Еще пять лет назад в Старом Осколе проживало 148 старооскольцев–узников фашистских концлагерей, но с каждым годом их становится все меньше. Методисты центра декоративно–прикладного творчества решили провести историческое исследование с тем, чтобы потом использовать этот материал на уроках мужества и воинской славы в качестве «живого рассказа». В течение почти всего 2013 года в Центре будет проводиться работа с людьми пожилого возраста и со школьниками. Первыми организаторы работы с детьми в Центре познакомили читателей со скромным человеком, бывшим узником Острогожского концлагеря Александром Никитовичем Волошенко. Вот его воспоминания:
«В селе Щучье Воронежской области (правый берег реки Дон) в июне 1942 г. среди населения было великое беспокойство, люди слышали канонаду, чувствовали приближение врага. Русские солдаты учили население, как готовиться к приходу фашистов, как рыть окопы. Почти всех мужчин призвали в армию, остались старики, матери и дети.
В нашей семье было пятеро детей. Осталась мать, Ольга Федоровна Волошенко и отец. Ему было 54 года, он в свое время еще принимал участие в военных действиях Австро-Венгерской кампании. Помню как он рыл окопы в саду, а потом велел нам перейти туда и сказал: «Ни звука, сидеть!». Наступала механизированная, на легких танках и мотоциклах немецкая армия. У наших же солдат была винтовка на двух человек, солдаты плохо одеты, я видел некоторых в лаптях. Это были инженерные оборонные войска.
Через Дон наши войска отступили на левый берег. Фашисты заняли село. Через некоторое время начались аресты. Арестовали всех мужчин и молодежь. Под охраной держали людей в школе. В это время у двоюродного брата отца подорвался на гранате сын. Надо было похоронить его на кладбище, но немцы запретили ходить по улицам села. Потом в немецком штабе все же дали разрешение похоронить мальчика. Однако мой отец с кладбища не вернулся и не вернулись еще восемь человек, которые были с ним. Вместо этого к нам пришел сосед Антон Мирошников (он служил у немцев полицаем) и заявил матери: «Твоего мужа расстреляют. Он передавал данные о немецкой технике световыми сигналами красным. Бери овцу и иди в штаб». Мама ответила, что как только войдут в село наши войска, ему будет первая пуля.
Через неделю передовые немецкие части ушли дальше, и на их место прибыли венгры. Отец предупредил нас, что венгры – сволочи. Для нас, детей, это было непонятно. Затем арестованных (мирное население) погнали в концлагерь. Когда мы оказались на поле, немец вдруг остановил колонну, потом вызвал пофамильно людей, которые должны были выйти из строя. Этих людей заставили рыть себе ямы. Их расстреляли на глазах моего старшего брата Павла. По дороге к Острогожску и Павла немцы раздавили гусеницами танка...
Через некоторое время стали угонять из села почти все население. Их под конвоем отправили тоже в Острогожск. Там людей разместили по баракам. Постели никакой не было, солома. Кто не поместился, находились прямо на улице. Взрослых каждый день гоняли на работу: заготавливать для немцев бревна для окопов и продукты. Дети оставались в лагере. Нас кормили один раз в сутки, супом из картофельных очисток. Еще давали 100 – 150 граммов хлеба. На глазах детей расстреливали взрослых. Некоторые дети умирали от голода и холода. Более крепких детей отправляли в Германию. Так было до 15 февраля 1943 года, когда наша авиация стала бомбить то место в городе Острогожске, где мы были. Немецкая охрана разбежалась и мы наконец-то вырвались из этого концлагеря.
Измученные и голодные мы вернулись домой. Но село, в котором было раньше около тысячи домов, практически исчезло. Опаленные деревья, вместо домов торчат трубы печей. На улицах – разбитые немецкие танки, кругом минные поля. Где жить? Жили в солдатских окопах. Кое у кого оставались погреба, подвалы.
Что ели? Питались в основном трофейными продуктами, которые остались после ухода солдат в окопах. Ни посуды, ни одежды - ничего не было. Как первобытные люди. Кастрюлями стали гильзы из-под снарядов, сковородами – крышки противопехотных мин. Много детей умерло от разорвавшихся гранат на минных полях. Были сожженные поля, ели колосья и картошку, которые осталась в земле с прошлого года.
Но в те годы мы не могли говорить, где были. Только при Ельцине люди смогли обратиться в суд для признания фактов. Для этого требовались показания не менее двух совершеннолетних свидетелей, которые тоже были в концлагере. Мы брали справку в госархиве, что действительно наше население угоняли в концлагерь в город Острогожск.
Состоялся суд в Лисках, я в это время уже проживал в Старом Осколе. Сюда и были пересланы показания свидетелей. Пришла повестка, чтобы я явился в суд. Там спросили, что я хочу. Квартира у меня была, так что мне добавили 150 рублей к пенсии. Потом ещё тысячу рублей.
В Старом Осколе я проживаю с 1975 года. Работал в ГРТ заведующим отделения «Техника разведки» и преподавателем спецдисциплин. Еще работал в школе №19 - преподавал черчение и технологию.
В школе №19 мне присвоено звание «Отличник народного просвещения». Это уже государственная награда, о которой не умолчать. Имею три праздничные медали, которые дали как ветерану войны».
Что было после того, как узники вернулись домой? Надо было восстанавливать разрушенное хозяйство, а также переживать отношение к себе как к врагам народа...
Время рассудило людей. Появились свои дети, а с ними новые заботы, трудности, но они, дети войны, победили все преграды. Воспитали своих детей, дали им хорошее образование, однако страшные воспоминания о войне иногда тревожат их душу.
По материалам методиста МБУК «СЦДПТ» Т.В. Шальневой, взятым из рассылки Управления культуры администрации округа.
Наверх
дай бог,чтобы наших детей и близко не коснулся тот ужас,который пережили дети войны
Для того и нужна память о войне - чтобы было меньше желающих снова развязать этот ужас. И не случайно то, что чем меньше становится ветеранов ВОВ - тем выше поднимает свою голову фашизм.
дай бог,чтобы наших детей и близко не коснулся тот ужас,который пережили дети войны