KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

                                                        Старооскольская типография

Старооскольской типографии в 1960 году исполнилось 87 лет. И появилась она на том самом месте, где в XVI веке основатели Оскольской крепости построили деревянную церковку имени угодника Николая. К концу XVIII века эта церковка пришла в полную ветхость, на ее месте построили в 1802 году каменный двухэтажный храм. Колокольня строилась с 1830 по 1857 год. Стены ее достигли пяти метров толщины. Высота колокольни с крестом – 90 аршин. Прочность стен была неимоверной, так как скрепляющим кирпичи материалом служили местные мергели с примесью творога и яиц (по летописным данным Николаевско-Казанской церкви, израсходовано до сорока тысяч яиц при строительстве церкви и колокольни).

При церкви имелось 63 десятины хлебопашной земли, 17 десятин леса и полторы десятины сенокосов. Доходы церкви были большие. Кроме того, в ее руки попали целые состояния некоторых купцов, пожелавших спасаться от грехов своих в молитве и в уходе от мира сего. Например, бывший прихожанин Казанско-Николаевской церкви, купец Иван Павлович Соломенцев передал церкви свое имущество, а сам ушел на Афон, где сделался иеросхимонахом и духовником Русской братии на Афоне под именем старца Иеронима (Летописное свидетельство Казанско-Николаевской церкви и грамота братии монастыря святого Пантелеймона на Афоне, осмотренные автором «Частички Родины» в фондах Старооскольского краеведческого музея в 1935 году).

Занималась церковь ипотечными операциями, то есть давала ссуды под залог различной недвижимости. В частности, попал в ипотечную сделку с Казанско-Николаевской церковью проторговавшийся купец Радченко. И пришлось этому «рабу божию» расстаться со своим имуществом: за невыплату ссуды и процентов перешли в собственность церкви от купца Радченко каменный двухэтажный дом с винтовой средневековой лестницей на второй этаж, каменный сарай и выход под домом.

Вскоре церковь приобрела три торговых лавки, начала бойко сдавать свои помещения в аренду. Особенно активно развернулась хозяйственная деятельность церкви при поступлении туда на службу священника Иоанна Порфирьевича Каллистратова.

К Казанско-Николаевской церкви он имел непонятное, казалось на первый взгляд, влечение еще с детства. Сам он объяснял это влечение «наличием в Казанско-Николаевской церкви летописи местной, в коей дела разные и речения записаны бысть за многая лета, а преумножить запись оных дел местных в душе моей потребностью велией стало...» (Исповедный лист в летописи, отцом Иоанном начерченный в день 24 мая 1862 года по началу служения в сем храме).

Еще до поступления на службу в эту церковь И. П. Каллистратов, сын священника Покровской церкви, «имея почерк ясный, привечаем был к записи в летопись церковную деяний разных и речений... под голос оковидцев», что и считаем теперь полезным: по записям Иоанна Каллистратова знаем о многих событиях в Старом Осколе (20 июля 1862 года, например, был в городе опустошительный «Ильинский пожар». Он совпал по времени с краткой остановкой здесь писателя Салтыкова-Щедрина, ехавшего из Воронежа в Белгород. Об этом Каллистратов написал весьма подробно, объясняя пожар наказанием божиим за грехи града Старого Оскола, «приютившего безбожного сочинителя в стенах своих. – Глаголом своим с амвона, – признается в летописи Иоанн, приходилось самоотреченно сеять в сердца прихожан своих просветление и воскипение на крамолу Салтыкова-Щедрина, властям предержащим непотребную и мерзкую еси... И ходатайственную канитель об анафеме для сочинителя вел перед иерархом Белгородским и Курским... Прости мне, боже, нетерпение мое и огнь в груди пылающий...»)

Знаем и о том, что Казанско-Николаевская церковь получала доход от сдачи в аренду домов, помещений для трех лавок, выхода под домом и других построек, приобретенных по ипотеке.

Чтобы крамолу в сердца людей с малолетства не допускать, Иоанн Каллистратов с 8 ноября 1866 года открыл в церковном помещении церковно-приходское училище и стал обучать в нем сорок мальчиков, состоя заведующим и законоучителем училища при храме, а также в уездном училище города Старого Оскола. «Воспитание есть разум и воля божия, – говорил он.— Како аукнем, тако отзовется, откликнется...»

За усердие и благопристойность деяния был отец Иоанн возвеличен в протоиреи, о чем также не преминул записать в летописи).

В листах рукописи лета 1875-го содержится история освещения верхнего этажа храма (восстановлен после губительного пожара 20 июля 1862 года) епископом Курским и Белгородским Сергием Ляпидевским, а также история возникновения типографии в Старом Осколе (ее также епископ освятил по просьбе Иоанна Каллистратова).

«В августе дня тринадцатого 1873 лета типография при храме нашем открыта бысть нашими стараниями и попечением частного поверенного раба божия Павла... Печатались на ручных станках бланки фирм купеческих, бумаги земские и волостных управ, а также графления разные государева казначейства... Печаталось оные ото дня начала и поныне. Отныне же и во веки веков печатать соблаговолено благословением епископа Курского и Белгородского все доброе и полезное: тропари, молитвенники, поминальники, проповеди... Да и бумаг прежних, а не только епархиальных, не чураться, по доходности исходить в смысле...»

Итак, начало типографии в Старом Осколе положено в 1873 году, в августе месяце, «стараниями протоиерея Казанско-Николаевской церкви Иоанна Порфирьевича Каллистратова и попечением частного поверенного раба Божия Павла... печатать соблаговолено благословением епископа Курского и Белгородского все доброе и полезное...»

В конце восьмидесятых годов XIX века начались трения между компаньонами типографии из-за характера ее дальнейшей деятельности: раб божий Павел настаивал на приобретении специального печатного камня, «коий рисунком можно жирным по плоскости изукрасить потребно, а пробелы увлажнить и невосприимными к краске сотворить, чтобы способом оным печатать виды разные и узоры для добра и пользы».

Не возражал против камня и протоиерей Иоанн. Но раздор начался непримиримый, когда раб божий Павел заявил, что печатание «ликов угодников, разве если кроме ликов Георгия Победоносца и Неопалимой Купины, выгоды не сулит... предпочтительно печатать надо виды графские, уголки живописные, памятники старины глубокой, этикетки на конфеты, вина, сласти разные...

Закончился спор тем, что протоиерей Иоанн вышел из компаньонства и положил с раба божьего Павла столь высокую ренту за помещение и станы типографии, начал так энергично корить работу типографии с церковного амвона и всеми другими средствами и методами, что это предприятие быстро пошло в упадок: заказчики отвратились от типографии, бросились в Курск со своими заказами и в другие города. Умел протоиерей организовать блокаду, хотя и типографий тогда, в конце XIX века, в Курской губернии было мало: всего 18 типографий и литографий, из них две единицы — в Старом Осколе.

Вскоре на заборах появилось объявление в траурной рамке о продаже типографии и «камня печатного» при ней.

В это время у почетного потомственного гражданина Попова Алексея, жившего в доме на Курской улице, рядом с современным кинотеатром, три сына в раздел пошли: двум сынам почетный гражданин потомственный передал свой дом с торговыми лавками, а для третьего, Алексея, купил дом с типографией и литографией. С той поры стали называть типографию в Старом Осколе «печатней Попова». В ней в 1893 году отпечатан большой отчет правления общества пособия бедным. В этой «печатне» до 1912 года хозяйничал Алексей Алексеевич Попов, потом дело перешло в руки его сына, Александра.

Это были предприимчивые люди, даже не прочь поиграть в «демократию» и в связь с народом. Есть свидетельства, что полиция держала Поповых на подозрении, вызывала их на допрос несколько раз в связи с появлением в старом Осколе крамольных листовок.

Неизвестно, знали ли Поповы или не знали, что их шрифтами и литографским камнем пользовались подпольщики, но пользование это имело место: среди старооскольцев распространялись прокламации против царизма в 1905 году и в 1911 году, в 1912 году. Читавшие эти прокламации и распространявшие их люди единодушно подтверждали, что эти прокламации печатались в местной типографии Старого Оскола.

В частности, читали и сами распространители старооскольские прокламации. Старый железнодорожник, ныне пенсионер, Колосков Алексей Григорьевич; бывший батрак рождественского имения графа Орлова-Давыдова, персональный пенсионер, член КПСС Лазебный Николай Александрович; старый рабочий, персональный пенсионер, член КПСС Мирошников Иван Федорович; Мария Никифоровна Черных, старая подпольщица и другие.

С работой старооскольской типографии оказались связанными много людей, часть из которых оказала определенную помощь революционному движению. (Сестры Баклановы – владелицы книжного магазина, учительница Мария Черных, купец Константин Землянов и др.)

В годы реакции купец Землянов Константин Петрович, связавшийся с местными социал-демократами еще в 1905 году и находившийся в очень близких отношениях с владельцем типографии Поповым, сумел достать необходимое количество шрифта и приспособлений для печатания листовок по поручению скрывавшейся у него группы подпольщиков – Бессонова Василия Григорьевича, Лазебного Николая и Безбородова Митрофана.

Подпольная типография была создана в подвале дома купца Землянова, на перекрестке улиц Успенской и Мясницкой.

В начале XX века в Старом Осколе была открыта господином Подобедом вторая типография на Успенской улице. «Политика меня не интересует! Выгода и барыш, – вот мой символ веры…» – любил подчеркивать этот плотный седобородый человек.

Но политика сама по себе лезла в типографию по воле истории.

В 1916 году там были тайно напечатаны антивоенные листовки, распространенные среди солдат «выздоравливающей команды», новобранцев и солдат реквизиционных отрядов.

Результат этой агитации оказался значительным: около половины солдат эшелона, подготовленного к отправке со станции Старый Оскол на фронт, дезертировало, а оставшиеся взбунтовались. Их поддержали железнодорожники. Последние выставили свои требования: восьмичасовой рабочий день! Крестьяне изгнали солдат и чиновников реквизиционных отрядов

Власти настолько встревожились, что Курский губернатор 9 июня 1916 года приказал ввести в губернии военное положение.

Вот тут господин Подобед открыл полностью двери типографии для политики: все другие типографии бастовали, а подобедовская напечатала приказ губернатора. «Выгода и барыш, – вот мой символ веры!» – продолжал бубнить свое господин Подобед, пытаясь доказать, что он стоит вне  политики.

После Февральской революции, когда возник в Старом Осколе Совет Рабочих и Солдатских депутатов, господин Подобед снова показал, что он не аполитичен: отказался печатать в своей типографии газету Совета «Меч свободы» (ее печатали в типографии Попова. Сейчас еще живы некоторые из бывших наборщиков газеты «Меч свободы». Один из них, Павел Петрович Дерябин, работает теперь директором Старооскольской типографии. Другой, Николай Иванович Акинин, работает инкассатором государственного банка и секретарем первичной партийной организации). Зато Подобед проявил чуткость и заботу о дворянине Льве Денисове, который пробрался в партию социалистов-революционеров, захватил пост председателя Уездного Совета Крестьянский депутатов и, получив значительные средства от Курского Губернского «Народного Совета», активно развернул издательскую деятельность.

Со Львом Денисовым Подобед жил душа в душу, даже сам лично, не взирая на преклонный возраст свой, вставал к набору. Выходили из типографии Подобеда многочисленные листовки и воззвания к крестьянам с призывом поддержать Временное правительство, терпеливо ожидать разрешения земельного вопроса Учредительным собранием и не верить зову большевиков о самовольном захвате земли

В начале декабря 1917 года обе типографии в Старом Осколе были национализированы Советом.

В настоящее время от старых типографий сохранился один лишь прямоугольный литографский камень. Его иногда используют при ручном тискальном станке для нанесения краски на набор.

 Но какова же была техника в прошлом?

С 1873 года и до 1902 года типография была оборудована несколькими ручными станками.

В 1902 году Подобед открыл свою типографию, оборудованную двумя плоскопечатными машинами. Это встревожило Попова: он не мог выдержать конкуренции против машин, опираясь на ручные станки. Собрал средства, приобрел машины.

Накануне первой мировой империалистической войны типография Попова уравнялась технически с типографией Подобеда: было в действии два ручных печатных станка, две плоскопечатных машины немецкой фирмы «Аугсбург», один литографский камень.

При наличии такой техники продолжала типография работать и после революции, печатая различные газеты («Набат», «Меч свободы», «Известия Старооскольского Совета» и другие), воззвания, бюллетени. Бывший наборщик типографии товарищ Акинин Николай Иванович рассказывает: «В семнадцатом году типография была завалена бюллетенями. Их так много, со списками кандидатов от разных партий, что и трудно было подсчитывать. Из типографии бюллетени выдавались по весу на пуды и берковцы».

Печатала тогда типография избирательные документы и воззвания для нескольких уездов, для войсковых частей, различных многочисленных общественных организаций. Тогда цензуры почти не было, стеснения не было...

Летом 1919 года старооскольская типография обслуживала нужды XIII-й Красной армии. Акинин Н.И. в своих воспоминаниях об этом времени писал: «В мае 1919 года вся комсомольская организация была мобилизована. Из собранных со всей губернии комсомольцев создали в Курске две дивизии войск. Я получил назначение в 42-ю дивизию 13-й Армии, работал в Политотделе в качестве типографского наборщика. Политотдел летом 1919 года находился на станции Голофеевка. Издавалась газета «Красный воин». Типографское оборудование, взятое в Старом Осколе, находилось в вагоне. Приходилось печатать газету и в Старом Осколе, в типографии, где застала меня революция...»

 Это подтвердил также боец 42-й дивизии Павел Петрович Дерябин. Он рассказал, что в 1919 году, когда пришлось под натиском белых оставить Старый Оскол, Усовнархоз эвакуировал типографию вместе с другим своим имуществом в Москву, сдал на хранение товарной конторе железной дороги на Рогожской заставе.

Лишь в 1920 году типография была возвращена в Старый Оскол. до 1928 года она выполняла заказы государственных учреждений и предприятий, печатала различные бланки, формы отчетности, «Записные книжки», «служебные записки», «Поручения», этикетки для кондитерских изделий, вин и др.

В 1929 году был создан Старооскольский округ в ЦЧО, начала выходить окружная газета «Путь Октября» (кончился трехлетний перерыв в выпуске старооскольской газеты, типография снова погрузилась в газетную работу).

При реорганизации округов в 1930-1931 годах в Старооскольской типографии печатались газеты нескольких районов, в том числе Старооскольского, Велико-Михайловского, Боброво-Дворского, Ястребовского.

В 1933-1934 годах Старооскольская типография печатала, кроме Старооскольской газеты «Путь Октября», газеты Политотделов МТС Старооскольской, Пушкарской, Ястребовской, а также газеты Политотдела строительства железной дороги Москва–Донбасс, транспортной многотиражки Старооскольского железнодорожного узла, многотиражки Старооскольской организации профсоюза работников торговли

Осенью 1941 года, когда в Старом Осколе разместились Курские областные учреждения, выход газеты «Путь Октября» был приостановлен. В типографии печаталась уменьшенным форматом областная газета «Курская правда». Кроме того, здесь печатались две военных газеты: дивизионная и газета 40-й Армии.

В связи с продвижением немцев к Старому Осколу, началась отсюда эвакуация весьма поспешно. 1-го июля 1942 года оборудование Старооскольской типографии было вывезено в село Шаталовку, в тридцати пяти километрах юго-восточнее Старого Оскола.

Намечалось продолжать издание «Курской правды» в этом селе, отрезанном от всех железных дорог.

Вскоре Шаталовка оказалась в тылу немецких войск, а все имущество и оборудование Старооскольской типографии было кем-то уничтожено в Шаталовке.

В здании Старооскольской типографии в городе к моменту оккупации немецкими войсками оставалась малопригодная плоскопечатная машина. Старые шрифты («Гарт») были закопаны в ящиках в подвале типографии.

Кто-то предательски выдал машину и шрифты оккупантам. На этой базе стал издаваться в Старом Осколе фашистский листок «Новая жизнь», существование которого было прекращено Советскими войсками, освободившими Старый Оскол от фашистских оккупантов 5 февраля 1943 года.

В период оккупации был почти совершенно разрушен наборный цех типографии (одноэтажный), сильно пострадало двухэтажное здание печатного цеха

В полуразрушенном здании небольшой коллектив типографии, пользуясь отвоеванными у фашистов шрифтами и машиной, начал печатать газету «Путь Октября», которая до настоящего времени издается на четырех полосах тиражом 4000 экземпляров.

К 1950 году Старооскольская типография была в полной мере восстановлена, за исключением цинкографии. В 1957 году открыта и цинкография.

Если в дореволюционной России не было ни одного завода полиграфических машин, приходилось все оборудование типографии привозить из-за границы, то в настоящее время сложнейшая полиграфическая техника изготовляется на отечественных советских заводах.

Это позволило быстро укомплектовать Старооскольскую типографию быстроходными плоскопечатными машинами, бумагорезальным полуавтоматом, проволокошвейной машиной.

С марта 1956 года введена в действие наборная строкоотливная машина «Линотип».

В Старооскольской типографии не только печатается районная четырехполосная газета «Путь Октября», но и накапливается опыт печатания изданий книжно-брошюрного характера: Сборник трудового законодательства для Министерства Торговли (Тираж 1500 экз., формат а-5, стр. 64), «Учёные записки» Старооскольского пединститута, том 1, тираж 300 экз. и др.

С ростом механизации резко увеличилась производительность труда. Например, вручную рабочий набирал за смену 13.000 печатных знаков, а при «Линотипе» выработка достигла до 55.000 печатных знаков при наборе газетной строки, до 75.000 печатных знаков при наборе книжной строки.

Возможности типографии сильно возросли при вводе в действие цеха типографии в конце 1957 года. В частности, изжита задержка в работе из-за клише, выполняемых раньше для Старого Оскола в Москве и других городах страны.

 

Евгений Белых для Кавикома