KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

Кандидат педагогических наук Антонина Ивановна Заикина является доцентом кафедры русского языка и методики преподавания филологического факультета Белгородского госуниверситета.

Корреспондент ИА «Бел.Ру»: Антонина Ивановна, как давно Вы занимаетесь лингвистической экспертизой, и кто вообще может давать подобные заключения?

Антонина Заикина: Я провожу лингвистические или, как их ещё называют, филологические экспертизы в течение 10 лет. Форму, компоненты, порядок проведения писала сама, нарабатывалось всё это годами. До этого экспертизы проводились в Воронеже. Несколько лет назад стали делать это и у нас в вузе, на кафедре русского языка. Пробовали учителя русского языка и литературы, но для этого нужна очень хорошая подготовка, нужна база. Мне проще, потому что моё научное направление – экспертиза текста в целом, интерпретация и понимание текста, экспрессивные средства языка, филологический и лингвистический анализ текста.

Филологи считают, что проводить экспертизу – копаться в филологической грязи, и многие отказываются. Я уверена, что делаю доброе дело. Благодаря этому анализу наступает справедливое наказание за употребление ненормативной лексики, прежде всего мата, просторечия, бранных выражений. Например, когда-то мне пришлось делать заключение по запросу Грайворонской прокуратуры. Проводила экспертизу слов, которые употреблял спившийся майор милиции. Потом он даже поблагодарил меня, признался, что если бы знал, что можно так доходчиво на русском языке объяснить, то никогда такие бы бранные фразы не высказывал. И вообще, когда подсудимому предъявляют результаты лингвистического анализа, человек на какое-то время становится интеллигентным.

В Белгородской области проводят экспертизу только в БелГУ. Помогает мне секретарь деканата Валентина Ивановна Жукова, технический исполнитель. Есть чисто лингвистические и комплексные экспертизы, которые проводят лингвист и психолог. На кафедре психологии я сотрудничаю с Валентиной Викторовной Гребнёвой. Кстати, в этом году в Москве проводился качественный анализ судебных экспертиз, и наша область была признана лучшей.

Корр: Расскажите, пожалуйста, о порядке проведения экспертиз.

А.З.: Для начала по уголовному делу выносится постановление следователя, в котором устанавливается факт оскорбления. Для подтверждения или опровержения этого они обращаются к специалисту. Постановление является официальным, и заключение тоже имеет официальную форму. На имя ректора делается запрос с просьбой назначить эксперта, и уже после этого эксперт даёт своё согласие. Кроме собственно экспертизы есть объяснительные, которые пишутся на предварительном этапе до возбуждения уголовного дела. Например, недавно я писала объяснительную для следователя Корочанской прокуратуры. В адрес одного из участников процесса было сказано слово «сожительница». Я писала объяснение, что это слово не выполняет функцию оскорбления.

В заключении я обязательно ссылаюсь на пометки в толковом словаре, специальном словаре ненормативной лексики – мне его подарили студенты юридического факультета. У них я читала курс судебного ораторского искусства.

Бывают экспертизы, где нужно дать заключение по ситуации общения, определить, является ли оскорбление публичным. Или, к примеру, филолог, которого обвинили в использовании оскорбительного слова «сволочь», утверждает, что оно – литературное. Выступая в суде, я пояснила, что слово несёт мистическую энергетику и было создано как языковое средство, выполняющее функцию оскорбления. Иногда говорят: я произносил нецензурную лексику, не вкладывая в него некие гневные интонации для связки слов. Но уже сама форма нецензурной лексики – грубая, неприличная.

Корр: Как часто и из какой сферы деятельности к Вам чаще всего обращаются?

А.З.: Основная сфера – заседания суда, где нецензурные слова произносят обычно участники процесса. Возбуждают дела следователи прокуратуры, и большое количество дают судебные приставы – у них решаются дела имущественного характера, часто у людей сдают нервы.

В отношении СМИ тоже обращаются, но редко. В «Московском комсомольце» пару лет назад была публикация, в которой журналист выставил одного из милицейских начальников не в очень хорошем свете. В публикации и прозвища давали, и способ обращения к человеку, занимающему высокую должность, был не подобающий.

Бывают ещё экспертизы, связанные с экономической сферой, где надо сделать анализ текста. Например, при покупке недвижимости должны указываться площадь, стоимость. В одном из договоров они не были чётко прописаны. Мне нужно было доказать, что такая информация отсутствует.

В год приходится делать не менее 10 экспертиз, и их количество растёт. За эти полгода ко мне поступило уже восемь дел.

Корр: По-вашему, нужны ли акции по искоренению сквернословия?

А.З.: Акции обязательно нужны. Думаю, что разгул мата – показатель состояния языковой культуры. Это несёт много бед, которые неспециалисты могут не замечать. Первая из них – языковая агрессия, отсутствие языкового позитива. Вторая – временная относительная беспомощность православной культуры. Человек глубоко верующий нецензурную лексику употреблять не будет, верующий человек смиреннее, у него должно быть позитивное отношение к миру. К тому уже засилье мата – показатель снижения количественного состава словаря человека.

Есть алкоголизм, есть наркомания, а это – ещё одно заболевание, и я его называю «инвективным психозом», когда без матов не могут выражаться. Бороться с ним нужно с юного возраста, заставлять читать качественные тексты. Мат надо убрать, прежде всего, из семьи. От трёх до пяти лет главный воспитатель – родители. В подростковом возрасте авторитет – сверстники, подростки, а мат, как один из механизмов укрепления самодостаточности, способов привлечения внимания, – это ещё и мода.

Меня, как специалиста, настораживает не только популярность мата, но и то, что рождается новый язык, язык-клише, язык нерусского менталитета, унификации. Вместо слова «клёво», например, можно сказать «очаровательно», «прекрасно», «великолепно». Проблема в том, что у одних есть такие «замены» в голове, но они их не произносят, у других их попросту нет.

Корр: Насколько акции могут быть эффективны?

А.З.: Акции проводить надо, но не как формальность. Справимся с этой проблемой, когда будут приняты какие-то меры на высшем уровне. Пока нет ни одного закона, регулирующего употребление тех или иных слов. К тому же сейчас сформирован своеобразный идеал материальных, а не духовных ценностей. В магазине вижу, что на вывеске слово «морожеННое» неправильно написано, сказала об этом продавцу. Тут выходит крупный мужчина и говорит: «Пешком ходишь, а я на BMW езжу, поэтому как хочу, так и пишу слова». К тому же многие официальные бумаги безграмотно написаны. У нас не стыдно быть глупым и безграмотным, у нас стыдно быть бедным! А если человек богат, такой аксессуар, как языковая культура, ему вроде и не обязателен.

Но тенденции к улучшению уже есть, первые лица государства занимаются своей языковой культурой, появились консультанты у представителей высшей власти. Президент, депутаты, министры стали говорить гораздо грамотней. Может, это одна из первых ступеней к решению проблемы.

Беседовала Анастасия Саенко

ИА "Бел.RU"