KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

Так и мы, вопреки здравому смыслу и не без оригинальности, завели традицию кормить зимой птиц. Добротная деревянная кормушка много лет вывешивалась на дереве под окном и дразнила кошачьих. Надо отдать должное  жителям  двора – большая их часть радовалась  чувству единения с природой, кормушку почти не ломали и лишь иногда подозрительно, с ленинским прищуром, интересовалась: «А они вам чо, яйца несут?» Идиллия длилась много лет, и завершилась неожиданной фразой «Вот пи****сы!», которой я прикусил язык прямо при женщинах и детях. И было отчего: на осиротевшем дереве унылые воробьи как-то неубедительно чирикали: «Чо? Где? А если найду? Попрыгай!» Подгоняемый пронзительными птичьими взглядами, я сделал новую семейную реликвию и водрузил на старое место. Впрочем, ненадолго. На следующее утро сакраментальная фраза прозвучала вновь, а я окончательно убедился в том, что пи****сы –  это те, кто покушается на семейные ценности. 

Подушный опрос населения вызывал только нетолерантные реплики, и лишь  новый жилец и чуждый местному бессознательному элемент, среагировал иначе: «А чо вы за безобразие устроили? Творите чо хотите! Я раз вашу кормушку срезала и выкинула, так вы ничо не поняли! Новую повесили! Машины ездят, мусорки шумят, а тут ещё и воробьи!»  Напрасно я взывал к мудрости и объяснял, что город  – это место компактного проживания,  проще сперва договориться и только в особых случаях переходить к мордобою. Договариваться или возвращать кормушки соседка отказалась наотрез, поэтому в действие был введён план «Бэ» - дать понять соседке, что я хуже, чем птицы. 

 Разговор  заладился сразу, и после недолгих реверансов мы перешли к конструктиву:

- У вас такая хорошая мама, а вы такая сволочь! – восклицала соседка.

- А вы – воровка! – мстил я за маму.

- Я не воровка! Я срезала вашу кормушку и выкинула, а вы ни-че-го не поняли!  – задыхалась от возмущения старушка  и захлопывала дверь. Я периодически вежливо теребил звонок,  чтобы продолжить общение.  Раз в пятнадцать минут дверь открывалась с обещанием вызвать полицию.

- Да-да, вызовите, пожалуйста, и скажите, что вы украли мои кормушки.

- На них не написано, что они ваши!

- Но на них также не написано, что они ваши.

- Вы истеричка!  - и дверь вновь захлопывалась.

Следующие полтора часа могли вызвать острую зависть у Малахова: мы ставили друг другу диагнозы и обвиняли в преступном сговоре, сломали дверной звонок и договорились, что я могу в отместку стащить их коврик, но ничего возвращать и возмещать мне не будут. В конце концов, цель была достигнута  -  соседка убедилась в том, что от меня вреда больше, чем от пернатых. И вызвала полицию, чтобы они забрали «это» с её площадки.

Полицейские сработали, как всегда, плохо. Не смотря на то, что на меня им указывали сурово и убедительно, как указывают на лужицу провинившемуся котёнку, служивые покряхтели и велели собираться всем. Потому что без светлой головы участкового при резонансных делах о порче кормушек – никак. Звонок уже зарегистрирован, соколы уже прилетели, и цепляться пятками за паркет уже поздно. Всех ждут гостеприимные коридоры ОВД.

Не успела часовая стрелка сделать и пол-оборота, как  участковый освободился  и для нас,  наконец-то, нашлось по стулу в разных кабинетах. Тут надо отдать должное профессионализму и фантазии нашей полиции. Их инстинкт по охране покоя и порядка внутри ОВД значительно превосходит материнский. Пока где-то рядом пугали воинственную старушенцию, я поспешил заверить, что никаких претензий к ней не имею, от полиции ничего не хочу, и мы всё уладим сами, по-соседски. Да и повод-то смешной – пара кормушек! Это точно, ласково посмеялся вместе со мной участковый и стал под протокол убеждать меня, что ничего не было,  я сам в этом виноват и от помощи ОВД категорически отказываюсь. К слову, нам есть чем гордиться! Андре Бретон со своим «Мышеловки души тушили калорифер белого меридиана таинств»  стал вдруг намного понятней и вообще смотрелся бледно рядом с мощным сюрреалистическим даром простого работника МВД. Чего только стоили вменённые мне в вину воробьи, в зимнюю морозную полночь прилетающие глумиться над соседями, и нарушающие тем самым административный кодекс. И это при отягчающем отсутствии у меня свидетелей того, что коварные пернатые хулиганством не занимались. Когда участковый уставал от меня, он шёл утомлять старушку.  

Жирную точку в расследовании поставил начальник. Во-первых, он уничижительно посмеялся над моими кормушками. Потом авторитетно объяснил, что моя собственность без  охраны сразу становится общественной и в этом свете рациональней, например, не покупать велосипеды, а подбирать их бесплатно у подъездов, супермаркетов или на пляже.  И окончательно вбил гвоздь во все мои невысказанные претензии заявлением, что у меня на квартире мой отец организовал алкогольный притон, а я об этом не знаю только потому, что всю свою жизнь прожил в другом месте. Известие о давней смерти моего папы и прописка в последнюю четверть века по одному адресу лишь чуть заметно всколыхнули досадой суровый лик и тут же спасовали перед профессиональной памятью полицейского. Посрамлённый покинул я кабинет под небрежный жест начальственной длани. Только участковый попытался успокоить меня, терпеливо объяснив, что под кормушкой следовало посадить на цепь собаку.

Свобода встретила свежестью зимнего дня. Впереди маячила спина освобождённой соседки. Она неловко перебирала ногами, озиралась в поисках остановки и слабым голосом взывала к прохожим о помощи.  «Хапнула бабушка горя», - кольнула совесть и я помчался  зарабатывать карму.

- Давайте я провожу вас до остановки, - осторожно начал я.

- Мне в полиции сказали, что вы меня не тронете! – отпрыгнула старушка.

- Просто хочу проводить вас до остановки, -  я поднял руки и показал, что не вооружён.

- Вы же не пойдёте медленно – проворчала она.

- Почему же, пойду. Вы себя, похоже, плохо чувствуете – пристроился я к её шагу.

- Да, - тихо согласилась старушка и схватила меня за локоть, - если бы я знала, что это ваша кормушка, я бы её никогда не тронула.

- Да какая разница, чья она. Я до сих пор возмущён вашим поступком,  - так же тихо и ласково ответил я.

- Вот только не надо мне сейчас никакой негативной энергетики - у меня и так сердце болит, - посетовала она и засеменила рядом.

Так и шли мы,  Стеша с Микешей,  когда нас догнал участковый.

- Он меня до остановки провожает! – кинулась на мою защиту потерпевшая.

Участковый поднял руки и показал, что не вооружён.  Взгляд его говорил, что мы тоже можем работать в ОВД или каком-нибудь другом цирке. А нужна ему всего лишь бумага, о том, что со мной «проведена профилактическая беседа … из-за недопонимания с соседкой».  Может кто-то и усомнится в душевности участковых, только не я после такого жизнеутверждающего документа!

А кормушку новую повесили, чуть в сторонке. Потому что добро, оно всегда! С соседкой больше не видимся и не ругаемся. Но мы теперь надолго рядом и всё у нас впереди.

 

Zhyvotnoe, специально для Kavicom.ru