Лежит пьеса недописанная по мотивам прозы Пьера Вале. Мне показалось, что она весьма актуальна сегодня. Предлгаю вашему вниманию несколько картин, чтобы с вашей помощью понять - писать или не писать. Итак, картина первая... Вторая - завтра, наверное...
ДЕЙСТВИЕ 1.
КАРТИНА 1.
Полицейское управление. Кабинет начальника полиции. Жарко. Начальник участка полиции в расстегнутом кителе развалился в кресле. Фуражка на столе. Там же его ноги, телефон и девушка. Она сидит спиной к залу и обмахивает начальника журналом. Тот блаженствует, откинувшись на спинку кресла. Глаза закрыты. Одна рука ползает по спине девушки – лениво, нехотя… Резкий телефонный звонок. Рука на спине девушки замирает. Начальник полиции открывает глаза. Девушка подносит к его уху трубку.
Начальник полиции. Да. Начальник полиции… Что-о-о? ( Хватает трубку. Вскакивает, чуть не опрокинув на стол девушку.) Когда это случилось? Тринадцать часов ноль две минуты?.. (Слушает, застыв в почтительной позе.) Да. Да. Конечно. Я сейчас же приму все необходимые меры. Да. Да. Конечно. Сообщу. До свидания. (Кладет трубку и сразу же ее хватает, набирает номер). Говорит начальник полиции. Срочно разыщите комиссара 16 участка Иенсена… Ах, он здесь. Дайте ему трубку. Нет-нет Иенсен. Никакого «домой». Отдохнете потом. Вы разве еще ничего не знаете? Никаких «почему я?» Срочно берите людей, машины и отправляйтесь на место. И будьте все время со мной на связи. Я в своем кабинете. (Сидит, замерев с трубкой в руках, затем медленно и осторожно кладет ее на аппарат) Боже мой! Что же со мной теперь будет? Да иди ты отсюда!
(Отталкивает, пытающуюся успокоить его, девушку) Не до тебя сейчас. Потом. Все потом. Извини, крошка. Вот тебе. (Сует ей за вырез маечки купюру и выпроваживает из кабинета. В это время звонит телефон. Бежит через сцену. Роняет кресло. Хватает трубку.) Але! Иенсен? Где вы находитесь? В центре площади Профсоюза? Подождите секунду. Я сейчас включу громкую связь. У меня не осталось сил даже на то, что бы удержать телефонную трубку. Но вы мне все время докладывайте ситуацию…(Переключает телефон на громкую связь. Поднимает кресло и садиться в него) Ну что же Вы молчите, Иенсен?
ИЕНСЕН (по телефону). Я еду на место происшествия.
Начальник полиции. Сирены включены?
ИЕНСЕН (по телефону). Да.
Начальник полиции. Выключите, когда проедете площадь.
ИЕНСЕН (по телефону). Слишком большое движение.
Начальник полиции. Ничего не поделаешь. Вам нельзя привлекать внимание.
ИЕНСЕН (по телефону). Понял.
Начальник полиции. Вы в форме?
ИЕНСЕН (по телефону). Нет
Начальник полиции. Хорошо. Кто участвует в операции?
ИЕНСЕН (по телефону). Я плюс четверо из патруля. И пикет из девяти полицейских.
Начальник полиции. Стоять перед домом или входить в него разрешается только патрулю. А пикет пусть быстро высадит половину команды за триста метров, проедет мимо и остановится на достаточном расстоянии.
ИЕНСЕН (по телефону). Будет исполнено.
Начальник полиции. Перекройте главную улицу и переулки.
ИЕНСЕН (по телефону). Будет исполнено.
Начальник полиции. На вопросы отвечайте, что этого требуют срочные дорожные работы. Например…(Замешкался, не находя слов, крутит в воздухе рукой.)
ИЕНСЕН (по телефону). Лопнула труба теплоцентрали?
Начальник полиции. Вот именно. (Тишина. Слышно только потрескивание телефонного эфира) Иенсен!
ИЕНСЕН (по телефону). Слушаю.
Начальник полиции. Я думаю, нет надобности указывать вам на … на деликатность…на деликатный характер задания?
ИЕНСЕН (по телефону). Нет.
Начальник полиции. Где Вы сейчас находитесь?
ИЕНСЕН (по телефону). На правой стороне площади. Перед монументом Рабочего.
Начальник полиции. Выключите сирены.
ИЕНСЕН (по телефону). Сделано.
Начальник полиции. Увеличьте дистанцию между автомобилями.
ИЕНСЕН (по телефону). Сделано.
Начальник полиции (Мечется в панике по кабинету). Иенсен!
ИЕНСЕН (по телефону). Слушаю.
Начальник полиции. Где вы уже?
ИЕНСЕН (по телефону). На проезжей части вдоль северной стороны площади. Вижу ДОМ. (Начальник падает в кресло. Хватается за голову руками) В нем по-прежнему тридцать этажей. Такое впечатление, что дом пробивается из земли, как неслыханных размеров колонна, и вонзается в безоблачное холодное небо.
Начальник полиции (Слабым, умоляющим голосом). Иенсен
ИЕНСЕН (по телефону). Слушаю.
Начальник полиции. Я полагаюсь на Вас. Вам предстоит лично разобраться в обстановке.
ИЕНСЕН (по телефону). Слушаюсь.
Начальник полиции (После паузы). У меня все…(Отключает громкую связь и совершенно обессиленный роняет голову на стол, сползая с кресла)
Наверх
Нормальные люди так не говорят. Тем более, копы. Это искусственный язык писателей.
По-моему, тут меньше, чем вступление. Слишком мало, чтобы что-то о ней говорить.
Тем более, копы...А Вы знаете, я сам в прошлом веке, служил в питерской милиции. Сержантом. Работал на улице с патрульно-постовой службой, с участковыми, с уголовным розыском, с прочими службами. Жил в милицейской общаге.. И, честное слово, подавляющее большинство милиционеров были людьми культурными, начитанными, творческими, обладающие навыками речевыми... Хотя, с точки зрения на конкретную ситуацию, весьма возможно, что Вы правы - меня и самого смущал этот диалог. Спасибо.
В оригинале:
"При первом взгляде на Дом через ветровое стекло Иенсену показалось, будто он пробивается из земли, как неслыханных размеров колонна, и вонзается в холодное, по-весеннему безоблачное небо."
Пер Валё. "Гибель 31-го отдела".
Пер Валё
Гибель 31-го отдела
Посвящается МАЙЕ
1
Тревога началась в тринадцать часов ноль две минуты. Начальник полиции лично позвонил в шестнадцатый участок. А спустя одну минуту тридцать секунд в дежурке и других комнатах нижнего этажа раздались звонки
Когда Иенсен – комиссар шестнадцатого участка – вышел из своего кабинета, звонки еще не смолкли. Иенсен был мужчина средних лет, обычного сложения, с лицом плоским и невыразительным. На последней ступеньке винтовой лестницы он задержался и обвел взглядом помещение дежурки. Затем поправил галстук и проследовал к машине.
В это время дня машины текли сплошным блестящим потоком, а среди потока, будто колонны из бетона и стекла, высились здания. Здесь, в мире резких граней, люди на тротуарах выглядели несчастными и неприкаянными. Одеты они были хорошо, но как-то удивительно походили друг на друга и все до одного спешили. Они шли нестройными вереницами, широко разливались, завидев красный светофор или металлический блеск кафе-автоматов. Они непрестанно озирались по сторонам и теребили портфели и сумочки.
Полицейские машины с включенными сиренами пробивались сквозь эту толчею.
Комиссар Иенсен сидел в первой. Это была обычная полицейская машина, темно-синяя, с полоской. Следом ехал серый автобус с зарешеченными стеклами в задней двери и вращающимся прожектором на крыше.
Начальник полиции вызвал Иенсена по радиотелефону.
– Иенсен!
– Слушаю.
– Где вы находитесь?
– В центре площади Профсоюзов.
– Сирены включены?
– Да.
– Выключите, когда проедете площадь.
– Слишком большое движение.
– Ничего не поделаешь. Вам нельзя привлекать внимания.
– Нас все равно подслушивают репортеры.
– Ну, это не ваша забота. Меня беспокоит население вообще. Люди на улицах.
– Понял.
– Вы в форме?
– Нет.
– Хорошо. Кто участвует в операции?
– Я плюс четверо из патруля. И пикет из девяти полицейских. Эти в форме.
– Стоять перед домом или входить в него разрешается только патрулю. А пикет пусть быстро высадит половину команды за триста метров, проедет мимо и остановится на достаточном расстоянии.
– Будет исполнено.
– Перекройте главную улицу и переулки.
– Будет исполнено.
– На вопросы отвечайте, что этого требуют срочные дорожные работы.Например…
Начальник умолк.
– Лопнула труба теплоцентрали?
– Вот именно.
Ума не приложу, зачем уродовать неплохое произведение. kuzema5
Здесь, ума малова-то будет... Всегда было, а сегодня особенно, что литературное произведение создается автором (за исключением графоманов, для которых публикация -самоцель) в надежде на то, что будет не просто прочтено оно наибольшим колличеством читателей, но обретет иные формы творческие, донося идеи автора посредством образного мышления представителей иных жанров до тех, кому свойствено восприятие мира в ином диапазоне чувств, динамики, визуального ряда и прочее. Более того, когда Вы беретесь за создание пьесы, например, по прозаическому произведению другого автора, то Вы не только стремитесь поучаствовать в популяризации его труда, но находите ответы на свои вопросы, погружаясь в его образный мир, обогащаясь его творчеством, Вы выносите оттуда свое видение ситуации, явления, характера. Ведь не бывает двух одинаковых постановок или экранизаций. А по прозе П. Валё есть и постановки, и фильмы... Но мне кажется, что в них нет того самого важного, что должно быть, о чем нужно говорить, что нужно стремиться показать. Вот, собственно говоря, поэтому меня и не отпускает его повесть уже несколько лет..Так, впрочем, было и с "Айвенго"В. Скота - в результате появилась пьеса "Рыцарь". Вроде бы текст тот же, а главным событием оказалась любовь Буагильбера, а не доблесть Айвенго или отвага Робин Гуда... Но в любом случае, спаибо за оценку. Отрицательная оценка творчества - тоже оценка.
Ну да, ну да... У вас несколько извращённое видение ситуации, явления, характера.
И что здесь извращено? Вас смущает присутствие девушки на столе? Это не характеризует никаким образом полицейского чиновника? Он, по Вашему, должен быть образцом целомудрия и служебной дисциплины? Но, по моему, как раз эта мизансцена оказалась для Вашего восприятия наиболее убедительной, так как у Вас сразу же возникло ощущение извращенного видения у автора. Но, может быть, это не у автора, а у представитеклей определенной части общества, о которой идет речь в пьесе? В пьесе, с моей точки зрения, впрочем, как и в любом другом художественном произведении, не может быть авторского видения как такового - оно осталось в рабочем пространстве, а в художественном произведении действуют исключительно литературные герои, которые могут вести себя часто вопреки желанию автора. Это действительно так... Автору остается только успевать записывать. Меня как-то один московский "именитый" автор попрекал названием моего рассказа "Проститутка", мол что за пропаганда свободныг нравов... Я прислушался и поменял на нейтральное. А потом на творческой встрече в маленком городишке один из читателей вдруг встает и заявляет, что рассказ надо бы назвть было "Проститутка", потому как главный герой здесь не женщина легкого поведения, а наша сегодняшняя жизнь, которой мы торгуем за удовольствия... Так до сих пор я и не знаю - кто прав. Хотя, по сути, конечно же мне ближе видение простого читателя.
Да ради Бога! Пишите что хотите! Но зачем уродовать ЧУЖОЕ произведение - вот что мне непонятно...
О вкусах не спорят... Я вроде бы всё объяснил - вы не услышали. Возможно, что как раз то, что Вам кажется прекрасным - для другого - ужасное уродство... И, соответственно, добро видится Вами как зло, а правда как кривда... Про зачем на чужое покусился - тоже уже выше я пытался ответить. По Вашему, всё так плохо и бенадежно в моей попытке создать пьесу по мотивам прозы П. Вале? Этим может заниматься только тот, кто Вам по нраву? У Вас там случайно пистолет не завалялся? Одолжите застрелиться от полной безнадеги... Хоть вы открыли мне глаза на писанину мою ничтожную. Сколько гад такой бумаги измарал. А всех, кто слово доброе когда-то смел молвить в адрес уродств моих всяческих, исключить из числа читателей, приписав им соглашательство, безвкусие и прочие пороки страшные... То есть Вы категорически против права автора на создание своего произведения по мотивам произведения другого автора, даже если речь идет о прозе и пьесе? Или же Вы отказываете в таком праве только мне? Или же это касается только произведений П. Вале? В пьесе, между прочим, далее появиться действующее лицо и из другого его произведения...
Да делайте что хотите! Я вам не начальник. Своё мнение я высказал, пойдя навстречу вашей же просьбе:
Зачем только связывался...
Да полноте Вам... Всё ж замечательно. Вы свою точку зрения высказали, а я свою... Они немного непохожи, но я вас услышал. И более того, я к Вашей точке зрения прислушался, возможно, с пользой для дела.
Однако и руки у этого начальника!
Сам сидит откинувшись (!) в кресле с ногами на столе. Девушка на столе (!), надо думать лицом к начальнику. А он еще умудряется её по спине лапать.
Недаром говорят "руки загребущие" ))))
Действительно - загребущие. Забавно. Но на одной читке (первое действие как-то пробовали) актер, читающий за Начальника, сидел почти боком к столу, а девушка присела на край стола таким образом, что из-за её спины были видны только ноги начальника и его рука... Но в целом, Вы правы! Спасибо. Лучше всего, когда слова дают зримый образ, не требующий дополнительного объяснения.
http://www.kavicom.ru/lit-view-140.html Здесь вторая картина.
И для какого-то логического завершения анонса - вот маленькая третья картина...
Ну и, навереное, достаточно. По всей видимости, опыт не удался.
КАРТИНА 3.
Иенсен выходит из здания вместе Издателем. Они идут к залу. Свет за их спинами постепенно гаснет и нарастает шум большой толпы, шум эвакуации, затем постепенно перебиваемый шумом улицы с гудками автомобилей, скрипом тормозов, свистками полицейских. Занавес за Иенсеном и Издателем закрывается. Они стоят на авансцене, высвеченные небольшим ярким пятном. Видно, что у Иенсена хорошая выправка, коротко стриженые волосы, в одной руку он держит секундомер, в другой - рацию.
ИЕНСЕН. Вам вовсе незачем оставаться здесь, если вам это неприятно.
ИЗДАТЕЛЬ. Нет уж, пожалуй, я все же останусь до какого-либо финала. Осталось-то недолго.
ИЕНСЕН. Ну что ж, ваше дело.
ИЗДАТЕЛЬ. А это опасно?
ИЕНСЕН. Едва ли.
ИЗДАТЕЛЬ. Но если рухнет все здание?
ИЕНСЕН. Маловероятно. (Смотрит на секундомер)13.51. ( Смотрит вдаль) Дом даже отсюда, с расстояния почти в триста метров подавляет своими размерами. Я бы сказал, что эта монолитная глыба чем-то устрашает.
ИЗДАТЕЛЬ. Да ничего особенного. На самом деле, всего 450 кусков стекла, оправленных в 450 одинаковых металлических рам отражают белый солнечный свет, а голубая облицовочная плитка создает впечатление холода, блеска и неприступности. Все продумано с учетом внешнего эффекта.
ИЕНСЕН. Не-е-ет. Мне кажется, что Дом может рухнуть и без всякой бомбы, просто земля прогнется под этим непомерным грузом, просто давление, распирающее изнутри эти стены, разорвет их…
ИЗДАТЕЛЬ. Смотрите-смотрите, кажется уже все вышли из дома. Там, в дверях остался только один человек. Но кто это?…
ИЕНСЕН. Это начальник гражданского патруля. Он, как ему и положено, покидает здание последним. Осталось 15 секунд. 14.13.12.11.10.9.8.7.6.5.4.3.2.1.НОЛЬ!
Во время счета, пятно света высвечивающее ИЗДАТЕЛЯ и ИЕНСЕНА, уменьшается, концентрируясь на их лицах, а затем резко гаснет. Наступает мертвая тишина.