KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

 (Наш современник переносится в каменный век. Его принимает племя первобытных людей. Он беседует о женщинах с художником, рисующим на стенах пещеры)

***

- ...мчится вперед, и земля гудит под его ногами!

- То есть главное - даже не сам олень, а его бег?

- Да, я хочу показать не животное, а порыв, стремление.

- Но я подхожу и вижу, что это олень, у которого четыре передних ноги и четыре задних. Разве так бывает?

- Конечно, не бывает, когда он стоит на месте. А когда бежит, ты видишь мельтешение - ног становится как бы много. Может быть, чтобы показать скорость, нужно изобразить еще больше ног? Чтобы они сливались, накладывались друг на друга?

- М-м-м... Как же это сказать-то? Тут же магия, которой я не владею... В этом есть недоступное мне волшебство. Смотри, вот ты изобразил бизона, который пасется. Когда человек видит этот рисунок, он сразу понимает, что бык наклонил голову, чтобы щипать траву, а не для того, чтобы броситься на противника. Ты не говорил мне этого, правда?

- Да, бизон пасется. Я так хотел, и так получилось. Если бы он нападал, у него были бы иначе повернуты рога и... и... Я бы нарисовал по-другому.

- Вот видишь! Дело же не в рогах, а в чем-то, что ты и сам объяснить не можешь, но это и так всем понятно. А олень со многими ногами... Ты же не будешь стоять рядом с рисунком и объяснять всем, что их много, потому что он бежит?

- Да, не буду, - согласился старик и разровнял ладонью мелкий сырой песок на полу пещеры. - Я и сам понимаю, что это - не то. Но хочу, чтобы он мчался!

- Слушай, - осенило Семена, - а попробуй изобразить бег оленя... м-м-м... без оленя! А?

- Без?! - Старик было изумился, но быстро сообразил, в чем дело, и идея его захватила. - Да, действительно, бег... Только бег...

Он тут же забыл о Семене и принялся водить заостренной палочкой по поверхности песка. Иногда он бурчал что-то себе под нос, стирал нарисованное и чертил снова. Семен не стал мешать - отыскал плошку с остатками жира, поджег фитиль и пошел бродить по пещере, в который раз рассматривая рисунки на стенах. Бизоны, мамонты, носороги, медведи, кабаны, лошади... вот тигр или безгривый лев, пронзенный копьями, а это - охотники расстреливают из луков стадо оленей... Честно говоря, живописью Семен никогда особо не интересовался. В детстве родители водили его, конечно, по музеям и картинным галереям, но... Как-то это все не воспринималось, не волновало душу: ну, шедевр и шедевр - раз все говорят, значит, так оно и есть. Обидно, конечно, что кто-то получает от созерцания картин удовольствие, а он нет. К балету или оперной музыке он тоже равнодушен - что поделаешь, не дано свыше! А вот незатейливые рисунки старого мастера, раскрашенные в три цвета без полутонов, прямо-таки брали за душу. Или это влияние обстановки? Или, может быть, осознание того факта, что все это изначально предназначено не для живущих людей, а для умерших и еще не рожденных, то есть, по сути, для вечности?

Отступала повседневная суета. В сухом холодном полумраке пещеры казались мелкими, ненужными и незначительными дела, творящиеся снаружи. Как сказал Булат Шалвович:
Спите себе, братцы, -Все придет опять,Все должно в природеПовториться...
Что было сегодня? Так... мелкий, бытовой эпизод... Это он решил, что произошла вселенская катастрофа. На его глазах погибло полтора десятка человек. Они яростно дрались друг с другом. А могло погибнуть полсотни. Ну и что? Что-то изменилось бы в этом мире? Он-то знает, какой длины история и из чего она состоит. Здесь еще будут государства, армии. Будут войны, будут погибшие цивилизации и города, вырезанные до последнего человека. И все эти миллионы зарезанных, замученных, сожженных мужчин, женщин, стариков и детей исчезнут бесследно. В истории останутся имена лишь тех, кто вел армии. Неужели в этом есть какой-то смысл? А если есть, то для КОГО? А бизон щиплет траву на стене пещеры. И будет щипать всегда... Да, Художник знал, что делал, когда звал его в пещеру.

- Смотри, Семхон! - позвал старик.

Едва намеченный контур откинутой назад головы и рогов, абрис корпуса и верхней части ног, штрихи, обозначающие напряженные мышцы крупа...

- Да! - сказал Семен. - Это так. Давай проверим - позовем кого-нибудь, кто не знает, и спросим: что это?

- Давай, - сказал старик, не отрываясь от созерцания своего произведения.
* * *
Семен выбрался из пещеры и обнаружил, что лагерь пуст. Он забыл уже, что... Впрочем, нет, не забыл, но... Возле главного кострища копошилась девочка, которую звали, кажется, Сухая Ветка.

- Пойдем со мной, Веточка, - ласково поманил Семен, стараясь не испугать ребенка. - Иди, не бойся! Мы покажем тебе новую картинку!

Девочка поднялась с колен и покорно пошла к пещере. Они остановились за спиной Художника, и Семен показал пальцем на рисунок:

- Скажи, что это? Говори, не бойся! - Девочка молчала, и он добавил: - Скажи, что там нарисовано? Никто не обидит тебя. Разве ты видела, чтобы Семхон обижал маленьких?

- Я не маленькая, - прошептала девочка. - Там кто-то бежит.

Художник оглянулся, и брови его изумленно взлетели вверх:

- Кого ты привел, Семхон?!

- А что такого? В лагере больше никого не было... Но видишь, она сразу поняла, что ты нарисовал!

- Действительно, - немного смутился старик. - И все равно, ты ведешь себя странно, Семхон. Я и раньше замечал: ты разговариваешь с женщинами почти как с равными, словно они люди. А теперь вот уродку привел!

- Да почему же она уродка?! - возмутился Семен. - По мне, так она самая красивая девочка на нашей стоянке! Я недавно видел, как купаются тетки. Это же жуткое зрелище! Даже те, которые совсем молодые: сиськи болтаются до пояса, животы, бедра жирные, все свисает, все в складках. Те, которые еще не рожали, не такие ужасные, но, в общем, тоже хороши! Это называется...

Семен хотел произнести мудреное медицинское словечко, но вовремя спохватился:

- В общем, ты извини, если я говорю что-то неприличное, но это мне не кажется красивым.

- Хм, а что, собственно, красивого может быть в женщине? - удивился Художник. - Нашел где красоту искать - бабы есть бабы. Их же не для красоты держат.

- А для чего? - опешил Семен.

- А то ты не знаешь! Через них происходит возрождение человека. Опять же, орудием мужским в них пошуровать можно, еду они готовят, шкуры мнут, одежду делают. Женщины - существа полезные. - Старик подумал и добавил: - Даже полезнее собак!

Семен стоял и хлопал глазами, не зная, что ответить. За его спиной тихо всхлипывала девочка. Художник продолжал:

- Я согласен, что даже нормальная голая баба - зрелище малоприятное. А уж эта урода - ты меня извини! Думаешь, она просто еще не дозрела? Да она давно взрослая! Ее соседи нашему Окуню всучили в придачу к нормальной бабе. Только он ее от себя сразу прогнал, а никто другой не позарился!

Девочка шмыгнула носом и коснулась сзади рубахи Семена. Он это почувствовал и решил стоять на своем:

- А я говорю, что она красиво двигается! Пластика у нее хорошая!

- Что-что?! - искренне удивился Художник и, обращаясь к девочке, резко скомандовал: - Раздевайся! Быстро!

Ветка покорно распустила ремешок, стягивающий разрез на груди, и сняла через голову свой уродливый меховой балахон. Старик поднялся с колен и, подсвечивая себе коптящим фитилем, осмотрел скукоженную понурую фигурку девушки со всех сторон. От холода и страха кожа ее покрылась пупырышками, редкие тонкие волосики на предплечьях и голенях встали дыбом.

- Ну, - закончив осмотр, спросил старик, - и где же у нее эта самая "плас-тика"?

Честно говоря, Семен и сам не очень хорошо понимал, что это такое, но отступать, похоже, было некуда. Кроме того, он обнаружил, что Художник прав: та, которую он принимал за ребенка, на самом деле оказалась взрослой девушкой вполне "европейских" пропорций. Может быть, на манекенщицу она бы и не потянула, но где-нибудь на черноморском пляже, даже в разгар сезона, выглядела бы совсем неплохо - хоть в лифчике, хоть без.

- Сейчас увидишь, - авторитетным тоном заявил он. - Встань вот здесь и смотри. А ты, - обратился он к девушке, - перестань бояться! Кому говорю?! Та-ак! А теперь подними голову, плечи расправь - грудь вперед, спина прямая. Ну! Молодец! Слушай меня: сейчас я буду напевать, а ты танцевать. Ну, двигаться под музыку. Ты сможешь! - Он доверительно улыбнулся и подмигнул: - У тебя получится, я знаю!

Семен начал тихо и даже не очень фальшиво напевать тему из "Крестного отца". Размахивая светильником, он символически показал какие-то движения (сам он танцевать не умел). Похоже, девушка жутко стеснялась, но, кажется, не своей наготы, а того, что ее удостоили вниманием сразу две взрослых особи мужского пола. Однако Семену показалось, будто в ее взгляде и мимике проскользнуло нечто совсем другое. В общем, она начала двигаться. Сначала робко и неуклюже, а потом...

"Блин, - думал Семен, в который раз повторяя немудреный мотивчик, - да они тут что, все вундеркинды?! Самородки? Или просто очень восприимчивы?"

Очень скоро мурашки на коже девушки исчезли, а в движениях появилась откровенная эротика. И адресована эта самая эротика была не кому-нибудь, а ему персонально. "Пора кончать разврат", - решил он, когда почувствовал, что усилия Сухой Ветки не проходят для него даром.

Он дотянул тему до конца и умолк. Девушка остановилась. На лице ее читалось... Что? Разочарование? Сожаление, что остановили? В общем, что-то такое...

- Спасибо, Веточка! У тебя здорово получается! Одевайся...

- М-да-а, - покачал головой Художник. - Что-то в этом есть, ты прав. Только мне не нарисовать: непривычно как-то - баба и вдруг...

- Но ты согласен, что и в женщине может быть красота?

- Оказывается, может. Надо над этим подумать...

Девушка облачилась в свой балахон и теперь смотрела на Семена широко распахнутыми глазами. В полутьме казалось, будто они что-то излучают.

- Что ты стоишь, Веточка? - спросил Семен. - Все уже, спасибо, занимайся своими делами.

- Я тебе мясо пожарю... Можно?

- Ну, пожарь... - растерялся Семен.

Сухая Ветка повернулась и вприпрыжку помчалась к выходу. Уже издалека донесся искаженный эхом ее голос, что-то вроде:

- Хи-хи, Семхон сказал, что я красивая! И Художник сказал! Хи-хи!

"Мда-а, - подумал Семен. - Пустячок, а как оттягивает! Не зря же у воинов-зулусов была когда-то традиция после битвы "омывать топор". Народная мудрость, блин горелый!"

Сергей Щепетов
Род Волка