Рискну разнообразить страницу второй главой опуса)
Проды, если будут, будут так же в комментах.
Глава-2
В компании бомжей.
Холера изнывал в ожидании своей сожительницы Тамарки, которую все местные бомжы звали Герлой. Сегодня, мучимый жестоким похмельем, он не смог выйти на промысел, и теперь с нетерпением ждал возвращения подруги. Несколько раз выползал из подземелья, но нестерпимый дневной зной быстро загонял его обратно. От затхлой воды из пятилитровой баклажки уже булькало в животе. Однако обмануть пустой водой голодный желудок не удавалось, и тот нудно урчал, требуя чего-нибудь более существенного. Сейчас Холера готов был съесть даже дождевого червя, если бы кто-нибудь этого червя откопал. Когда-то давно, еще в той благополучной жизни, брал у товарища видеокассету о жизни в Америке. Там в одном из эпизодов показывали как в каком-то штате жители едят дождевых червей – и варят их, словно макароны, и пьют выжатый через обычную кухонную соковыжималку свежий сок. Как же тогда все это казалось противно!
Сглотнув слюну, Холера свернулся калачиком и попытался уснуть. И сон почти пришел, но его тут же спугнули требовательные позывы мочевого пузыря. Со стоном бомж поднялся на четвереньки и пополз к выходу из подземелья.
Это подземелье он обнаружил прошлым летом, когда после сильного ливня потоки воды расширили небольшой овражек на юго-западном склоне некогда крепостного вала. Они с Вованом бродили вдоль железнодорожного полотна в поисках всякого полезного хлама, типа пивных банок и прочего цветмета и черного лома. Слабый на желудок Холера, отведав неизвестно откуда принесенные товарищем пирожки, ощутил острый приступ диареи и рванул за подмытый дождем куст шиповника, завалившийся в неглубокий овражек. Прыгнув со склона вниз, бомж почувствовал, как под ним проваливается земля, и ухнул в сырую темноту, на лету опорожняя кишечник прямо в штаны.
Как впоследствии предположил Вован, подземелье сохранилось с тех времен, когда город был порубежной крепостью. Выкопанный в меловой горе и укрепленный дубовыми бревнами ход выводил к берегу Оскольца. Влекомые кладоискательством бомжи спустились туда, освещая путь имеющимся в арсенале Холеры фонариком-жучком. Упершись в дощатый щит, загораживающий проход, решили, что пришли в тупик. Однако когда Вован пнул щит, прогнившие доски неожиданно просели и с глухим треском переломились. Кладоискатели едва успели отскочить от обрушившегося внутрь вороха наполовину перегнившей листвы вперемешку с проросшими в ней редкими кустиками травы. Выбравшись наружу, они оказались в густых зарослях ивняка. Сквозь листву проникали блики от неспешно текущей речки. Солнце клонилось к закату, потому исследовать ту часть подземелья, что вела вверх, решили на следующий день.
Ночью вновь разразилась сильная гроза. Когда приятели утром вернулись к овражку в котором Холера провалился в подземелье, то обнаружили его до краев заполненным нанесенным водой грунтом из которого торчал всяческий мусор. Вероятно на куст шиповника, что обрушился в овраг при прошлом ливне, нацеплялся различный мусор, сносимый со склона потоками воды. В итоге получилась дамба, задерживающая собой смываемый сверху грунт. Почему вода не ушла в подземелье, товарищи выяснили позже – ход надежно перекрыл рухнувший пласт мела, и попадающая в подземелье вода тут же выходила обратно в образовавшуюся промоину чуть ниже запруды.
Копаться в грязи, пытаясь освободить вход под землю, не было ни желания, ни сил. Потому поиски клада решили оставить на потом. Так же решили никого не посвящать в существование подземелья.
Через несколько дней Вован, некогда работавший строителем, предложил обустроить оставшуюся часть подземного хода и, заручившись согласием Холеры, развил кипучую деятельность. Поначалу товарищи таскали старый кирпич от расположенного неподалеку разрушенного строения. Позже тот же Вован спер на строившихся ниже по течению коттеджах тачку, на которой они по ночам благополучно возили хороший кирпич, заимствуя понемногу с ближайших объектов. Там же брали и цемент.
В итоге к осенним холодам у приятелей имелось вполне цивильное подземное жилище с двумя замаскированными выходами. Бункер, как называли его бомжи, был оборудован кирпичной печкой, дымоход от которой, пройдя через два устроенных у стены ложа, с помощью асбестовых труб выходил метрах в двадцати вверху по склону среди зарослей акации.
Возможно, на этом обустройство не закончилось бы, но в начале октября Вован погиб. Попал пьяный под товарняк.
Жить одному было невмоготу, и Холера подумывал присоединиться к какой-нибудь компании. Однако понимал, что тогда придется подчиниться вожаку, и если привести компанию в бункер, то хозяином здесь он уже никогда не будет. Потому не спешил, хоть и страдал от одиночества.
И вот уже по первым морозам увидел на автобусной остановке зябко кутавшуюся в старую облезшую синтетическую шубейку Герлу. Это была не старая еще бомжиха из компании Дятла, обитающей в районе Вознесенского храма. Подсев к женщине, Холера узнал, что Дятел выгнал ее из-за того, что она имела непрезентабельный, по его мнению, вид, в следствие чего ей плохо подавали на паперти.
Не долго размышляя, мужчина решил, что эта встреча предопределена судьбой, и пригласил Герлу в свое жилище. С тех пор они и жили вдвоем более полугода словно брат и сестра. На мужа Холера не тянул из-за своей мужской несостоятельности, да Герле это, похоже, и не надо было. По крайней мере, она ни разу не поднимала этот вопрос.
- Холерик, Холерик, блин! – наконец-то он услышал голос подруги, в котором сквозило крайнее изумление. – Холерик, там, блин, мужик в кустах спи! Голый!
- Тамар, ты пожрать чего принесла? – пропустив мимо ушей известие о голом мужике, жалостливо простонал Холера.
- Да на, жрун, жри, - сунула приятелю набитый чем-то полиэтиленовый пакет Герла и, наблюдая, как тот суетливо вытряхивает снедь прямо на землю, попыталась вновь донести до него информацию об увиденном в ближайших кустах, куда зашла было справить малую нужду: - Слышь чо говорю? Мужик голый вон в тех кустах лежит.
- Кафой муфык? – прошамкал набитым ртом Холера.
- Голый, блин.
- А он живой? – бомж перестал двигать челюстями.
- Живой. Я поначалу тоже, блин, подумала, что дохлый. Но присмотрелась – дышит, блин.
- Тамар, - забросив первые куски в желудок, Холера уже не чувствовал особо зверского голода, а потому смог говорить спокойно, одновременно тщательно пережевывая пищу, - а ты блины печь умеешь?
- Какие, блин, блины? - не поняла та, но все ж ответила: - А хрена ль их печь? Не велика премудрость.
- А чего ж ты ни разу не пекла, а?
- Ты чо, Холерик? – возмутилась Герла. – Я ж тебе говорю, там мужик голый в кустах. Здоровый, между прочим, такой мужик, культурный. А ты, блин, блины какие-то печь надумал.
- Тамар, ну накой мне голый мужик, а? Я ж не гомик какой. Кстати, а как ты определила, что он культурный? Он что, храпит как-то по-интеллигентному?
- При чем здесь храпит? У него мышцы знаешь какие?! Как у этого, ну того, что грелки надувал, царствие ему, блин, небесное.
- Ясно, - понял наконец Холера, что хотела сказать подруга. – Ну, пойдем, позырим на твоего культуриста-эксбициониста.
И действительно в зарослях ивняка спал здоровенный парень. Сон его не был спокойным – дыхание то учащалось, то снова успокаивалось, сам он постоянно вздрагивал, один раз даже выкрикнул что-то нечленораздельное. Фигурой спящий скорее напоминал борца, нежели культуриста – каждый раз, когда он напрягался, видя что-то беспокоящее во сне, мышцы наливались стальной мощью, вовсе не похожей на идеально симметричную искусственную накаченность на тренажерах.
Какое-то время Холера строил версии о причинах, заставивших здоровяка спать здесь в таком виде, затем, проследив за заинтересованным взглядом Герлы, направился в бункер и вернулся с синим полукомбинезоном большого размера, который когда-то спер при разгрузке машины в магазине спецодежды.
- Эй, мужик, - толкнул он парня в плечо и на всякий случай отошел на пару шагов.
Тот сразу перестал вздрагивать и, казалось, затаил дыхание. Было видно, что он проснулся, но глаза открывать не спешил, вероятно, на слух оценивая обстановку. И вдруг одним неуловимым движением здоровяк взметнулся в воздух и в следующее мгновение уже стоял перед бомжами в боевой стойке, всем своим видом показывая готовность разорвать их на отдельные запчасти. При виде этой человекообразной боевой машины Холерой овладел животный ужас, сковавший руки и ноги, перехвативший дыхание. Однако восхищенный возглас недалекой Герлы, в которой вдруг проснулось женское естество, кольнул не испытываемым ранее уколом ревности, вмиг заглушившим страх.
- На-ка прикрой срам, - Холера безрассудно шагнул навстречу могучему голышу и протянул одежку.
Парень резко отстранился, непонимающе глядя на презент, и заговорил на непонятном языке, отдаленно напоминающем какой-то из славянских.
Видя, что странный здоровяк не собирается нападать, Холера еще более осмелел, развернул полукомбез и, сопровождая слова жестами, попытался снова предложить ему одеться:
- Слышь, ты, нерусь, напяль комбез. Глянь, он нулевый совсем. Муха не сидела. Сам бы носил, да великоват он мне. Чего лопочешь? Какой, нахрен, ворон? Сам ты ворон бестолковый. Это штаны, понимаешь? Вот так их одевать надо. Вот сюда одну ногу, сюда вторую. Понял? Не понял?
- Холерик, дай я его одену, - взялась за комбез Герла.
Воображение бомжа вмиг нарисовало картину, как его подруга, стоя на коленях, напяливает штанины на ноги здоровяка, и он вновь получил укол ревности. Не успел он придумать, как надежнее послать Герлу куда подальше, незнакомец сам выхватил из их рук одежду и, покрутив в руках, надел на себя. Некоторую заминку вызвали лямки, но тут уже, опередив подругу, помог сам Холерик.
Странно было видеть, какое изумление и удивление вызвали у парня пластиковые защелки на лямках. Он словно младенец, впервые взявший в руки погремушку, застегивал их и снова расстегивал, каждый раз восхищенно цокая языком.
- Мда-а, - протянул Холера, наблюдая за парнем. – Интересно, из какого дурдома ты сбежал?
- Ой, он такой забавный, блин, - растянула губы в улыбке Герла. – Холерик, а давай оставим его себе, а?
Предстоящую ночь Ворон решил провести в пещере неожиданных знакомцев. Раз уж удалось сойтись с местными жителями, можно не спешить с поиском девственницы, а получше присмотреться к окружающим реалиям – может, удастся обнаружить какой-нибудь полезный для его племени секрет. К тому же он узнал язык, на котором говорили аборигены. Хоть оборотень и практически ничего не понимал, но был уверен, что это именно тот язык, на котором шаманы обращаются к Создателям. Сперва и эту парочку он принял за шаманов. Но, во-первых – женщина не может быть шаманом. Во-вторых, их грязные тела светились практически полным спектром болезней. Казалось, буквально каждый орган этих людей поврежден и лишь чудом продолжает функционировать. В племенах оборотней даже у самых древних стариков состояние здоровья было не в пример лучше.
Несколько кусочков пищи, которой угостили хозяева пещеры, только разбудили аппетит молодого воина. Вспомнив о протекающей рядом речушке, он решительно направился к ней, в надежде поймать и запечь какую-нибудь рыбину. В сопровождении аборигена, который назвался Холерой, он прошел сквозь заросли ивняка и не останавливаясь вошел в воду. Река оказалась непривычно мутной, будто выше по течению кто-то специально мутил воду. Илистое дно неприятно присасывалось к ступням, выпуская щекочущие ноги пузырики.
- Эй, мужик, ты чо? – затараторил Холера. – Топиться, что ли, решил? Так это, комбез хоть сними, он же новый совсем.
Ворон непонимающе выслушал сопровождающего и, пожав плечами, двинулся к середине речки. Здесь глубина доходила до пояса, а под ногами уже был песок. Не обращая внимания на лопотание Холеры, он опустился под воду и поплыл по течению, высматривая добычу. Однако никакой заслуживающей внимания рыбины не увидел, зато река вскоре сузилась и обмелела настолько, что плыть стало невозможно. Поднявшись, незадачливый рыбак побрел обратно. У самого берега среди редких стеблей камыша заметил небольшую с локоть щучку. Сухое щучье мясо парень не любил, тем более, что после такой грязной воды оно наверняка обладает неприятным привкусом. Но кроме этой затаившейся хищницы попадались только мелкие не больше пальца рыбешки. Потому, резко рванув к берегу, оборотень ударом руки снизу выбросил щуку прямо под ноги опешившему Холере.
- Хренасе, мля, - только и смог вымолвить тот и тут же упал на бьющуюся у кромки воды рыбину, пресекая ее попытки вернуться в родную стихию. Уже зажав добычу в руках и поднявшись на колени, восхищенно добавил: - Ну ты, мужик, китобой, мля!
Ворон опять ничего не понял, только пожал плечами, сетуя на то, что в этой грязной речке нет нормальной рыбы.
В этот момент земля под ногами задрожала, будто где-то неслось бешеным галопом стадо буйволов. Дрожь усиливалась, стал слышен приближающийся грохот, и оборотень вспомнил, чем закончилась предыдущая ночь.
А прошлой ночью он со всей возможной скоростью покинул мрачные колдовские скалы, стремясь оказаться как можно дальше от шепчущего заклинание колдуна с белой имитацией лысины. Летел к тем ярко освещенным скалам, над которыми его выбросило из грозовой тучи. Ворон не мог понять почему летел именно туда, но почему-то был уверен, что в том месте нет опасного для него колдовства.
Оказавшись на месте, не решился опускаться на поверхности скал, а, заметив блеснувшую в зарослях речушку, устремился к ней. Там же под крутым склоном увидел металлические полосы, подобные тем, по которым бегают грохочущие гигантские светляки, перевозящие в чреве колдунов.
К тому времени восток уже налился светом и оставаться в воздухе, помятуя о гигантских стрекозах, стало опасно. Ворон опустился недалеко от металлических полос и обернулся человеком. Как только трансформация тела закончилась, он ощутил нарастающую дрожь земли и приближающийся грохот. Вдруг предутренние сумерки прорезал яркий свет, заставивший металлические полосф засверкать отполированной поверхностью.
Оборотень увидел, что на него несется с бешеной скоростью нечто огромное, скрывающееся за ослепительным светом. От дикого ужаса все его члены онемели. Мелькнула мысль о неминуемой сиесекундной гибели. Однако монстр прогрохотал мимо него. Вернее, мимо пронеслась лишь голова монстра, а тело чудовищной змеи, светившееся квадратными пятнами, продолжало проноситься бесконечным ревущим потоком.
От умчавшейся головы гигантского змея раздался громкий утробный вой, перекрывающий даже неимоверный грохот его сочленений. Ему тут-же ответило второе чудовище. Ворон увидел, что с обратной стороны несется другой змей. Теперь два монстра сотрясали землю, проносясь мимо друг друга бешеным галопом. Тело второго чудища, заслонившее первого, не светилось. От его мрачных бочкообразных сочленений веяло темным колдовским ужасом.
Вдруг темный змей угрожающе зашипел и начал замедлять бег. Ворон понял, что монстр заметил его, но из-за большой скорости не смог сразу остановить огромное тело. Кое как пересилив панический ужас, оборотень бросился в заросли. Споткнувшись о подвернувшийся в темноте корень, кубарем полетел сквозь кусты. Окрестности вновь огласил голодный вой чудовищного змея. Скорчившись на земле и сжав голову руками, парень потерял сознание от обхватившего его ужаса.
И вот теперь он снова ощутил под ногами ту самую дрожь и услышал грохот приближающегося змея. Первой мыслью было нырнуть обратно в речку и зарыться в донном иле. Но абориген, продолжавший держать под жабры щуку, не проявил никакого страха. Даже наоборот, посмотрел в сторону доносившегося грохота с таким выражением, будто там пробегала его законная добыча.
- Московский пошел. Надо будет прошвырнуться вдоль полотна, глянуть чего нашвыряли из окон, - проговорил Холера и, уже обращаясь к Ворону, добавил: - Пойдем, китобой, до хаты. Ща нам Герла из этой щуки чего-нить сварганит. Можно было бы взять тюль, да наловить всякой мелочевки для тройной ухи, но лень. А лень – это святое дело. А значит идти поперек лени грешно и неразумно. Согласен?
Из всего сказанного юноша понял только то, что этот странный тщедушный человек, не убоявшийся огромного монстра, называет его китобоем. Ударив себя в грудь кулаком, он произнес:
- Ворон.
Но Холера пропустил возражение мимо ушей, потому что, прищурившись, вслушивался в доносившиеся от их жилища звуки.
- Не понял, - наконец, произнес он и заспешил к бункеру.
За кустом, загораживающим поляну перед входом, бомж затаился и, осторожно раздвинув гибкие ветви ивы, выглянул наружу.
На поляне хозяйничала компания Дятла. Однорукий Федун держал за шкирку согнувшуюся Герлу, из носа которой капала кровь. Перед ними стоял ухмыляющийся Дятел. Нинка, выглядевшая крайне изможденной, но на самом деле жилистая и крепкая старуха, тащила из бункера мешок со сплющенными алюминиевыми банками. Внутри еще кто-то возился.
- Так вот, сучка, мля, где ты прячешься! – прохрипел Дятел, хватая Герлу за волосы и задирая ей голову. – Не хилую, мля, беду урвал себе этот чмошник Холерик. С братвой, значит, делиться не захотел, а тебя, мля, сучку драную, пригрел.
Предводитель бомжей с размаху ударил женщину. Голова у той бессильно мотнулась, а в руке у Дятла остался клок выдранных волос. Однорукий довольно гы-гыкнул и заехал Герле коленкой по ребрам.
Сдавленный крик подруги заставил Холеру безрассудно броситься на врагов. Подлетев к Федуну, он ухватил его за грудки обеими руками и начал трясти, крича:
- Отпусти Тамарку, гад!
- Гы, - радостно произнес однорукий, растянув губы в довольной улыбке, и, не отпуская Герлу и слегка наклонившись, врезал лбом в бровь Холере.
Вскрикнув от острой боли, заступник упал на спину и тут же заработал удар по ребрам от Дятла.
Ха! – усмехнулся щербатым ртом предводитель. – Видали, мля? Ромео кидается на защиту своей Мальвины, мля. Ну, на, мля, получи!
И он принялся усердно пинать скрючившегося мужичка.
Увлеченные разборками бомжи не заметили как на поляну вышел Ворон. Обозрев вновь прибывшие персонажи, парень поморщился от исходящего от них смрада. Холера с Герлой тоже не благоухали, но от этих откровенно смердело. Первой мыслью было скрутить головы этим гадким существам. Но прикасаться к ним не хотелось. Вспомнив, что видел в пещере моток крепкой веревки, оборотень прошел туда, брезгливо обойдя удивленно уставившуюся на него грязную старуху.
Внутри все было разбросано. В дальнем углу в ворохе тряпья ковырялось еще одно вонючее существо. Подняв веревку, парень соорудил петлю, набросил на шею существа и выволок на свет придушенного бомжа, лысая голова которого была покрыта гнойными нарывами. Отмерив около метра веревки, Ворон свил еще одну петлю и попутно набросил на шею старухи.
- Э-э, э, мужик, ты, мля, чо? – прохрипел возмущенно Дятел, наконец-то заметивший парня, и тут же оказался третим в связке.
Три придушенных бомжа, судорожно хватаясь за сдавившую горло веревку, волоклись за пленившим их человеком, который наступал на пятившегося Федуна. Тот отбросил Герлу и собирался уже задать стрекоча, но споткнулся об вытащенный Нинкой мешок с алюминиевыми банками и упал на спину, а поднявшись на колени, почувствовал захлестнувшую шею веревку.
Наверх
Пока Холера, поскуливая и растирая льющуюся из разбитого носа кровь по лицу, связывал руки лежащим ничком налетчикам, Ворон решил осмотреть Герлу. Та сидела на земле, обхватив колени руками, и монотонно раскачивалась из стороны в сторону. Уставившиеся куда-то в заросли глаза не выражали никаких эмоций. Поморщившись от вида грязных спутанных волос, оборотень прикоснулся к голове женщины и открыл ей доступ к собственной энергии, дабы та, если есть нужда, смогла взять необходимый минимум, позволяющий мобилизовать собственные силы. Странно, что ее друг не сделал тоже самое, а зачем-то связывал руки непрошенным гостям. Холера как раз озадаченно остановился над Федуном, соображая как связать его единственную руку.
Вдруг в глазах у Ворона потемнело, а колени подкосились. От неожиданности он не сразу понял, в чем дело, и потому еще несколько мгновений поток жизненной энергии продолжал перетекать из него в бомжиху. Сообразив, отбросил ее от себя, а сам опустился на землю, пережидая, пока в глазах не перестанут мельтешить белесые мурашки.
Когда зрение восстановилось, первой мыслью было, немедленно убить вампиршу. Не сделал этого только потому, что все еще не прошла слабость из-за сильной потери жизненной энергии.
Людей не способных контролировать поток принимаемой от собрата энергии во всех племенах убивали еще в младенческом возрасте, ибо те, общаясь с другими детьми могли несознательно убить, забрав всю жизненную силу у раскрывшегося во время игры ребенка. Часто вампир обнаруживался только после подобной трагической случайности. Сами же вампиры делиться энергией не могли – не дано было от природы. Потому друг другу они были не опасны.
Примечательным был тот факт, что волей Создателей вампир мог родиться у обычного оборотня, а вот уже у самого вампира, случись ему достигнуть зрелого возраста, рождались только вампиры. Потому-то они безжалостно уничтожались, дабы исключить возможность распространения заразы.
Иногда сердобольные родители, прознав про вампиризм чада и не желая его смерти, уходили из племени. Обычно на них устраивалась облава, и родителей, преступивших покон, убивали вместе с выродком. Но случалось и такое, когда беглецов не находили, и тогда, убив, в конце концов, своих родителей, вампир вырастал во взрослую тварь, имеющую нечеловеческую силу. Несмотря на то, что способность оборачиваться ему не была дана, в схватке один на один с ним не справился бы даже самый сильный бер.
Так может, здесь находится логово вампиров, а эти люди, которым помешал Ворон, пришли их уничтожить? Но что-то чахлые обитатели пещеры не походили на могучих вампиров. Да и напавшие на них вызывали у оборотня стойкое омерзение. Вот кого бы он убил не задумываясь, если бы не было так противно к ним приближаться.
В конце концов, юноша решил не спешить с убийством Герлы. Та уже поднялась и с удивлением прислушивалась к ощущениям собственного организма. От неожиданного прилива сил она чувствовала себя, как после хорошей дозы энергетиков. Даже морщины на лице разгладились. Разумеется, чтобы привести организм бомжихи в идеальное состояние не хватило бы всей жизненной силы оборотня, но и то, что она получила, привело женщину в неописуемый восторг.
- Слышь, чувак, да ты, блин, никак экстрасенс? – с улыбкой подошла Герла к парню. – Не, в натуре, блин, ты мне вколол что-то, или, блин, внушил? Типа, дал установку, да? А с Холериком такую хрень проделать можешь? Слышь, Холерик, гля, блин,мне щас ништяк ваще!
- Тебе что, Федун с Дятлом совсем бестолковку отбили? – не понял восторга подруги Холера.
– Да в натуре, блин,я тебе говорю. Слышь, чувак, наколдуй ему такую же дозу, а?
Окончательно восстановив силы, Ворон ощутил сильно возросшее чувство голода. Не обращая внимания на лопотание странной парочки, он отыскал в кустах оброненную Холерой щучку и сунул ее в руке бомжихе, объяснив жестами, что хочет есть.
- Да, блин, не вопрос, чувак, - заверила та. – Ща чо-нить сварганю.
- Ты ушицы свари, Тамар, - попросил Холера. – Жиденького хочется.
- Да не вопрос. Ты харю свою, Холерик, от юшки отмой. А то, блин, прямо как вурдалак какой-то, - и счастливая женщина скрылась в подземелье, не подозревая о том, что как раз из-за столь небывалого подъема сил чуть не лишилась жизни.
- Чо делать-то с ними? – обратился Холера к Ворону, кивая на пленников. Вид у перемазанного собственной кровью бомжа действительно был живописный.
Оборотень никак не отреагировал на вопрос. Он все еще был поглощен решением проблемы: что делать с обнаруженной вампиршей? Второй волновавший его вопрос: является ли ее друг тоже вампиром? Честно говоря, если бы парень сам не стал жертвой вампирши, ни за что бы не поверил, что эти доходяги являются грозными тварями. Правда то, что Холера не убоялся гигантского грохочущего змея давало основание полагать о имеющейся у него силе. Но, почему же тогда они выглядели столь беспомощными против налетчиков, с которыми он так легко справился?
В конце концов, решил, что убить всегда успеет. А пока выведает у них сведения о местном племени и, в первую очередь, постарается овладеть языком повелителей гигантских светляков.
Николай Евсиков, более известный в определенных кругах как Мотыль, сидел в дежурке и, хрустя чипсами, тоскливо пялился в мониторы. До чего же ему обрыдла эта дурацкая работа. Э-эх, где же вы, лихие девяностые, с вашими дурными лавэ, которые улетали в кабаках так же легко, как и приходили.
М-да, как же все таки неожиданно прекратилась халява с цветметом. Вернее, цветмет прибрали к своим рукам более серьезные пацаны из силовых структур. И хорошо еще, что его не перемолол тот передел. Он как раз оттягивался на геленджикском песочке, когда неизвестные беспредельщики положили босса и всех, кто в тот момент находился в офисе.
Беспредельщики больше никак себя не проявили, и когда через месяц испуг немного прошел, мотыль решил выйти из квартиры дальше, чем угловой гастроном. Как бы мимоходом проходя один из ранее подконтрольных ему пуктов приема, расположенный в ближайшем гаражном кооперативе, с удивлением обнаружил суетящегося у ворот приемщика Маркела. Маркел, у которого брови полезли вверх, похоже, удивился встрече гораздо больше. Оказалось, он был уверен, что Мотыль сгинул вместе с шефом.
Приемщик поведал, что примерно в то же время его повязали менты, качественно обработали до кровавой мочи и отволокли в кабинет к какому-то серьезному дядьке в гражданском костюме. Тот ласково потрепал Маркела за щеку и сообщил, что парень может быть свободен и, более того, должен продолжать работать так же, как и работал раньше.
В последующий год братва, до сих пор чувствовавшая себя в городе довольно вольготно, практически прекратила свое существование – кто-то сел всерьез и надолго, кого-то похоронили на стремительно растущем городском кладбище, кто-то просто исчез в неизвестном направлении. Считанные единицы остались на плаву и сумели открыть легальный бизнес, не подпуская к нему бывших подельников и тщательно избегая контактов с ними.
Первое время Мотыль пытался было собрать свою бывшую бригаду, но напуганные пацаны не желали возвращаться к прежней жизни и устраивались работать кто грузчикомком, кто сторожем, кто еще кем. Помыкавшись год и чуть не угодив за решетку за воровство чугунных радиаторов из строящейся многоэтажки, бывший бригадир тоже решил начать честную жизнь и, соблазнившись обещанным высоким заработком, устроился в одну из фирм, строящих частные объекты в столице. Пару месяцев работяги терпели наглого, ничего не умеющего и не желающего делать парня, но, в конце концов, не сдержались и во время очередной воскресной пьянки сообща отметелили его как следует, пинками выгнали из снимаемого коттеджа и заказали появляться в пределах видимости.
Решив завязать с карьерой строителя, Николай вернулся в родной город, где снова почти год бедствовал, пока не устроился охранником на одно из предприятий. В былые времена он презирал тех, кто шел работать сторожем. Но теперь, когда сторожей назвали охраной, одели в камуфляж и тельняшки, почти все бывшие братки подались на эту непыльную работенку. Один из бывших коллег и помог ему устроиться.
Работа неожиданно понравилась. Мотыль даже поправился на десяток килограмм за первые полгода спокойной жизни со стабильным и неплохим, по оскольским меркам, заработком. И вот здесь-то его натура помогла продвинуться по служебной лестнице. Не высоко, всего лишь до начальника смены. Но этой должности вполне хватило, чтобы парень вновь почувствовал себя бригадиром из лихих девяностых, когда он со своими пацанами контролировал пункты приема цветмета. А началось все с того, что однажды Николаю надоело просто так прохлаждаться на проходной, и он придрался к одной симпатичной шатенке, к которой до того несколько раз пытался подбить клинья, но всякий раз был отвергнут с помощью обидных колкостей. В этот раз он увидел в руках у девушки пакет с чем-то тяжелым и потребовал предъявить для осмотра. В пакете оказалась пачка бумаги формата А4, и охранник отвел задержанную к начальнику смены для выяснения. Что там выяснилось, он не знал и сразу забыл об этом случае, но в конце месяца ему вдруг объявили благодарность и выдали премию. После такого стимула бывший браток с энтузиазмом принялся ловить «несунов. А когда Николай обнаружил тонну арматуры, вывозимую в Камазе под мешками с мусором и несколько десятков метров трубы из нержавейки, привязанной снизу к раме ЗИЛ-131, его назначили начальником смены, отправив старого на пенсию.
И кто знает, каких высот добился бы ретивый охранник, но, как водится, сгубила его жаднось. В тот день он только заступил на смену, как его отозвал в сторону главный инженер предприятия Картонов и, достав пачку тысячных купюр, располовинил ее и сунул одну часть охраннику.
- За второй половиной зайдешь утром, - заявил Картонов на вопросительный взгляд Евсикова и, взяв того за собачку замка куртки, вполголоса добавил: - Сегодня ночью выпустишь два тентованных Камаза.Уже потом-то до Мотыля дошло, что не стоило подставляться из-за четырех месячных зарплат. Но в тот момент и сумма в сто тысяч, и доверие высокого начальства не оставили ни грамма сомнений, и два Камаза выехали без досмотра. А ведь был шанс сдать Картонова и, возможно, продвинуться еще выше.
Впрочем, когда явился утром в кабинет главного инженера, то сразу получил причитающуюся вторую половину гонорара. Однако получил и недвусмысленное предложение, немедленно уволиться по собственному желанию, если не желает почувствовать себя опасным свидетелем. Подобные предупреждения бывшему братку не нужно было растолковывать дважды.
Через месяц он устроился охранником в открывшийся рядом с его домом гипермаркет. Новые работодатели позвонили на прежнее его место работы и, получив интересующие их сведения, сразу поставили парня начальником смены. Вскоре Евсиковь понял, что эта работа сильно отличается от прежней, и вовсе не в лучшую сторону. В гипермаркете воровали все: и покупатели, и грузчики, и товароведы, и фасовщицы, и даже сами охранники. Начальство же просто брало с полок и со складов все, что заблагорассудится, даже и не думая платить. В итоге в конце каждого месяца выявлялись крупные суммы недостачи, которые вешались на кассиров и охранников.
Отдав в счет недостачи половину первой зарплаты, Мотыль решил принять меры, чтобы подобное больше не повторилось. Однако огромный гипермаркет – это не маленькая проходная. Поимка десятка воришек никак не сказалась на сумме недостачи в следующем месяце. Тогда, решив следовать поговорке: « С волками жить – по волчьи выть», бывший браток сколотил бригаду по экспроприации недостачи у покупателей. Первой в нее вошла его нынешняя сожительница кассирша Ксюха. Уже она привлекла свою подругу и коллегу Наташку. К ним в напарники Мотыль определил двух молодых отморозков, работающих охранниками в его смене. Еще в первый месяц он поймал их на краже, заставил написать повинную, но ход делу не дал, придержав бумажки у себя и застращав пацанов, что в случае чего срок им обеспечен.
В часы максимального наплыва покупателей кассирши, выбрав тех, кто набирал полные тележки продуктов, вбивали им в чеки лишний товар, пронося дважды этикетку со штрихкодом через сканер. Как правило, никто не проверял длинные портянки получаемых чеков, и лишние пятьдесят – сто рублей на фоне потраченных двух-трех тысяч проходили незамеченными. Таким образом, каждая кассирша ежедневно пробивала лишнего товара минимум на пару тысяч. А в периоды праздничных ажиотажей могло быть и несколько десятков тысяч. Товар выбирался только тот, который был популярен в киосках: пиво, напитки, шоколад, конфеты, сигареты. Как только левого товара набиралось достаточно, список с наименованием передавался дежурившему рядом охраннику, и тот звонил корешу Евсикова, владевшему несколькими киосками. Тот появлялся либо сам, либо вдвоем с женой и затаривался согласно списку и под присмотром все тех же охранников просачивался через кассы мошенниц.
Сорок процентов навара приходилось отдавать киоскеру, по пятнашке в месц получали охранники, по двадцать – кассирши, и в среднем полтинник оставался Мотылю. Таким образом вечные недостачи, вычитаемые из зарплат персонала, перестали волновать сработавшуюся пятерку.
Неожиданно завибрировавший в нагрудном кармане телефон заставил вздрогнуть. На дисплее высветился незнакомый номер.
- Да, - Николай поднес мобильник к уху.
- Мотыль, ты? – прозвучавший голос был знаком, однако сходу определить, кому он принадлежит не удалось.
- Кто это? – ответил он вопросом на вопрос.
- Не узнаешь? Значет долго жить буду.
Благодаря последующему смешку с характерным подхрюкиванием, Евсиков узнал говорившего.
- Карапет, ты что ли?
- Не Карапет, а Александр Федорович, - важно поправил собеседник. – Всосал, чи не?
***
Мелкий дождик бил в вагонное окно, словно аккомпанируя тоскливым мыслям Марины. Под мерный перестук колес проплывали мимо расплывчатые силуэты деревьев и деревенских домишек.
Вчера отец с кем-то долго вполголоса ругался по телефону. Затем, зло бросив трубку, вышел из дома. В тот же миг телефон зазвонил снова, и Марина, выйдя из своей комнаты подняла трубку. Не успела она произнести обычное «ало», как услышала грубый мужской голос:
- Не бросай трубку, урод! И запомни, сроку тебе три дня. После этого мы выловим твою сучку и пустим на хора, понял?
В трубке еще раздавались какие-то угрозы, но девушка дрожащей рукой положила ее на базу. Она точно знала, что у отца после развода с матерью не было женщин. Возможно, были какие-то мимолетные связи, но постоянной спутницы не было. А потому тот, кто угрожал, мог иметь в виду только ее.
Девушка ушла в свою комнату и долгое время сидела в оцепенении. Телефон снова зазвонил, но Марина к нему не подошла. Этот пиликающий ярко-красный аппарат казался ей теперь некой отвратительной ядовитой тварью, невесть как забравшейся в квартиру. Наконец звонки смолкли, и тут же голосом Криса Норманна запел мобильник. Эта песня оповещала только о звонках отца.
- Да, пап?
- Марина, ты где? – голос отца был крайне взволнованный. – Ты же только что была дома.
- Я дома, пап.
- Тогда почему не брала трубку домашнего телефона? С тобой все в порядке?
- А что со мной может случиться? Извини, пап. Я думала это звонит Виталик. А что случилось? – девушка разыграла недоумение.
- Потом объясню. Я скоро буду. Никуда не уходи.
Вернувшись, отец зашел к ней, бросил на стол железнодорожный билет и, не репящим возражения тоном, заявил:
- Собирайся, поедешь в Оскол. Поезд через час.
Его почему-то не удивил тот факт, что дочь не задала никаких вопросов и послушно достала дорожную сумку.
От горестных размышлений девушку отвлек телефон. Звонила мама - сообщила, что Георгий, ее новый мужчина, уже отправился на стоянку за автомобилем, что она испекла свою неизменную «шарлотку», и поинтересовалась, взяла ли Мариночка что-нибудь теплое, а то ночью так неожиданно похолодало.
- Не волнуйся, мамочка, в столице уже несколько дней такая погода, и я тепло одета, - заверила девушка. – Ну все, до встречи. Мне надо готовиться на выход. Целую.
Марина вздохнула. И зачем отец позвонил матери? Теперь придется ехать к ней, кушать надоевший с детства яблочный пирог и слушать бесконечные оправдания, ловя извиняющиеся взгляды робкого Жорика.
- Такси не желаете? Довезу за полцены в любую часть города, - подошел к Марине низкорослый невзрачный мужичок, как только она сошла на перрон.
- Кхм, извините, уважаемый, - обратился к таксисту подошедший Жорик. – Я встречаю эту девушку, и нам ваши услуги не нужны. Еще раз извините.
- Да не проблема, мужик, - развел руками таксист и почему-то, вместо того, чтобы приставать к другим сошедшим с поезда пассажирам, развернулся и пошел прочь.
- Здравствуйте, Мариночка. С приездом вас, - застенчиво улыбнулся Жорик, принимая из рук девушки сумку. – Я один вас встречаю. Леночка осталась дома, чтобы приготовить на стол.
- Здравствуйте, Георгий. Мама мне уже позвонила. Право, не стоило беспокоиться. Я бы без проблем добралась к себе на «Степной» на такси.
- Что вы, Мариночка. Лена непременно хотела накормить вас вашим любимым яблочным пирогом. Да и комната для вас в нашей квартире найдется.
Так перекидываясь ничего не значащими фразами, они дошли до стоянки. Уже из окна Жориковой «Тойоты» девушка снова увидела таксиста. Тот разговаривал с кем-то, сидящем в большом зеленом джипе, поглядывая в ее сторону. Если бы она оглянулась по дороге, то могла обратить внимание на то, что тот же зеленый джип неотвязно следовал за ними.
***
Сходу похитить девку не удалось. Оказалось, что ее встречает какой-то лысый толстячок. Пришлось проследить за его «тойотой». Теперь Мотыль сидел в своем «додже» и, глядя на подъезд, в котором скрылись толстяк с будущей заложницей, размышлял о дальнейших перспективах.
Работай он на прежнем месте, то наверняка отверг бы предложение Карапета. Посылать конечно не стал бы – посылать Карапета чревато последствиями – но как-нибудь отмазался бы. Но последние несколько лет работы в гипермаркете, где каждый, кто хоть на волосок значимее тебя по должности, уже относится к тебе, как к какому-то быдлу, где поневоле приходится постоянно воровать жрачку, ощущая себя мелким фраерком, не способным на что-то более серьезное, совсем уже доконали бывшего братка. Потому появление Карапета он принял, как возможность начать новую, более достойную жизнь.
Шурик Карасев, неизвестно почему, скорее всего за малый рост, прозванный Карапетом, в былые времена верховодил бригадой братков, собирающих дань с торгашей на нескольких, появившихся в то время, стихийных рынках. Частенько они вместе оттягивались в кабаках, и вполне искренне называли друг друга корешами. Потом Карапет неожиданно исчез из города. Поговаривали, что его подтянул в столицу какой-то крутой родственник. Слухи подтвердились, когда тот по каким-то делам приехал в Оскол на пучеглазом «мерсе». Наведывался он в город и позже, но Николай так ни разу и не встретился с бывшим корешем, ибо тот вращался теперь в более высоких слоях криминала, в тех, которые все больше перемешивались с местной властью, легализуясь путем завладевания местными предприятиями и депутатскими креслами.
И вот совсем неожиданно Карапет сам позвонил ему. Сперва начал объяснять что-то про какое-то рейдерство, но, поняв, что для понимания подобного вопроса Мотыль не вышел мозгами, просто заявил:
- Короче, Мотыль, если ты желаешь рубить реальные лавэ, то я могу подтянуть тебя к серьезным делам, - в трубке повисло молчание, требующее ответа.
- Да ты чо спрашиваешь, Карапет? – обрадовался Николай и тут же поправился: - То есть этот, Шурик Федорович.
- Александр Федорович, - спокойно поправил бывший кореш, и по этому спокойствию собеседник понял, что впредь ошибаться с именем не стоит. Меж тем Карапет продолжил: - Сейчас получишь эсэмэску с адресом и паролем электронной почты. Там тебя ждет малява с полным инструктажем. Да смотри, откроешь его дома, как вернешься со своей ментовской работенки. Через этот ящик в дальнейшем и будем общаться. Все. Адью.
Несколько минут Мотыль сидел неподвижно. В душе ощущался подъем от того, что он теперь причастен к делам крутых столичных пацанов, и вместе с тем царапался некий предательский холодок страха перед новой, неизвестной еще стезей.
Ждать конца рабочего дня не было сил. Да и не проводил Евсиков домой Интернет. Вполне хватало и того, которым пользовался на работе. Поэтому спустился в зал, где в многочисленных бутиках продавались услуги мобильных операторов. Приобретя мобильный модем, с негодованием узнал, что услуга будет подключена только после ноля часов следующих суток. Пришлось нарушить строгую инструкцию и покинуть гипермаркет во время смены для посещения Интернет клуба в доме через дорогу. В письме оказалось несколько фотографий симпатичной девахи. Прочитав первые строчки послания, Николай скинул письмо на приобретенную здесь же флэшку и отправился домой, где уже подробно прочитал инструкцию на ноутбуке.
Николаева Марина Сергеевна прибывала в Оскол завтра утром московским поездом в люксовом вагоне. От Мотыля требовалось бес шума «принять» девушку и держать ее на левой хате до последующих распоряжений. Об исполнении, или об каких-либо непредвиденных моментах следовало немедленно сообщать через этот же «ящик».
Так же сообщался адрес квартиры на микрорайоне «Степной», принадлежащей отцу девушки, ныне крупному столичному бизнесмену, и адрес какого-то мелкого банка, о котором Евсиков прежде даже не слышал. В банке его ждали двести кусков деревянных для съема левой хаты и содержания заложницы.
Вернувшись на работу, Николай до конца смены не находил себе места. Он то тупо пялился в мониторы, то бесцельно прохаживался вдоль ряда касс, пытаясь сообразить, как более грамотно подойти к полученному заданию. В конце концов решил привлечь к делу Вовчика Баламута, тоже бывшего братка, который заходил к нему недавно и ныл про то, что прочно сидит на мели. Мотыль пообещал, что как только появится вакансия, поспособствовать устройству его к себе в охрану, но выполнять обещание вовсе не собирался. Теперь, вспомнив о Вовчике, решил приобщить его к делу, не посвящая в подробности.
Встретившись вечером с Баламутом в летней кафешке, Мотыль рассказал, что один толстопуз платит сто куском за то, чтобы они разыграли похищение его женушки и подержали ее где-нибудь с недельку.
- Стремно как-то, - засомневался Вовчик. – Это ж срок конкретный.
- Не баись, братан, - ткнул его кулаком в бок Николай и указал пальцем на свое плечо. – Толстопуз оттуда, так что в этом вопросе все схвачено, проблем с ментами не будет.
Успокоившийся кореш сразу предложил для дела свою дачу, доставшуюся в наследство от родителей. До сих пор он сдавал ее таджикам-гастарбайтерам, но те недавно уехали в другой город, что как раз и сказалось плачевно на финансовом состоянии нигде не работающего хозяина.
- Среди недели там соседей почти не бывает. Половина участков вообще заброшена с тех времен, когда твои «поисковики» шерстили дачи на предмет цветмета. На остальных хозяева появляются только по выходным. Так что место спокойное, - аргументировал свое предложение Баламут. - А в случае чего, под всем домишкой подвальчик имеется – батя-покойничек собирался на пенсии рыбок аквариумных разводить. Так что, если бикса строптивая окажется, сунем ее туда. Только ты это, за нычку бабосы мне отстегнешь с общака, лады? Хотя бы Пятихатку в сутки, а?
- Шустрый ты, насчет лавэ сострич, - усмехнулся Мотыль. – Расклад, короче, такой. Тебе с сотни кусков катит сороковник, и больше никаких пятихаток. Не забывай, что телку еще кормить чем-то надо. Да не какими-нибудь ролтонами, а нормальным хавчиком. Телка завтра приезжает в Оскол на московском, так что поехали заценим твою халупу прямо сейчас.
По дороге на дачу Евсиков поинтересовался у кореша:
- И чего, батя аквариумы в той беде держал?
- Не-е, - протянул тот. – Он же до пенсии не дожил – инфаркт шендорахнул, когда дачу обнесли.
- М-да, - только и сказал Мотыль, решив не уточнять, кто и с какой целью обнес дачу.