KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

 Как позже сообщил Черкес, так здесь звали нашего прапора, попали мы в учебный центр по подготовке диверсионных групп. Что называется - из огня да в полымя. Поистине, неисповедимы завихрения мысли наших отцов-командиров… Вот зачем было полгода учиться на наводчика-оператора БМП, чтобы сразу по окончанию учебы отправиться переучиваться на какого-то диверсанта? С чего вдруг Родине потребовались диверсанты?

 Не знаю, какие качества должны быть присущи диверсанту, и какими знаниями он должен обладать, но основным нашим занятием был бег с полной выкладкой по сопкам, перемежающийся с преодолением различных препятствий, как то: преград из колючей проволоки, высоких заборов, заполненных водой рвов, непроходимых колючих кустарников и тому подобного. Лишь один раз, на второй день после прибытия, нам дали пострелять из вновь полученных автоматов. Как сказал прапор, для знакомства с личным оружием. Тут-то и выявились мои проблемы со зрением. Не ну, я-то естественно о них знал, а вот Черкес был искренне удивлен.

 Мне с детства были прописаны очки с диоптром минус полтора. Но я их одевал только когда смотрел телевизор или ходил в кино. В военкомате на это не обратили внимания и сначала отправили учиться на водителя в ДОСААФ, а потом, после призыва в ряды вооруженных сил, в составе команды водителей я попал на какой-то таежный пересыльный пункт, расположенный среди сопок Приморского Края. Возможно, водителей в тот призыв был переизбыток, поэтому часть из нашей команды, включая и меня, отправили в учебный полк БМП. Я попал в батальон, в котором учили на наводчиков-операторов, что было опять же странно, с моим-то неполноценным зрением. Но видать те, кто меня туда определил, решили, что если водитель, значит со зрением все в порядке, и в сопровождающие документы особо не углублялись. В общем-то, логично.

Три выстрела из автомата перед присягой я сделал, нацепив очки, взятые с собой в армию. Позже ухитрился их благополучно раздавить, а потому забросил и больше не вспоминал. Да и не нужны они были. Оптика прицела БМП позволяла прекрасно видеть цели, и я в конце концов стал далеко не последним по стрельбе из вооружения боевой машины. И хотя за каждым курсантом числился АК-74, стрелять из них больше не приходилось.

Здесь нам выдали более мощные, нежели АК-74, АКМСы. Утром следующего дня прапор повел взвод к дальнему концу периметра, огороженного бетонным забором. Там оказалось специально оборудованное стрельбище. Ну, я и влупил свои три патрона в «молоко».

 - Не понял, - Черкес отложил бинокль, молча отобрал у меня автомат и, пристегнув к нему полный магазин, прошелся короткими очередями по нескольким мишеням. После чего вновь прильнул к биноклю. Обозрев результаты своей стрельбы, удовлетворенно хмыкнул.

 - И в чем дело, солдат? – вопросительно уставился на меня прапор, вернув мне автомат. - Руки трусятся, али глаза слезятся?

  - Виноват, трщ прапорщик. У меня зрение не очень. Очки разбил еще вначале службы, а другие здесь взять просто негде.

 - Не-е понял, - вновь протянул Черкес. - А как же ты...?

 Что «а как же я» он так и не досказал, лишь некоторое время смотрел на меня, подняв свои смоляные брови домиком..

 - Ну и ладно, - махнул он, в конце концов, рукой. - Раз уж сюда попал, то отсюда тебе теперь одна дорога… кхм… на дембель.

  Эх, если бы я только знал тогда, что скрывалось за этой недосказанностью, замаскированной под словом «дембель»… А может и лучше, что не знал…

 И вот теперь примеряю к себе свое новое имя, свою армейскую кличку. Я ждал этого момента, когда наконец и меня окрестят, но думал, что назовут как-то более, как бы это сказать, что ли более присущим воину именем. А тут – Крот. И надо было спешить с этим окопом. Может, в этом месте просто земля попалась менее каменистая.

 Глянув на окапывающегося рядом бойца, непроизвольно усмехаюсь. Его окрестили Сусликом. Прямо, блин, сообщество грызунов – Крот и Суслик. А Андрюха действительно напоминает суслика, когда резко выныривает из окопа и, откинув с лопаты землю, застывает столбиком на несколько мгновений. Его голова при этом поворачивается резкими короткими движениями, обозревая происходящее вокруг. Вот он снова сгибается и долбит лопатой дно окопа.

 - И чего это мы такими влюбленными глазами на Суслика смотрим, а? – раздается надо мной ехидный голос прапора. - У нас разыгралась сексуальная фантазия?

 Тьфу, блин! Этот прапор точно маньяк-извращенец какой-то, а мне свои грешки приписывает. Даже и не знаю, что ему ответить, а потому, просто вытягиваюсь по стойке «смирно» и тупо смотрю ему в глаза.

 - Возьми-ка, боец, во-он тот камешек, - Черкес указывает мне на довольно увесистый покрытый мхом валун, покоящийся на дне русла пересохшего ручья. - Сожми его крепко в объятиях и поприседай ради сексуального удовлетворения, пока твои боевые товарищи заканчивают окапываться.

 Влип однако. Впредь будет мне наука - не вырываться вперед всех. Вернее, не зарываться глубже, блин…

 На следующей неделе взвод потерял сразу двух бойцов. Как-то утром Черкес объявил, что пришла пора утяжеляться, мол, побегали налегке и хватит. Налегке – это укомплектованный вещмешок, автомат, подсумок с четырьмя магазинами, саперная лопатка и фляга с водой. Теперь же пришлось напялить девятикилограммовые бронежилеты типа Ж-81, в нагрудные карманы которых прапор заставил запихать еще по паре снаряженных магазинов.

 - Ладно, - махнул он рукой, окинув нас скептическим взглядом. - Пока сойдет и так. Через недельку еще подгрузим. Жеребец, возьми четырех бойцов и за мной.

 - Это чего это он хочет сказать? – пробасил Жирафа, когда Черкес с Жеребцом и четырьмя выбранными Юркой солдатами скрылись за углом казармы. - На нас через неделю еще что-то нагрузят?

 - Походу нас не на диверсантов готовят, а на контрабандистов, - высказал мысль Студент. - Будем бегать с грузом через границу как ишаки.

 Миша Нехайчик получил свое прозвище из-за почти идеального внешнего сходства с легендарным гайдаевским Шуриком. Разве что очков не носил, да и по характеру был отнюдь не мямля. Со слов ребят, знавших Нехайчика по учебке, там его звали Артистом, но здесь Черкес окрестил Михаила Студентом.

  – Вообще непонятная фигня, - поддерживаю разговор. - Бегаем, бегаем, бегаем… Я уже скоро во сне ногами перебирать начну.

  - А шош твой друган Жеребец ничего у Черкеса не выведал? – встревает в разговор Суслик.

 - А что он должен выведать?

 - Ну, типа, на каких таких диверсантов нас учат? Я всегда представлял, что диверсанты в основном с взрывчаткой работать должны. А нас тут не только мины закладывать, а даже гранаты кидать…

 Суслик замолчал, ибо из-за угла вышел Черкес.

 - Что ты, Суслик, тут про гранаты толкуешь? – со слухом у прапора явно было все в порядке. - Жеребец!

 Из-за угла показался Юрка, и следом за ним четверо бойцов выволокли два зеленых ящика, в каких обычно хранятся боеприпасы.

 - Жеребец, замени-ка Слона на Суслика. А то тот по гранатам тоскует. Эфки тебя устроят, Суслик?

 - Так точно, устроят, товарищ прапорщик, - мрачно буркнул оплошавший боец, перехватывая у Слона металлическую ручку ящика.

  Когда полгода назад нас везли с пересыльного пункта в учебку, сопровождающий сержант заявил, что нам повезло попасть в легендарное место, о котором на Дальнем Востоке говорят, мол, побывавшему там не страшен даже Бухенвальд. Не знаю насчет Бухенвальда, но учебка теперь казалась нам просто райским санаторием. Бег по каменистым склонам сопок в полной амуниции, попеременно попарно волоча ящики с боеприпасами – это я вам скажу… Да ничего не скажу, ибо что бы я не сказал, тот кто не прочувствовал подобную радость на собственной шкуре, все равно не поймет всю глубину переполнявших нас чувств и эмоций. Хорошо еще на дворе стояла вторая половина осени с утренним инеем и ночными заморозками. И даже страшно представить, что было бы с нами, попади мы сюда летом в тридцатиградусную жару, сочетающуюся с Приморской влажностью…

Помню, как в учебке впервые познакомился с «сопкой любви». Перед началом учебного периода наш взвод таскал боеприпасы на пункт боепитания для завтрашних показательных стрельб. Закончили за час до обеда, и чтобы не тратить время даром, сержант погнал взвод на, как он сам выразился, снятие сексуального напряжения. Способ снятия этого самого напряжения оказался прост. Крутая каменистая сопка, поросшая орешником, тонкими корявыми дубками и еще какими-то незнакомыми деревьями. Взводу ставится задача быть на вершине через пять минут в полном составе. Минут через пятнадцать доползают последние. Теперь через пять минут нужно собраться внизу. Если кто-то думает, что бежать вниз, лавируя между деревьев, по крутому каменистому склону легче чем подниматься, то он жестоко ошибается. Остается только удивляться, как никто не свернул себе шею. Позже мы не раз штурмовали эту ненавистную сопку. Но все эти штурмы были налегке, максимум с автоматом за плечами. Здесь же подобные забавы были ежедневно с утра до вечера, и кроме автомата на плечах висело еще килограмм под двадцать всякой всячины. И один из спусков с подобной сопки стал роковым для Слона и Мухи, несущих, кроме всего прочего, ящик с цинками с автоматными патронами.

  Первым споткнулся Слон и, падая, потянул за собой ящик, который пытался удержать Муха. Муха продержался лишь долю секунды и грохнулся вместе с ящиком на Слона.

 Я этого не видел, ибо бежал впереди и слышал лишь треск кустов, крики и мат Черкеса.

 - Суслик, Жирафа, подхватили ящик! Жеребец, продолжай вести группу.

 Мы понеслись дальше, а прапор остался с пострадавшими. Как позже рассказывали Суслик с Жирафой, у Мухи была неестественно вывернута рука, но крови не было, наверное, был выбит локтевой сустав. Муха не в силах терпеть боль шипел как змей, попавший на сковородку, из глаз его катились крупные слезы. Слон пострадал гораздо серьезнее. Он лежал без сознания, придавленный ящиком. Нога ниже колена была сломана, намокшую от крови ткань штанины оттопыривал обломок вылезшей наружу кости.

 Вечером Юрка собрал из тумбочек Слона и Мухи немногочисленные личные вещи и отнес Черкесу. Меня тогда впервые посетила мысль о том, почему в нашем взводе нет своего медика? Ведь по логике, должен был быть какой-нибудь санинструктор для оказания первой медицинской помощи в подобных случаях. Жеребец на мой вопрос только, как обычно, пожал плечами. В этом было что-то неправильное, и следующие двое суток мысль об отсутствии в нашем отряде солдата-медика не давала мне покоя.  В конце концов, не выдержав, я задал этот вопрос непосредственно прапору во время обеденного привала на вершине одной из сопок. Черкес какое-то время смотрел на меня, прищурив левый глаз, будто целясь, потом повернулся в Юркину сторону.

 - Жеребец, строй взвод!

 Че-ерт! Опять мой язык меня подвел. Будет мне сейчас показательная экзекуция за излишнее заумствование.

 Однако никакой экзекуции не последовало.

 - Товарищи бойцы, - обратился Черкес к строю. - Только что Крот задал мне вопрос, который возможно беспокоит еще кого-то из вас. А именно: почему в нашей группе отсутствует походный медик? Возможно, у кого есть какие соображения на этот счет?

 Черкес подождал несколько секунд, но никто не решился высказывать личные соображения. Думаю, что их просто не было, этих самых соображений.

 - Нет? – прапор еще раз оглядел строй. - Тогда объясню как можно коротко и ясно. Мы не строевое подразделение. Мы – диверсионный отряд. Наша задача – пришел, набедокурил, убежал. Убежал как можно быстрее. Времени на перевязывание ран и, тем более, на транспортировку раненых товарищей не будет. Зарубите себе на носу, в нашем деле любое ранение, мешающее быстрому передвижению, означает смерть! А потому, таскать с собой медбрата попросту не имеет смысла. Вытащить занозу и перевязать порезанный пальчик вы сможете и самостоятельно, используя индивидуальные аптечки. Всем все ясно? Вопросов нет?

 - Разрешите вопрос, товарищ прапорщик? Рядовой Нехайчик.

 - Давай, Студент, - великодушно разрешил Черкес.

 - Товарищ прапорщик, а когда нас уже будут учить бедокурить? А то все бегаем и бегаем, как горные пингвины.

Взвод сдержанно хохотнул над «горными пингвинами». Студент отличался способностью совмещать в разговоре несовместимые понятия. Еще во время нашего забега из учебки, он выдал на одном из привалов, что его мучает жажда почти как глубоководного верблюда. Теперь вот сравнил нас с горными пингвинами.

 - Вот именно, Студент, вы, - прапор ткнул в нашу сторону пальцем, - пока еще передвигаетесь со скоростью беременных пингвинов – это во-первых. Во-вторых, чему ты хочешь научиться, а? Поезда под откос пускать?

 - Ну-у, не знаю, - протянул Студент. - Мы же диверсанты. Ну, мины там разные закладывать, или еще чего.

 - По-твоему, диверсант обязательно должен мины закладывать? Так я тебя разочарую. И всех разочарую, кто так думает. Единственное, что вам пригодится, пингвины, это умение ставить растяжки. Но основной вашей целью будет - научиться быстро передвигаться и переносить грузы в самых непроходимых условиях.

 Невольно вспомнилась версия Студента, что нас готовят не на диверсантов, а на контрабандистов. Я даже подумал, что он ее сейчас озвучит, но Михаил как будто забыл о ней.

 - Извините, товарищ прапорщик, - меж тем не унимался солдат. - Но что же такого диверсионного в быстром беге по сопкам?

 - Вот тут как раз все очень просто, - Черкес, растянув губы в улыбке более похожей на оскал, хлопнул любознательного Студента по плечу. - Нам с вами выпала честь претворить в жизнь новую методику диверсионной работы в тылу противника, разработанную советскими учеными и Генеральным Штабом Красной Армии.

 Черкес заложил руки за спину и с важным видом прошелся вдоль строя.

 - Помните, что те сведения, которые я сейчас вам сообщу, являются глубоко засекреченными со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Я не буду требовать от вас каких-либо подписок о неразглашении. Каждый из вас, принимая присягу, торжественно клялся в том, что будет свято хранить государственные тайны, а значит расписки нам ни к чему. Я верно говорю? – и не дожидаясь ответа продолжил: - А теперь внимание! Основной задачей нашей диверсионной группы будет, после заброски в тыл противника начать очень быстро передвигаться по кругу. Скорость передвижения должна быть такая, чтобы довести до головокружения вертящего вслед нам головой врага. Когда враг, в следствии головокружения, теряет ориентацию в пространстве и падает в обморок, мы вызываем по рации основные силы Красной Армии, и они, не неся потерь, захватывают плацдарм. Надеюсь теперь вы уяснили в чем заключается доверенная нам великая миссия?

  Двадцать семь человек, впав в ступор, пялились на ухмыляющегося прапора.

 - А у нас же нет рации, - вдруг выдал Жирафа.

 - Какой рации? - не понял Черкес.

 - А по которой основные силы вызывать, - на лице бойца при этом было абсолютно серьезное выражение…

никин

 Черновик повести выкладывался в сети.

 Отрывок доработан специально для Кавикома.