KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

Микола, с того края села, набрался сил и третьего дня, по полудню, прибыл к деду Тихаше (в миру – Пётр первый) с сахаром и дрожжами.

 

 

Нутро вибрировало на каких-то ультравысоких частотах. Флягу браги затворили быстро. Даже попробовали минут через пятнадцать. Не то. Крепости ещё не набрала.

 

 Жена деда Тихаши, баба Нюра, выразила свою серьёзную озабоченность полным отсутствием бюджетных средств не только на сахар, но и на соль. На семейном совете баба Нюра выразила деду окончательное решение большинства: «Вовчик, я решила, что нужно зарубить пяток курчат. Вон, какие уже цыплаки выросли, прямо бройлеры вылитые. Пойдёшь с ними в район на базар перед Рождеством. Продашь, да харчами подзапасёшься». Одобрительного энтузиазма от деда не последовало, поэтому заключительное слово баба озвучила, как на съезде: « Ото ж и хорошо, шо оба так решили».

Рубление голов началось рано утром, около одиннадцати. Сосед Гена исполнял роль рубщика.

 

 

Тяжко это дело давалось. Дрожь похмельная во всех руках. Несколько раз даже промахивался. В среднем, каждая куриная голова отлетала после четвёртого удара. Пётр первый решил подстраховаться и предложил соседу сопровождать его на базар. В виде «крыши».

Народная мудрость гласит, что утро начинается с похмелья. От традиций не отступили. Слава Богу, что брага есть, хоть и чужая, да и бродить только сутки, как начала. Троекратно пригубили, опрокинув, солдатские кружки, крякнули, переглянулись, и Пётр первый налил  еще с собой в дорогу полутора литровый баллон из-под «Спрайта», чтобы оттянуться со вкусом в дороге, да и на рынке.

 …Рынок встретил сельских засланцев оживлённым гомоном. Чего же тут только не было! Не было только денег в карманах деда и Гены. Нашли местечко, разложили куриные тушки. Ничего смотрятся. Баба Нюра своё дело чётко знала. Через десяток минут Гена заявил, что у него уже ноги затекли стоять полдня неподвижным пеньком на одном месте. Требуется разминка. Ушёл, обещав вернуться через пяток минут. Свое обещание выполнил и через полтора часа был возле деда.

Кур, за это время, заметно поубавилось. На целых одну. Это давало Петру первому царски ощущать себя состоятельным человеком, готовым скупить весь рынок. Рынок скупать не пришлось, подрулила с тележкой молодайка. На тележке стояла объемистая сумка, а из неё доносился аромат беляшей. Желудок требовал. Баллон браги и Генка замерли в напряжённом ожидании. Дед голосом олигарха заявил о своём решении: «Два пончика, чи як воны там…» Воля была выполнена, правда, дедова казна опустела ровно на треть стоимости курицы. Бражка оживила, хоть и холодная, а вот беляши… На вид и на запах соответствуют, вкус только слишком непонятный. Вроде как из требухи необработанной.

Минут через сорок союз браги и требухи привёл в смятение желудки сельских ходоков. Требовалось уединение. И деду требовалось, и Гене. Причем, никто не хотел уступать. А требования нарастали с каждой минутой. Начали обзирать окрестности. Через людские массы можно было узреть, что к одному из строений народ выстроился в очередь, как к мавзолею, и нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Деду с Геной желудки на переминание времени не оставляли и поэтому они разом устремились в противоположный, дальний конец рынка. На бегу отыскали глазами ещё одно строение времён развитого социализма, и там не было очередей.

Последний шаг, он трудный самый. Еле заметный символ «М» был путеводным маяком в бухту спокойствия. К первой двери подбежали разом. Дергали ручку вместе, стучали и дуэтом взывали: «Товарищ!». Гвозди в двери были неумолимы. Переместились к следующей. Снова стук и снова взывание: «Товарищ!». Снова гвоздевое безмолвие. Возле третьей двери колотились и взывали уже с надрывом: «Това-а-рищ!». Оставалась последняя надежда, к счастью, на ней даже не было двери.

Оба резко замерли у порога. Пространство между порогом и заветным посадочным местом было настолько густо «заминировано», и именно про него можно с уверенностью сказать, что здесь не ступала нога человека. Дуэт смог произнести только част слова: «Тов-а-а-а…». Посадочная площадка была занята. Там восседал с книгой в руках житель гор Кавказа в кепке с огромным козырьком. Это-то и изумило сельчан. Пройти невозможно, только по воздуху, но аэродинамические свойства козырька не способны оторвать от земли такую взлётную массу. Как же тогда? Вот что значит южане, всё могут. Южанин с радушной улыбкой произнёс нечто напоминающее: " Гамарджо, генацвали!" 

Интересно, какого же он рода-племени? В селе знали, что в тех краях живут три народа: чеченцы, кавказцы и грузины, при чём, самые многочисленные из них – чеченцы. Они, как предполагается, по численности второе место на Земле занимают после китайцев. Вона, Россия уже около десятка лет воюет, а всё без успеха.. Ды за такой срок уже три войны у Гитлера можно было бы выиграть, хотя с ним, однако, вся Европа была. И, ведь, не устоял.

Нет, определённо, чеченцы – вторые китайцы. Кто такие кавказцы, в селе не знали. Наверно малочисленный народ, зато грузин знали. По мандаринам. Правда, в последнее время мандарины стали попадаться на базаре с русоволосыми грузинами, говорящими на хохлятском языке.

Выглянуло солнышко. Головы деда и Гены покрылись испаринами. Не от солнечных лучей. Сняли шапки. Хором произнесли безнадёжно обреченным тоном: «Э-э-э-х, товарищ». Повернулись, и медленно пошли к своим беспризорным курам. А грузин вернулся к прерванному занятию и продолжил чтение: «… И, пошли они, солнцем палимы, повторяя «Суди его Бог», разводя безнадёжно руками. И, покуда я видеть их мог, с непокрытыми шли головами…»

Пётр первый шёл поступью глубоко задумавшегося человека, но ноги ставил довольно широко друг от друга, как начинающий конькобежец. Наконец родилась фраза: "Такой большой, а уже с гамароем". На что Гена вяло возразил тоном обречённого на молчание человека: "А ты откель знаешь? Заглядывал, штоль?"

Дед, немного подумав, сказал: "Дык… а я думал, что ето ж ты его знаешь». Гена, замедлив и без того тихий ход, вяло возразил: « Ишь ли, думал он. Думать об сортире раньше нужно было, а не об грузинах…». Дед резко затормозил свою циркулеобразную походку: «Слухай, да ты зовсим поганый стал. Склероз и понос - разные вэщи. Вот, грузин тебе и сказав, мол, гамарой ужо, Гена свали…. Ну, што б мы ёго нэ трогали".

Передвижение Гены от точка "А" к точке "Б" тоже не отличалось большой скоростью, зато изобиловали частые остановки с тяжёлым вздохом и внутриутробными звуками. После одной из остановок Гена, голосом чревовещателя произнёс: " Ды ето ты верно. Что ни говори, а гамарой и понос не одно и то ж". После этого оживлённый диалог прекратился надолго, но маршрут не менялся.

По пути их следования, народ почтительно расступался. Даже дышать все старались в другую сторону. Наверно, сочувствовали. Кур на месте не оказалось.

 

 

Вместо них остались обрывки газеты и картонный коробок с успокоительной надписью: «Цыплята учатся летать…» Улетели, стало быть. Как только это их благородное стремление бабе Нюре объяснить? Не поймёт, ведь. Чвёрстая она душа, не склонна к романтике жизни. Начнёт опять бражку во всём обвинять.

 

Алпей.

 

Специально для Кавикома