Взвод экстренно покидает Центр.
Часть - 2
- О-о-о, пацаны, походу лафа закончилась, - протянул Суслик, оторвавшись от письма, которое строчил своей девушке сидя у подоконника.
- Чего это? – вяло поинтересовался лежащий на кровати Жеребец.
- А вон, гляньте, - Суслик кивнул в окно. - Тот лысый хрен приехал, что тогда вместе с Черкесом был, когда нас в эту диверсионную беду захомутали.
Во дворе стоял армейский ЗИЛ-131, у пассажирской двери которого беседовали Черкес, лысый майор и Кваша.
- Ну, приехал и приехал. С чего ты взял, что что-то должно измениться? - я пожал плечами, хотя сам каким-то чутьем понимал, что Суслик прав.
- Ладно, мужики, - Жеребец поднялся с кровати и принялся поправлять одеяло. - Давайте на всякую случку порядок наведем, а то мало ли что.
После встречи Нового Года мы уже вторую неделю никуда не бегали и вообще не выходили за ворота. Просто маялись от безделья в казарме, смотрели телевизор, слушали радио, играли в шашки и в шахматы, а больше всего просто валялись на кроватях. Все понимали, что вечно такая лафа продолжаться не может, а потому старались выспаться впрок. Когда же от переизбытка сна началась бессонница, просто наслаждались ничегонеделанием. Наконец-то появилось время познакомиться друг с другом поближе, а то, кроме имен и кличек ничего о своих товарищах не знали.
Единственное, что осталось неизменным, это ежевечерние вызовы кого-либо из нас к особисту, который уже и в новом году уменьшил нашу группу на одного человека, списав
Воробья.
И вот появился лысый, и то, что его появление связано с окончанием наших «новогодних каникул», подтвердил Черкес, который явился к нам после обеда в сопровождении Каптера. Каптер притащил два тюка какого-то черного обмундирования.
- Жеребец, раздай, - прапор кивнул на тюки.
Юрка принялся выкрикивать фамилии, читая бирки. Мы с удивлением рассматривали обновку. Черный не по сезону тонкий комбез, чем-то напоминавший летний танковый, только карманов побольше, и на клапанах темно коричневые заклепки с надписями по кругу на иностранном языке.
- Фирма, однако, - разглядывая заклепки, резюмировал Жирафа. - Круто! Его б сварить и можно смело на дискотеку одевать.
- А еще хлоркой сбрызнуть можно…
- А ну, кутюрье, заткнули пасти и быстро переоделись! – рявкнул Черкес. - И особо предупреждаю, в карманах не должно быть ничего. Повторяю – ни че го. Все личные вещи сдать Жеребцу. Ясно? Не слышу…
- Я-асно, - ответил нестройный хор.
- Личные вещи вместе со шмотками сдашь Тунгусу, - обращаясь к Юрке, кивнул на Каптера прапор и вышел.
- Так тебя Тунгусом кличут. А мы все Каптер, да Каптер. А ты все молчишь и молчишь, как рыба об лед, - проговорил Грек, натягивая новый комбинезон. Каптер, или теперь уже Тунгус, как обычно не удостоил его реплику ни словом, ни жестом, продолжая стоять в ожидании, когда ребята набьют приготовленные мешки снятым тряпьем.
- Еще раз спрашиваю, все вынули из карманов? - Черкес шел вдоль строя, заглядывая каждому в глаза. - У вас не должно быть с собой ничего, ни писем, ни фотографий, ни перочинного ножика с указанием цены на рукоятке, ничего другого подобного.
Черкес подошел к лысому майору и что-то ему сказал. Тот вытянул вперед руку, освобождая наручные часы из под рукава бушлата, потом некоторое время смотрел на циферблат, словно поджидая какого-то определенного часа, и, наконец, кивнул.
- Жеребец, грузи группу! – Проорал прапор, кивая на тентованный ЗИЛ-131, на котором с утра прикатил лысый.
- Чует моя задница, что закончилась учеба, и везут нас на серьезное дело, - вещал Суслик, поднимая меховой воротник бушлата и устраиваясь поудобней в углу кузова.
- Забей кактусом свою задницу, страус ты заполярный, - ответил Студент. - Какое на хрен серьезное дело? Мы же ни хрена не умеем, кроме как по сопкам носиться, как угорелые.
- Может в другой учебный центр перебрасывают, - предположил Жеребец, - где будем настоящему диверсионному делу учиться.
- Ага, а зачем тогда все личные вещи отобрали? – сквозь широкий зевок вопросил Суслик.
- А еще прапор сказал, чтобы ничего не указывало на это, как его, ну, на принадлежность к государству, во, - поддакнул Суслику Жирафа.
В чем-то Суслик с Жирафой были правы. Однако, и в словах Студента был резон. С одной стороны – мы как диверсанты были никакие, ибо ни фига не знали и не умели. С другой – а нафига тогда такие предосторожности?
- О-па, кого к нам занесло! – удивленный возглас Жеребца встретил запрыгивающего в кузов Тунгуса.
Машина тронулась. Встречный поток воздуха сбросил закинутый на верх полог, и мы погрузились во тьму. Тунгус привязал края полога, чтобы тот не хлопал на ветру, после чего на четвереньках подобрался ближе к нам и привалился к борту.
- Слышь, Каптер, куда мы едем, а? – крикнул Грек, но тот как обычно промолчал.
Разговаривать, перекрикивая шум двигателя, было неудобно, а потому ехали молча, кто-то погрузился в дрему, кто-то в свои мысли.
Есть что-то теплое в воспоминаниях о таких армейских поездках, когда солдаты, сидя тесной гурьбой прямо на полу кузова и закутавшись в шинели или бушлаты, ощущают некую комфортную общность, некий своеобразный уют. Разумеется, это не тот комфорт и уют, который может себе представить гражданский человек, сидя в комфортабельном салоне современного автомобиля. Естественно, этого не понять тем, кто ни разу не ехал вот так в кузове, привалившись спиной к спине товарища, вспоминая о своих доармейских свиданиях с девушкой и мечтая о том, какой будет первая встреча с ней после дембеля. Подражая Студенту, это можно назвать экстремальным уютом, если кто-то сможет представить себе такое словосочетание…
- Выползай на перессык, - вырывает меня из дремы голос прапора.
Тунгус уже развязал полог и, встав одной ногой на борт, закидывает его наверх. За бортом темно. Сколько же мы ехали? Хотя, возможно не так уж и долго, январские дни короткие. С трудом расправляю затекшие ноги. Вокруг начинается неспешное шевеление. Кто-то, как и я, восстанавливает кровообращение в затекших членах, кто-то уже спрыгивает на дорогу, вслед за Тунгусом. Снаружи все те же заснеженные сопки, покрытые щетиной сбросивших на зиму листву деревьев, отчетливо выделяющихся на снежном фоне даже ночью. Зимой, наверное, даже в дремучей лесной чаще в безлунную ночь не бывает кромешной тьмы, благодаря радикальному контрасту белого снега, покрывающего землю, с темными стволами деревьев.
Осветив фарами шеренгу поливающих обочину солдат, мимо степенно проехал могучий лесовоз. Наверное, желая поздравить нас с облегчением, водитель нажал на клаксон, и лесовоз разразился низким но громким гудком.
- У нас так теплоходы гудят, когда мимо Мамаева Кургана проходят, - сказал Грек, застегивая ширинку, и пояснил: - То они Родину-Мать приветствуют.
- А этот водила Жирафу приветствовал, - хохотнул Студент.
- Чего это? – пробасил тот.
- Так ты ж спросони не в ту сторону повернулся. Все в кювет, а ты на дорогу, прямо под колеса лесовозу. Водила небось подумал, что ты шланг достал, чтобы бензина для ЗИЛа попросить, вот и посигналил тебе, мол, извини, братан, у меня только соляра.
- Какой шланг? – как обычно серьезно поинтересовался Жирафа и, оглянувшись на откровенно ухохатывающихся товарищей, проговорил: - Чего вы ржете, придурки, врет он все.
Через пять минут мы уже ехали дальше.
- С ужином нас сегодня, похоже, опрокинули, - пробурчал Суслик, устраиваясь в своем углу.
Андрюха оказался не прав. Через пару часов, приехав в какую-то часть, мы ужинали в небольшой и, судя по ассортименту, явно не солдатской столовой. Несмотря на поздний час, пока шли в столовую, глазастый Суслик успел разглядеть на каком-то прохожем летные эмблемы.
- Чего бы нам у летунов делать? – вполголоса рассуждал он, попивая компот. - Либо будем соревноваться в беге с летящими самолетами?
- Наверное, просто на ночевку остановились, - предположил я. - Завтра поутру дальше покатим.
Дальше мы не покатили, а полетели, и не поутру, а сразу после ужина. Загрузили нас в серый четырехмоторный самолет, и вскоре мы приземлились на маленьком неизвестном аэродроме, где у трапа самолета поджидал ПАЗик. Утро встретили в морском порту.
- Товарищи солдаты! – Впервые за все время обратился к нам лысый майор. - Родине срочно понадобилась ваша помощь. И я думаю… Нет! Я уверен! Я уверен, что вы оправдаете возложенные на вас надежды! Уверен, что вы не посрамите высокое звание воина Советской Армии.
На этом майор посчитал свой монолог законченным и кивнул Черкесу, мол, можешь продолжать.
- С сей минуты вы забудете свои имена и имена своих товарищей, - начал Черкес, вышагивая с серьезным видом по причалу. - Отныне для вас существуют только армейские клички. Так же и ко мне обращаться без всяких «товарищ прапорщик», а только «Черкес». Жирафа, ты понял, о чем я говорю?
- Так точно, товарищ прапорщик!
- Дополнительный цинк с патронами в нагрузку тебе обеспечен.
- Виноват, товарищ… э-э… Черкес.
- Во-от, если дошло даже до Жирафы, то остальные, надо полагать, тем более уяснили. И никаких «товарищ». Просто Черкес. Ясно? – и сразу, не дожидаясь ответа, произнес: - И не дай бог, кто-нибудь скажет «так точно»!
Как минимум с десяток ртов захлопнулись уже сказав «так».
- Итак, - продолжил Черкес после небольшой паузы. - Мы рабочие рыболовецкого сейнера, не имеющие никакого отношения к армии. Я ваш бригадир. Это все, что вам на данный момент положено знать.
Далее последовала погрузка на приземлившийся неподалеку пограничный МИ-8, который доставил нас на сейнер. Сейнер «Восток» стоял довольно далеко от берега и как только мы спустились на борт, тут же поднял якорь и отправился в открытый океан. До сих пор я представлял подобные суда какими-то гораздо более огромными, что ли. Этот же был всего метров тридцать в длину и около десяти в ширину. Подробно рассмотреть судно не получилось, так как нас сразу проводили в кают-компанию, где мы благополучно страдали морской болезнью целую неделю, покидая помещение лишь для посещения гальюна. Кормили здесь же, доставляя пищу в больших бачках и раскладывая ее в мятые алюминиевые миски.
Наверх