Давно это было. Правительство СССР делило бюджет. На оборону, на науку, на образование, на здравоохранение немножко… Как ни раскидывали, всё остаётся громадная сумма. Тут выступил один министр.
-А давайте, - говорит, - комаров изведём! От них на Клязьме житья нет.
-Как же мы их изведём? – вопросили члены.
-Болота осушим. Вон, в Сочи осушили, как хорошо стало.
Против министр обороны выступил.
-Вы что, с ума сошли? Кругом супостаты! А болота, это же естесственная преграда на пути врага! Пока он к Москве дойдёт, половина войска в трясине утонет!.. Сусанина вспомните! Если бы не он, говорили бы сейчас по-польски, пся крев!
-А вторая половина замёрзнет, - ехидно заметил председатель. – Вы, товарищ министр, не горячитесь, здесь тоже не дураки сидят. Кроме болот, у нас ещё и дороги есть, вернее их нет. Вот дорог-то мы строить и не будем. И хрен кто нас возьмёт голыми руками.
Ещё запротестовали учёные, как их там… болотоведы короче. Стали пургу гнать – «биоценоз», «природный баланс», «лёгкие планеты», «опасность возгорания торфяников», но их никто не слушал, конечно. Особо умным напомнили слова Ленина о важности мелиорации, и они заткнулись.
В апреле 1966-го года созвали Пленум ЦК КПСС, делегаты дружно проголосовали «за», были выделены деньги, и всё заверте…
У нас в деревне тоже создали мелиоративное управление. Классических болот в окрестностях было мало, поэтому наметили «окультурить» обширное подболоченное пространство, заросшее ольхово-берёзовым кустарником. Били там чистейшие родники, растекаясь ручьями, росли грибы-ягоды, щебетали птицы, шмыгало зверьё всякое. В недалёком будущем поднялся бы там великолепный лес, но суровые бульдозеристы на своих шушпанцерах сгребли этот кустарник вместе с грибами, орехами, кабанами и зайцами в бурты, затем не менее суровые экскаваторщики перерезали поднятую целину канавами, превратив цветущую местность в пустыню. Бурты эти тлели года два, отравляя округу едким дымом.
Колхоз пытался кое-что высевать на новоприобретённых землях, но, ясен пень, там ничего не росло. Тонкий слой торфа был сдут ветром в первый же год, а на кислом суглинке ни рожь не хотела подниматься, ни картошка. И сейчас там один щавель конский растёт, чертополох да вереск.
Речушку, петлявшую с другой стороны деревни, постигла не менее печальная участь. Её спрямили, уничтожив растущие по берегам вербы и подавив ковшом экскаватора бобров и выдр. Затем выше по течению насыпали плотину, затопив 62 гектара великолепного заливного луга, на котором 400 (!) лет крестьяне пасли коров. (Заодно подняли уровень грунтовых вод, и если раньше в колодцах жителей чистейшая холоднющая родниковая вода держалась на глубине в шесть метров, то сейчас мутная верховодка поднялась до двух.)
Очередной председатель (а они у нас менялись с завидной регулярностью раз в два года), в позе Петра Первого постояв на плотине, изрёк: «Будем рыбу разводить!»
Закупили в рыбхозе 70 000 штук малька карпа и привезли в цистерне к пруду. Из рыбхоза же приехал специалист – ихтиолог. Походил по берегу, взял пробу воды и говорит:
-Зря вы деньги потратили. Не будет здесь карп водится.
-Это почему же? – покосился на него председатель.
-Рыбоводство – это целая наука, - устало молвил специалист. – Вы же видели, как у нас дело организовано? Маточный пруд, нерестовый, нагульный... А вас что? Водоём новый? Раньше небось пастбище было? Значит, карпята солитёром болеть будут. Кормить их надо специальными кормами… Вода здесь неподходящая, кислорода в ней мало. Вы бы подождали пару лет, чтобы хоть водоросли завелись…
- Некогда нам ждать, - бросил председатель. – Авось все не передохнут. Да и райком добро дал. Райком, понял? А ты тут со своей наукой. Выпускай! – дал отмашку водителю цистерны.
Ихтиолог пожал рукой, махнул плечами, с тем и отбыл.
Кроме малька, колхоз закупил три лодки. Одну простую, на вёслах, и две моторные. На них председатель со своими холуями устраивали гонки на пруду. Напьются и нарезают круги. А поскольку опыта эксплуатации лодочных моторов ни у кого не было, то и загубили их в одночасье.
А ещё поручили одному мужику, живущему на берегу пруда, кормить рыбу. Привезли и сгрузили ему во двор грузовик комбикорма. Мужик, не будь дураком, метнулся на базар и купил там пару поросят. Поди проверь, куда он корма сыпет – в воду или свиньям в корыто?
Как спец и предсказывал, большинство малька погибло. Но какая-то часть выжила, и на второй год на удочку стали попадаться вполне приличные экземпляры. Председатель не гнушался лично гонять ребятишек с пруда, ломая самодельные удочки и отбирая улов.
Осенью решили, что пора снимать урожай. Председатель позвонил в райцентр, оттуда приехало всё начальство во главе с первым секретарём райкома, и в их присутствии открыли задвижку и пруд спустили. К чести начальников, они не заставляли колхозников собирать рыбу, а сами, облачившись в болотники, месили грязь и складывали карпа в мешки. Колхозники наблюдали издалека, ожидая своего часа. Загрузив улов в багажники, начальство уехало, а народ собрал остатки.
На этом история рыбоводства в моей деревне закончилась. Задвижку закрыли, и больше не открывали. Пруд так и существует по сей день. Зарос камышом, рогозом, развелись в нём плотва, окунь, карась, щука, традиционная то есть рыба.
В позапрошлом году я ездил на родину, спрашивал местных – ловится ли карп. Очень мало, говорят. За лето – один-два.
P.S. Прежде чем отправить это рассказ на Кавиком, я дал почитать его напарнику. Тот посмеялся: у нас, говорит, примерно так же было. Парень из местных, Курской области…
kuzema5 специально для каvicом.ru