KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

 

 

 

Схема боевого пути 22 гв. Воздушно-десантного полка к Днепру, место форсирования и создания плацдарма на правом берегу. Составлена автором Н. Белых.

 

 

ТРЕУГОЛЬНИК ШВЕЙНЕЛЯ

 

В пылающей и дымной Решетиловке полк даже не остановился, прошел еще двенадцать километров до хутора Кузьменки. Вернее, не шли, а ехали: немцы в своем поспешном бегстве бросили табуны лошадей и сотни повозок, так что полк превратился в своеобразный петровский «корволант», в ездящую пехоту.

Солдаты ехали на повозках, гарцевали верхами. Немцам не было спасения: их нагоняли в поле, били в балках, лощинах и оврагах, нападали с флангов на отступающие колонны, жгли их обозы и машины.

Население Кузьменки (Здесь полку разрешили привал), обрадовались появлению первых красноармейских подразделений, натащило всякой всячины: арбузов, лепешек, дынь, молока, яблок и груш.

 

Плача и смеясь от радости, женщины обнимали солдат и офицеров, предлагали лучшие места в хатах, лучшие куски на хлебосольном столе.

 

Обедая в одной из хат, Шабуров услышал женский гам за окном, выбежал на крыльцо. Человек тридцать женщин колотили возле колодца какую-то длинноволосую черноглазую красавицу с накрашенными губами.

 

– Что вы делаете? Бросьте!

 

– А як же? – оправдывались женщины, не выпуская избитую из круга. – Вона, сука, червонармийца облаяла. А до вашего прибутья нимца кохала. Ось, яка вона! Геть видциля, геть! – грозно закричали женщины на черноволосую, когда она попыталась было жаловаться Шабурову. – У тоби на душе пьятно, бисова баба…

 

… С часок удалось Шабурову вздремнуть на широкой деревянной кровати, которую здесь считали очень важной кроватью: на ней, по рассказам, притворившись тифозно-больным, отлеживался однажды от немецкой погони легендарный украинский партизан Калашников.

 

Мы называем его «легендарным», сомневаясь в историчности этого человека, иначе бы мы знали о его реальных действиях, а не только о фантастических приключениях Калашникова.

 

Рассказ одного старика, что за несколько месяцев до прихода Красной Армии на Украину немцы истребили весь партизанский отряд, за исключением счастливо убежавшего Калашникова, навел даже Шабурова на мысль: «Не был ли «Калашников» ловким немецким агентом, игравшим для немецкой разведки роль «Троянского коня» в украинских партизанских отрядах и вообще в украинском подполье?»

Письмоносец Сирота, догнав полк, начал раздавать письма и газеты. Шабурова он прикрыл одной из газет, чтобы не беспокоили падавшие с потолка прусаки. Он любил Шабурова, этот голенастый остроносый парень с серыми бегающими глазами и виляющей походкой. Но случайно кончик газеты попал в нос спящего. Щекотнуло. Шабуров звонко чихнул и пробудил сам себя.

 

В голове шел трезвон, в глазах резало. Но запах газеты, и ее шуршание всегда были для Шабурова целительным бальзамом. Он свесил ноги с кровати, начал читать, протирая глаза мякотями ладони.

 

«…Части 8-й английской армии достигли места, откуда виден Неаполь, окутанный дымом пожаров. К северу от Салерно части 5-й армии непрерывно продвигаются… Войска союзников контролируют все три дороги, идущие от Салернского до Неаполитанского залива… Вся западная часть острова Корсика находится в руках французов…

 

Газета «ПМ» в Нью-Йорке поместила статью одной турчанки, которая в августе проездом находилась в Германии на пути в Соединенные Штаты. В статье говорится, что Берлин кажется мертвым городом. Многие здания сожжены и разрушены. Берлинцы выглядят усталыми. Они озлоблены и замкнуты… В городе царит тяжелая, угрюмая атмосфера…

 

В Англии вышла из печати книга популярного английского писателя Джона Б. Пристли «Затемнение в Грэтли». В книге, устами английского инженера Нейлэнда, ставшего контрразведчиком. Рассказано о деятельности шпионской немецкой организации в Англии под руководством немецкого полковника Феликса Роделя и при содействии английского полковника Тарлингтона, выставлявшего себя на митингах за чистокровного английского патриота, а в действительности он дал приют немецким шпионам в своем доме.

 

Нейлэнду удалось это разоблачить, но Тарлингтон, чтобы избежать суда, покончил с собой. На суде выступил Нейлэнд. Обращаясь к имени английского аристократа-полковника Тарлингтона, Нейлэнд сказал: «… Ваш недостаток, Тарлингтон, – это спесь. Вы всегда помните, что вы – привилегированная особа, ничего общего не имеющая с чернью… Ваша жена хвастает, что ежедневно моется в парном молоке, а в вашем доме есть зал для демонстрации кинокартин для вашей семьи. Вы не думаете о том, что есть у народа, за счет которого моется в парном молоке ваша жена? Вы ненавидите демократию и все честное, связанное с ней… Вы душите это честное всеми средствами, в том числе клеветой, подлогом, лжесвидетельством пьяненьких корреспондентов и подличающих следователей прокуратуры. От этого проистекает все остальное… Когда Гесс прилетел в Англию, он рассчитывал на таких людей, как, как вы… Ваша военная программа состоит в том, что для сохранения желательного вам нужно, чтобы народ не выиграл войну, а фашисты не проиграли ее… И вы являетесь… Квислингом…»

 

Шабуров вздохнул, задумчиво свернул газету вчетверо, положил в полевую сумку. «Сколько этих Квислингов там и здесь? – подумал он, вспоминая многих из известных крикунов до войны, спрятавшихся теперь за Уральский хребет от войны. – Они появляются уже и сейчас наружу, будут действовать против нас и потом, после войны. Может быть, они даже страшнее открытых врагов: с этими мы и воюем в открытую, но что можно будет сделать Квислингу с партийным билетом в кармане и с необъятной властью в его руках?»

 

…………………………………………………………………………………

… Ночью совершали марш преследования немцев, которые бежали весьма энергично: пришлось пройти по дороге южнее Миргорода сорок пять километров до Корниенки. Захвачены сотни пленных. И все опрошенные твердили унылыми голосами, как удоды африканские, что «Германская армия отступит до своей границы на Днепре, а Днепровский вал русские не одолеют».

 

… В полдень заняли село Большие Брусы. У колодца солдаты пили воду, умывались.

 

Крадучись, нерешительно из-за плетня вышел старик.

 

– Здорово булы! – поприветствовал, поднял шапку над лысой головой, сконфуженно спросил: – Бачу, уси парубки русски, а дежь вони, американьци?

 

– Дела идут, дедушка. Но зачем это вы про американцев спрашиваете?

 

– Та як же, слухи шли…

 

Он рассказал, что газеты писали, будто всех русских солдат немцы убили до единого, пришлось Сталину нанять американских солдат, а расплачиваться за это обещано Украиной…

 

Слушая старика, солдаты хохотали. Но он оставался серьезным, проверял ощупью и вопросами, испытывал и как мускулы, и как оружие, знают ли солдаты, где Курская область находится и где Березники?

 

Старик рассказал, что он всю Россию изъездил, изведал в довоенную пору, с геологами ездил и сам по себе природу пытал. Под Кременчуг немцы его гоняли, в Полтавскую область, на строительство укреплений. Там, в одном месте, железная руда попалась, так старики то место в уборную превратили, всю местность загадили, чтобы немцы о железе не пронюхали, собаки. Железо для Советской власти годится, зачем же ее немцам указывать.

 

Наконец, старик осмотрел марку оружия с отечественной маркой, удовлетворенно улыбнулся:

 

– Гарно, гарно. Ай, нимцы, ай, бисы, як брехали?! Да це ж все русско, все наше. От русских нимец и тикал, як скипидаром ему голое место намазали. И злы, як бисы, на бугая верхом чиплялись…

 

В ночь полк двинулся в Кременчугском направлении через Вербки, Павловку, Сидоры, Плеховщину, Петрашевку. В два часа дня вступили в Броварки, откуда двинулись по новому маршруту: Шушваловка, Лебеховка, Малый Жовнин, Клищинцы.

 

Везде минные поля, переправы порваны, дорог нет. Форсировали вброд речку с загадочным названием «Сула» (Намек на имя римского диктатора I-го века до нашей эры), сосредоточились к шести утра в районе села Бучины.

 

Все тонуло в молочно-белом густом тумане. Потом засияло солнце, в небе появились и непрерывно блуждали пузатые «рамы» (фашистские самолеты-разведчики «Фокке-Вульф»).

 

… Внезапно дивизию вывели в армейский резерв. Полк прошел по шоссе, через Матвеевку, сосредоточился в Первомайском. Штаб дивизии – в Старом Ковре. 5-я и 7-я дивизии вели бои в районе Черкассы.

 

Жители разрушенного поселения размещались в шалашах и ямах, солдаты – в окопах и траншеях, разрезавших вишневые сады и белые саманные стены хат с черными провалами вышибленных окон и дверей.

 

Под вечер небо затянуло облаками, прекратились налеты авиации. Жители немедленно снова закопошились у сожженных хат: бабы обмазывали стены глиной, мужики настилали проваленные потолки, ребятишки тащили к хатам хворост, навоз, глину.

 

Белокрылые куры бойко рылись в навозе, дрались за червей. За грядками пожелтевшей высокой кукурузы горласто кричали гуси, которым немцы не успели оторвать голову.

 

Неподалеку от палатки Шабурова, присев на грядку арбы, раненый солдат рассказывал о сегодняшнем утреннем бое за Кременчуг.

 

– Так вот я себе и записал в книжку, – сказал солдат. – Утром 29 сентября 1943 года с боем освободили Кременчуг. Потерял я в этом сражении три пальца на левой руке, осколком мины срезало…

На завалинке полуразрушенной хаты светло-русый сержант Кушнарев, сняв наушники радиостанции, играл на баяне и что-то напевал о своей молодой жене, с которой разлучила его злодейка война.

Звуки баяна брали за сердце. Шабуров вслушивался в них, невидящими глазами глядел в карту предстоящего боя. Напротив него, также задумавшись, сидел с карандашом и линейкой старшина Логвинов. Он вздыхал, потом из глаза скользнула по смуглой щеке непрошеная слеза.

 

– Крепись, товарищ! Близка победа, – встрепенулся Шабуров и похлопал старшину по плечу. – Но за нее еще драться надо… И, конечно, не слезами. Как дело со скелетом карты?

 

– Готовлю, товарищ капитан, сейчас будет! – быстро встал Логвинов. – Простите, сердце баян растревожил…

 

– Да, сердце, конечно… Сердце – сложная штука… Я не осуждаю за волнение, сам волнуюсь. Но что поделаешь, надо готовиться к бою… Я пройду в батальоны, а вы тут, пожалуйста, скелет карты… Остальное я сам нанесу…

 

… Вечером покинули Первомайское (Бахмач), ринулись через Жовнин, Николаевку, Мозольевку к Пронозьевке… Здесь хворостяные плетни, вишневые сады с разбитыми машинами в них и с поломанными деревьями, опаленные пожаром безверхие хаты с закопченными стенами.

 

Продолжение 1 следует...

Евгений Белых для Кавикома