KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

Да и как не полюбить это животное, чистое, грациозное, с живыми и умными глазами. Скольким людям оно спасло жизнь зимой, находя дорогу. Чуткость ее вошла в легенды и всегда удивляла своим разнообразием. Лошадь отлично чувствует настроение человека, отвечает ему взаимностью. Боишься ты ее - и она тебя будет пугать, любишь - будет любить. Известны случаи, когда лошадь, проданная за сотни километров, возвращалась к хозяину. Воздавая дань лошади, нельзя не упомянуть о знаменитой русской тройке. Искусство подбора лошадей в упряжки было всегда знакомо истинным любителям быстрой езды.

Настоящую русскую тройку можно сравнить с музыкальным инструментом. В классическом исполнении она имела более 100 колокольцев, бубенцов и колокольчиков на уздечке, седелке, на троках пристяжных, внутри кистей сбруи. Каждый предмет имел свой голос, назначение и название. Музыкально одаренные мастера могли подобрать колокольчики минорного и мажорного звучания и ни одна тройка не была похожа на другую. «Свою» узнавали за километры.

Многое из сказанного ушло в прошлое и причиной тому война, революция, последующие коллективизация и «тракторизация» страны.

Позднее спохватились наши селекционеры, возродили конезаводы и вернулись к выведению орловских рысаков, известных всему миру. Но все это где-то, не у нас. Где-то остались ипподромы, чаще в крупных городах и можно позавидовать тем, кто имеет возможность видеть испытания лошадей. Когда я жил в Череповце, мои друзья из Ленинграда, приезжая в командировки, в первую очередь бежали рысцой на ипподром. А ведь в 30-х годах был ипподром и в нашем городе. Живы еще люди, работавшие там наездниками и я рад судьбе, что она свела меня с ними. Уже старыми, но полными воспоминаний, братьями Поляковыми Иваном и Сергеем. Более того, были и они рады тому, что их заставили вспомнить молодость, далекие годы. Они очень серьезно подготовились к встрече. В комнате на столе, стульях, кровати были разложены документы, фотографии и во всем их поведении чувствовалась торжественность. Соответственно и одежда была парадной.

Иван Ларионович по настоянию отца стал ветеринарным врачом, стаж 43 года, Сергей Ларионович - инженер, и их рассказ приоткрыл некоторые страницы истории нашего города. Отец, Ларион Владимирович, родился в 1886 году, воевал в первую мировую, был ранен в руку и голову, дослужился до унтер-офицера. В революции и гражданской войне не участвовал по состоянию здоровья. Женился, рождались дети. Дома своего не было, жили на квартире, на иждивении было семь душ. Сколько помнят себя братья, столько и знают, что возился отец больше с лошадьми, чем с детьми. Рядом с ними он преображался, становился неузнаваемым. Был ласков с каждой, находил разные слова, угадывал настроение, капризы, причины недомогания. Но в такой любви нет ничего особенного, она естественна. Любить лошадь в его положении оказалось мало, и потому он посвятил ей всю свою оставшуюся жизнь.

Где и когда в Ларионе Владимировиче зародилась страсть к спортивному коневодству, сказать трудно. Но факт налицо - самых резвых и сильных он не использовал на хозяйских работах, а берёг пуще глаза, тренировал их терпеливо и настойчиво. По мере подрастания сыновей, начал их учить выводке, уходу. Иван с Сергеем старались не отставать от родителя и скоро переняли от него многие премудрости. Так бы и шло тихо-спокойно время, но коллективизация спутала все планы. Бесконечные агитаторы, убеждения и принуждения заставили отца вступить в колхоз. Может это и не стало бы таким болезненным актом, без передачи лошадей в общее пользование. С другой скотиной не так тяжело - голова болела только за лошадей. Оставили одну, правдами и неправдами, как коневоду-любителю. Это оказалась Загадка. Тремя пришлось рассчитаться с коллективом.

На Загадке Ларион возил кирпич на строительство маслозавода. Работа нудная и тяжелая, но лошадь он жалел, как мог. Время шло, появились трактора, но мысль о настоящей беговой лошади не покидала его. Несмотря на всеобщее наступление техники и лозунги тех лет в районе еще оставались отличные экземпляры. Когда председатель колхоза решил создать конеферму, он исходил из реальных требований. Лошадь удобно применять в частном хозяйстве, и она незаменима для оперативности. А тут еще приехал в колхоз зоотехник райзо Яков Яковлевич Константинов и после разговора с Ларионом понял, что тот больше сделает для района, занимаясь ипподромом, а не перевозкой кирпича. Короче, механизм включился, а остальное было делом опыта и времени.

Опыта у Лариона хватало. Его он набирался в Курске, Воронеже, Харькове, Киеве, куда регулярно ездил со своими питомцами. Любовь и уважение к лошади были у него на первом месте. Она должна быть сыта и ухожена - отсюда здоровье. Дети не всегда ели, сам недоедал, дома ничего лишнего не было, кроме граммофона. Да и эта редкая по тем временам машина нужна была не для себя. Ларион экспериментировал и кормил лошадей под музыку - мужики шли с базара и смеялись. Они жили далеко от его забот и знать не знали, что Ларион часто привозил из поездок призы и был известен далеко за пределами города. Братья с тех пор помнят клички лошадей-призеров: Венгерка, Армузд, Персейка, Взлет. Особенно был известен Армузд - его наверняка видели старожилы, красавца жеребца редкого белого цвета.

В те годы река Оскол имела излучину возле моста и она стала одним кольцом беговой дорожки ипподрома. Последний граничил с началом нынешней улицы 17-ти Героев. На поле стояла трибуна с сигнальным колоколом. Площадка была ровной, трава мягкой и пружинистой, именно то, что надо для беговых лошадей. Они, как известно, не подковываются и потому к почве предъявляются особые требования. Публика наблюдала за бегами стоя, особенно много было ребятни. В жаркие дни для зрителей привозили бочку с морсом, продавали пряники, сласти. Бега проходили не менее одного раза в месяц и были бесплатными. Для особо азартных мужиков работал нотариус и пари фиксировалось с его помощью. Кто-то спорил сам по себе. Нотариус с каждой сделки имел процент себе за работу и на счет ипподрома. Дорожка была длиной в километр, но, как и во всем мире, результат засчитывали по прохождении 1600 метров.

Описывать бега не берусь, многие их помнят по фильмам, кто-то бывал на ипподромах в крупных городах. Конечно, теперешние бега отличаются от тех видами эмоций. Здесь городок был небольшой, все знали друг друга и, естественно, наездников и лошадей. Зрителей от беговых дорожек ничто не разделяло, и доступ к победителям был открыт для всех одинаково. Во время заезда наездник уходил на второй план и все внимание было приковано к лошади. Ее красивые линии, стремительный бег - все сливалось в одно целое. Вот тут как раз, выгодно ото всех, выделялся Армузд. Догоняет, например, Персейку и опережает на один нос. Идет рядом, чувствуя силу и ждет, когда наездник даст сигнал оторваться. На финише их ждет публика с поздравлениями.

Сохранился приказ по ипподрому за номером 1 от 1932 года. В нем на удивление скрупулезно перечислялись все пункты, касающиеся организации бегов. Фамилии наездников и среди них оба сына Лариона Владимировича. Экипировка, снабжение, кормление, регламент забегов, обязанности каждого работника. А в конце любопытная приписочка о том, что порядок и дисциплина должны быть на уровне, иначе...

Что подразумевалось под «иначе» я понял из многочисленных документов Лариона Владимировича. Несколько десятков справок и справочек с разными печатями и подписями о том, что он любитель-коневод и ему разрешено держать лошадь в личном хозяйстве. Некоторые документы повторялись по тексту и были близки по времени. Другие - подтверждали участие в состязаниях и полученные призы. Без этого нельзя было прожить спокойно в то суровое время да еще заниматься любимым делом. Вот так, с бумажками, защищающими со всех сторон, дожил Ларион до 1937 года. Культ личности коснулся его совершенно с неожиданной стороны. Председатель райзо Попов издал постановление о сдаче лошадей государству. Ларион отказался исполнить его и в сентябре был арестован. В декабре его судили тройкой ОСО за расхищение колхозных средств. Ни справки, ни удостоверения ударника, ни другие бумаги и заслуги на сей раз не помогли. Попал он в лагерь в Коми АССР, в 1943 году освободился по болезни и там же некоторое время работал.

После приезда домой снова начал собирать лошадей. Как тут не удивиться несгибаемости старого лошадника! Иван в это время был в Сибири, работал ветеринаром по распределению; Сергей, после окончания института - в Куйбышеве, на авиазаводе. Ларион Владимирович с удовольствием окунулся в знакомую атмосферу и так жил до 1947 года. Однажды рано утром пошел на ферму отправить лошадь за керосином, хотел ее почистить и что уж там случилось, но она его неожиданно лягнула. С болью в животе его привезли в больницу, сделали полостную операцию, а лечить почему-то не стали. Умер он 24 июня. Как тут не вспомнить «Песнь о вещем Олеге?» несколько отличающуюся у нас началом, но с таким же концом-смертью от коня.

С уходом Лариона Владимировича из жизни потихоньку захирел ипподром, забылся. В середине 60-х годов кто-то из руководителей города хотел его восстановить, да что-то помешало. Но если рассудить здраво, то ничего не потеряно. Нужны люди, средства, зрители найдутся и, думаю, все будет достаточно рентабельно, да и людям будет куда пойти. А на хорошие бега фанаты приезжают за сотни километров. Нужны всего лишь энтузиасты и предприниматели, дело за ними!