношение ко всем этим цифрам, характеризующим библиотечное дело в Старооскольском дореволюционном крае и отражающим общую картину положения библиотек в царской России, приводит нас к выводу: не только материально, но и духовно грабили народ помещики, капиталисты и царь, не допуская народ к чтению хороших книг. И библиотек мало, и напичканы они были черносотенно-монархической и кадетской литературой, и средств на библиотеки отпускалось ничтожно мало, хотя налоги с крестьян и других трудящихся возрастали, а недоимку царские власти взыскивали немилосердно.

 

На заседании уездного земства 12 октября 1912 года крестьянские гласные Морозов и Чечулин, отражая настроение крестьян в уезде, заявили, что “у крестьян за недоимки продают последнюю курицу”. Заявление это было сделано в знак протеста против решения земского собрания снять с дворянки Ивановой полугодовой оклад земского сбора за мельницу и рассрочить на 5 лет остальную недоимку Ивановой по земскому сбору в сумме 2.326 рублей 40 копеек и пени 670 рублей 72 копейки.

 

Тогда из протеста крестьян ничего не вышло. Только Октябрьская социалистическая революция изменила все дела коренным образом. Об этом, если взять вопрос о библиотеках и книжных фондах, говорят следующие данные: в Старооскольском районе, являющемся лишь третьей частью дореволюционного уезда, имелось к 35-й годовщине Октября (7 ноября 1952 года) в 30 библиотеках при семилетних и средних школах всеобуча 18.500 книг. Кроме того, в 47 начальных школах имеются штатные и внештатные 47 библиотек с книжным фондом в 10.000 томов, в других учебных заведениях города (Учительском институте, Геологоразведочном техникуме, медшколе, школе механизации, школе ФЗО, железнодорожных школах № 15, 2, 8, в городской средней школе рабочей молодежи и др.) и парткабинетах насчитывалось к ноябрю 1952 года 12 библиотек с 56.331 книгой.

 

Таким образом, к ноябрю 1952 года в Старооскольском районе имелось штатных и внештатных 87 библиотек при учебных заведениях всех звеньев и 2 библиотеки при парткабинетах с общим числом книг — 84.831.

 

По данным районного отдела культпросветработы, имелись к 35-й годовщине Октябрьской революции, кроме указанных выше, 8 сельских библиотек с 21.000 книг (в 1946 году их насчитывалось 2 с книжным фондом в 3.500 книг; в 1950 году в 5 сельских библиотеках имелось 13.000 книг). Профсоюзных библиотек, учитываемых по отделу культпросветработы, в ноябре 1952 года было 8 с 19.326 книгами в них (в 1950 году этих библиотек насчитывалось 5 с 8.500 книгами). В 3-х приклубных библиотеках райполитпросветского ведомства на ноябрь 1952 г. значилось 6.500 книг.

 

В городской библиотеке на 1.IX.1950 г. было 9.261 томов, а на 1.X.1952 г. количество книг здесь возросло до 11.590. Постоянных читателей городской библиотеки в 1950 году было 2.711 человек, а в 1952 году число читателей возросло до 3.000 человек.

 

В районной библиотеке в 1950 году имелось 9.130 книг, а в ноябре 1952 года книг насчитывалось здесь 11.119. За этот период количество читателей возросло с 2.465 до 2.804 (рабочих — 385, служащих — 693, колхозников — 680, учащихся 863, других лиц — 183).

 

В детской библиотеке, возникшей в 1951 году, имелось 4.349 книг и 908 постоянных читателей. К ноябрю же 1952 года в библиотеке книг оказалось 6.123, а число постоянных читателей возросло до 1.188.

 

Возрос с 1959 года по ноябрь 1952 года книжный фонд изб-читален и сельских клубов. Если в 1950 году в 20 избах-читальнях района насчитывалось 15.000 книг, то в 20 избах-читальнях района к ноябрю 1952 года книг стало 20.000. Соответственно возрос книжный фонд в 12 сельских клубах с 4.800 до 8.200 книг.

 

Выходит, если подсчитать итог всех данных районного отдела политпросветработы, в ведении этого ведомства имеется всего 27 сельских, профсоюзных, приклубных, городских и районных библиотек с книжным фондом в 84.158 на ноябрь 1952 г. Да в 20 избах-читальнях и 12 сельских клубах насчитывалось к ноябрю 1952 года 28.200 книг.

 

Имеются солидные библиотеки и при многих производствах Старооскольского района. Например, в библиотеке Старооскольского механического завода к концу 1952 года насчитывалось 8.000 книг, в библиотеке КМА-строя — 6970 книг, в библиотеке стройуправления — 1.800 книг.

 

Всего в Старооскольском районе имеется библиотек различных ведомств на ноябрь 1952 года — 117 с книжным фондом в 185.759 книг, что в 37 раз превышает книжный фонд всех библиотек дореволюционного уезда, хотя населения в уезде было в 2,2 раза больше, чем в современном районе.

 

Нельзя умолчать о том, что к 35-й годовщине Октябрьской революции в Старооскольском районе имелось много колхозов с несколькими библиотеками и такими книжными фондами в них, которые в несколько раз превосходили книжный фонд библиотек всего дореволюционного уезда. Вот, например, в 4-х библиотеках колхоза имени Мичурина имелось 11.000 томов. А ведь 40 лет назад во всех библиотеках дореволюционного уезда насчитывалось всего 5.000 томов книг.

 

Обуховская сельская библиотека имела к 35-й годовщине Октября 3.000 книг и 467 постоянных читателей, Пушкарская библиотека имела 2.500 книг и 402 постоянных читателя, Казачанская библиотека довела книжный фонд до 3 тысяч томов и привлекла 347 постоянных читателей, Сорокинская библиотека увеличила фонд до 4.000 книг и вырастила 230 постоянных читателей и т.д.

 

Рост книжных фондов, библиотек, читателей является прямым результатом заботы Советского государства и Коммунистической партии о поднятии культуры народа. Если к 1951 году на культурно-просветительное дело было израсходовано в Старооскольском районе только по районному бюджету 500 тысяч рублей, то в 1952 году эти расходы возросли до 646.000 рублей. Если же присовокупить к этому расходы на библиотечное и вообще культурно-просветительное дело по линии Учительского института, Геологоразведочного техникума и других учебных заведений и производств, не учитываемых системой районного отдела политпросветработы, то сумма расходуемых на библиотеки и другие виды культпросветских мероприятий в Старооскольском районе возрастет до 1 миллиона рублей в год, то есть окажется в 500 с лишним раз больше сумм, отпускаемых на библиотеки в 1913 году.

 

Но не только по линии роста библиотек в нашем крае ярко сверкает превосходство советского строя перед строем дореволюционной России. Это неизмеримое превосходство видно во всем, в частности и в состоянии подписки населения на газеты и журналы.

 

Мы располагаем следующими интересными данными: в 1912 году на весь Старооскольский уезд шло по подписке 84 экземпляра газет и 32 экземпляра журналов. В 1952 году в Старооскольский район, меньший в 2,2 раза по населению, чем уезд, поступило 14.000 экземпляров газет и 2.130 экземпляров различных журналов.

 

О динамике роста подписки на газеты и журналы в нашем крае с 1912 по 1952 год вы можете получить полное представление по диаграмме № 11, приложенной к настоящей книги.

 

Диаграмма № 11.

 

 

Евгений Белых для Кавикома