KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

Кельвин Херц приветливо махнул рукой появившемуся на поляне Игнату, плеснул на текстолитовый столик прозрачной жидкости из плошки, что стояла под змеевиком, отведенным от какого-то странного аппарата, и поднес спичку. Жидкость вспыхнула почти невидимым голубоватым пламенем.
- Во! – восхищенно потер руки Игнат. - Знатный аппарат из твоей центрифуги получился! Я ж те говорил. Говорил? А?
- Я-а. Да-да, Игьнат, говориль, - закивал головой Кельвин. - Говориль.
- Вот. А ты, Колян, что мне нудил? А? – и, не дожидаясь ответа, Игнат сам спародировал Херца: - Эт-то есть научное оборутофан-ние, мать его.
- Да-да, Игьнат, - снова согласился Кельвин. - Эт-то было научное оборутофан-ние.
Игнат взял плошку, сделал из нее внушительный глоток и, схватив Херца за загривок, занюхал выпитое его макушкой. После чего громко и радостно крякнул на весь лес и поднес плошку к губам Кельвина, продолжая держать того за воротник. Глотнув свою порцию, Кельвин тут же был привлечен к могучей груди Игната.
- Эх ты, темная затюканная Европа, - отечески хлопал Игнат по спине своего приятеля. - Да когда вы там в своих Европах еще по пещерам от мамонтов бегали, в России уже разные Менделеевы водку изобретали. Понял, не?
Игнат отстранил от себя Кельвина и пристально посмотрел тому в осоловелые глаза. Кельвин согласно кивал, явно ничего не понимая.
- Научное оборудование, говоришь, фашистская твоя рожа? – Игнат обеими руками взял Херца за грудки и привлек его лицо вплотную к своему. - Да в моем батальоне такие спецы есть, что не только блоху подкуют, а даже из швейной машинки самогонный аппарат сделают. Понял, не?
- Что есть «понялне»? – озадаченно поинтересовался Кельвин, освободившись, наконец, из рук своего русского друга и отойдя на всякий случай по другую сторону столика.
- Во, я же говорю – темнота, - Игнат сел на пенек и снова потянулся к плошке. - Откуда у вас там, на загнивающем западе, может появиться научная мысль, если вы даже русского языка не знаете? А?
Херц с тяжелым вздохом пожал плечами. Он приехал сюда в качестве научного руководителя исследовательской группы, направленной ЕНС (европейским научным сообществом). Несколько недель назад позвонил председатель сообщества и уведомил, что Херц не оправдал возложенных на него надежд, а потому финансирование проекта прекращается, группа отзывается назад. Кельвин сгоряча отказался уезжать вместе с группой и попросил коллег передать руководству ЕНС, что он останется здесь до тех пор, пока не расколет этот чертов орешек, то бишь, купол. Через час после того как укатил автобус с коллегами и Кельвин остался один посреди мрачной русской тайги, он пожалел о своем решении, но было поздно. Если днем Херц занимался научной работой, то ночью он буквально обмирал от каждого скрипа, шороха, писка. Забившись в угол палатки, и вооружившись столовым ножиком, Кельвин дрожал до самого утра, периодически впадая в недолгую дрему. На третью ночь, очнувшись от дремы, он увидел, что посреди палатки стоит кто-то огромный. Этот великан дышал таким густым перегаром, что казалось, чиркни кто спичкой, палатка взлетит на воздух.
- Подъем! Тревога! Равняйсьсмирнашагоммэ-а-арш! – рявкнул ночной гость и как подкошенный упал головой вперед.
Кельвин еле успел отдернуть ноги с деревянного чемоданчика из-под приборов, как тот разлетелся от удара головы могучего пришельца. Голова тут же захрапела, разбрызгивая из-под себя щепки, оставшиеся от чемоданчика.

Игнат Масунов, командир третьего батальона мотострелкового полка, прибывшего для оцепления объекта, да так тут и оставшегося, впал в беспробудное пьянство, оплакивая пропавшую путевку на южный берег моря. Ему недавно исполнился тридцатник, а вместе с тридцатником пришло решение наконец-то жениться. Хотелось уже, чтобы кто-то встречал дома с ласковой улыбкой, подавал полотенце, умывающемуся Игнату, готовил вкусный борщ, согревал постель и чесал на ночь спину. И эту самую кого-то Игнат намеревался встретить на солнечном пляже в «бархатный» сезон. Но все надежды в одночасье накрылись этим чертовым куполом…
Как-то утром один из взводных рассказал, будто бы вчера напившийся Игнат обстрелял купол из автомата, благодаря чему ученые сделали какое-то открытие. Но комбат лишь отмахнулся, ибо внутри все жутко горело, и послал писаря в деревню за поллитрой, пообещав разбить тому очки, если задержится.
Слава Богу, штаб полка располагался в городке, находящемся в паре десятков километров от объекта, и начальство почти не беспокоило порученную батальону Игната территорию своими посещениями. Батальонный замполит Колька Филимонов пытался наставить Игната на путь истинный, но, после того, как сошел огромный синяк под обоими глазами, тоже укатил в городок и больше не появлялся.
Однажды Игнат проснулся в незнакомой палатке и увидел сидящего перед ним небритого субъекта, сжимающего обеими руками кухонный ножик.
- Почему не бреемся, товарищ солдат? – строго вопросил комбат, поднявшись, и отобрал у Херца, а это был он, ножик. Проведя по лезвию пальцем, отбросил нож в сторону со словами: - Не-е, этой хренью ты не побреешься. А ну, пошли ко мне. Прикажу Жилину организовать нам теплой водички, а то мне тоже не мешает привести себя в порядок. У тебя выпить чо есть? Не? Чо молчишь? Ну ладно, пошлю Жилина в деревню. Давай, пошли.
Вот так свела судьба европейского профессора и русского офицера. Казалось бы, два абсолютно разных человека, две диаметрально противоположных личности, но они вдруг потянулись друг к другу, как два полюса магнита.
Правда, в первые дни знакомства случилось одно недоразумение, чуть было не похоронившее их дружбу. Кельвин зашел в гости к Игнату, но того не оказалось на месте. В ожидании Кельвин уселся играть в шахматы с писарем Жилиным.
- Шпилин, шпилин, - приглашающее махнул рукой улыбающийся Херц, когда Игнат вошел в штабную палатку.
Игнат оторопело остановился в дверях, лицо его побагровело, огромные кулаки сжались до хруста.
- Это вы чо тут, шпилитесь?!... – казалось сейчас из ноздрей и ушей комбата повалит пар, а изо рта вырвется пламя. - Ах вы гомосеки гребаные! Я вам сейчас устрою «шпилин-шпилин».
Ничего не понимающий, насмерть перепуганный грозным видом надвигающегося Игната, Кельвин упал с табуретки. Не поднимаясь, быстро перебирая по полу руками и ногами, попятился в дальний угол.
-Тырщ мыр, тырщ мыр, - затараторил, сообразивший в чем дело, писарь. - Тырщ мыр, шпилин - это по ихнему играть. Он вас в шахматы играть звал, тырщ мыр.
Майор остановился, перевел взгляд с писаря на шахматную доску, потом снова на писаря, затем на забившегося в угол бледного Херца, и снова на писаря. Лицо его начало светлеть.
- Нука, метнись в деревню, - кивнул Игнат Жилину и когда понятливый писарь молниеносно скрылся за пологом, обратился к кельвину: - Ты это, Колян, когда уже русский язык выучишь? А?

И вот сейчас они сидели перед самогонным аппаратом, сделанным народным умельцем, служившим в батальоне Игната, и смотрели на капающую в плошку жидкость. Игнат разглагольствовал о темноте и невежестве несчастных европейцев. Кельвин наблюдал за появившимся невесть откуда, бродившим среди деревьев стариком, за плечами которого висело старенькое ружьишко.
- Игьнат, как есть это… э-э-э, - Херц ткнул пальцем в самогонный аппарат. - Как есть принцип работа самоконый аппарат?
- Я же говорю – темнота! Наливай, а то уйду! - Игнат схватил плошку, сделал глоток, поймал плошкой сорвавшуюся со змеевика каплю и протянул ее собеседнику.
Приняв плошку и сделав дробненький глоточек, Кельвин продолжил следить за мелькающим средь деревьев стариком.
- Как, гришь, работает? – Игнат не забыл о заданном вопросе. - Да очень просто на самом деле. Я бы даже сказал - гениально просто. Вовнутрь заливается бражка, ставится на огонь, в змеевике пары бражки охлаждаются и, конденсируясь, доставляют нам радость. Понял? Не?
- Нихт… э-э… не-е, - отрицательно мотнул головой Кельвин.
- Ну, ты, блин, Колян, ваще. Как вы там не вымерли до сих пор, я не понимаю? А? Чего тебе непонятно-то еще?
- Игьнат, но я не саливать брашка и не ставить на огонь. Твой зольдат сбираль аппарат из центрифуга, я ставить его этот пень. А утром видеть лужа шнапс высокая проба. Я, Игьнат, каждый день хотель тебя спрашивать, как это есть, но, как это, что-то отвлекало.
- Да? – Игнат в задумчивости уставился на загадочный аппарат, выдающий халявную самогонку. Но после полусекундного раздумья махнул рукой. - А разве я тебе не говорил, что в моем батальоне служат исключительно гении? А? Да в России в какое… в какого… в кого пальцем не ткни, одни сплошные гении. А в моем батальоне служат избранные, лучшие из лучших. Понял? Не?
Закончив объяснения, Игнат снова уставился на аппарат, задумавшись на этот раз немного дольше, и снова махнул рукой. В это время Кельвин широко раскрытыми от удивления глазами наблюдал, как старик с ружьем подошел вплотную к куполу и, словно бы не замечая мерцающей стены, проследовал дальше, скрывшись внутри.
- Это есть как? – ошеломленно произнес профессор.
- Как, как - и кучка, - передразнил его, сидящий спиной к куполу майор.
- Много пить шнапс не есть хорошо, - сделал вывод Херц, продолжая смотреть на то место, где в стене купола растворился старик.
- Правильно! – поддержал приятеля Игнат. - Пусть ваши шнапсы буржуи пьют. А мы будем кушать родной самогончик. Наливай, а то уйду!
Они сделали еще по глотку. Беседа разладилась. Кельвин достал из нагрудного кармана жилетки маникюрные щипчики и принялся приводить в порядок ногти. Игнат сосредоточенно выцарапывал на поверхности текстолитового столика какие-то загадочные формулы.
Минут через двадцать Кельвин вздрогнул и выронил в траву щипчики, увидев вышедшего из купола старика. К поясу у того был привязан за мохнатые лапки огромный белый гриб. Шляпка того гриба была не меньше половинки баскетбольного мяча. Длинные, напоминающие заячьи, уши, растущие с одного края шляпки, будто ленточки бескозырки, волочились по земле.
- Э-э-это… есть, - затыкал в его сторону пальцем Кельвин.
- А-а, Тихоныч, привет! - поздоровался Игнат, увидев старика. - Опять за белыми гонялся?
- Тык вот жишь, тить его итить. Раньше-то бывало с ножичком за ним ходили, а у ентом годе прыткий гриб пошел. Без ружьишка не достать иначе, - Тихоныч подошел и, усевшись на свободный пенек, кивнул майору. - Привет, Игнатий. Чего эт ты, с фрицем дружбу водишь, чо ли?
Фриц продолжал заворожено разглядывать диковинный гриб.
- Пролетарии всех стран объединяйтесь! – ответил лозунгом советских времен Игнат. - А у тебя есть к нему какие-то претензии?
- Дык, нет. Дружи себе на здоровье, - пожал плечами Тихоныч. - Это, я что хотел спросить-то. А чего это твой посыльный, тить его, цельную неделю за допингом не прибегает? Никак в завязке ты нынче?
 - Не-е, Тихоныч, - засмеялся Игнат и показал на стоящий рядом аппарат. - Просто у нас тут свой аппаратик появился. Отведаешь нашенского, а?
- Та-а-к, - протянул старик и строго посмотрел на Кельвина. - Конкуренция значит, тить тебя итить? Вот оно значит как аукнулось то, что не добили мы вас фашистов в Отечественную…
- Не, не, не, Тихоныч, ты чо?! – замахал руками Игнат. - Какая к чертям конкуренция? Мы ж сугубо для личного пользования. А хочешь, можем договориться, будем излишки на обоюдовыгодных условиях тебе сдавать? А?
- Да? – Тихоныч перевел взгляд на плошку, где расходились круги от падающих капель. – Наливай!
- Тихонь-ич, - наконец подал голос Кельвин. - Разрешите вас спрашивать?
- У-у-э-эх! Хороша, зар-раза! – громогласно оценил качество напитка Тихоныч, сделав глоток, которому позавидовал даже Игнат. Вернув ополовиненную плошку под змеевик, он повернулся к Кельвину. - Спрашивай, немчура, разрешаю.
- Как вы ходить туда? – Кельвин показал в сторону купола.
- Жрать хотеть, вот и ходить. Если я ходить не буду, то кто мне грибы да ягоды носить будет? Вот ты, немчура, тить тебя итить, будешь мне грибы-ягоды носить?
- Нихт… не-ет, вы не понимать, - Кельвин отчаянно старался подобрать правильные русские слова. - Вот я ходить туда не могу. Игьнат тоже не ходить…
- Дык, енто поня-атно, тить его итить, - Тихоныч презрительно сплюнул. - Хрен вас нынешних заставишь жопу от пенька оторвать. Все бы вам кто-то принес, разжевал, да в рот поклал. А я сызмальства приучен о пропитании заботиться.
- Не-ет, не-ет, вы не понимать, - снова заговорил Кельвин. - Я сейчас буду показывать, как это есть.
Он вскочил с пенька и быстрым шагом направился к куполу.
- Э! Эй, Колян, ты куда? – окликнул его Игнат.
Но Кельвин уже дошел до невидимой грани и, развернувшись назад, возвращался к ним, вытянув вперед руки и глядя словно сквозь пространство остекленевшими глазами. Пройдя мимо столика, он скрылся в своей палатке. Приподняв полог и посмотрев на мирно сопящего, свернувшегося калачиком фрица, Тихоныч повернулся к Игнату.
- Ты ему это, тить его итить, много не наливай. Они народ слабый, - и Тихоныч покрутил пальцем у виска, словно бы слабость к питию у него приравнивалась к слабости ума. - Дык, это, чего ты там про обоюдо… тить его итить… выгодные условия-то говорил?

Никин

Отрывок из неоконченной повести о безумном сталкере)