KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

«Церковь засыпана зерном до отказа»

Цепь событий, предшествовавших закрытию висловской церкви, напоминает сюжет сказки про то, как лисичка обманным путем выселила зайчика из его избушки. В роли хитрой лисы тут выступает Мелавский спиртзавод.

В сентябре 1937 года церковный совет храма в селе Вислое по настоянию местных властей заключил договор с промкомбинатом Мелавского спиртзавода на аренду церковного помещения. По условиям договора здание храма ровно на один месяц (и не более) превращалось в хранилище зерна. Богослужения на это время переносились в дом, где квартировал священник. Однако, получив в свои руки ключи от церкви, руководство спиртзавода напрочь забыло о договоре. Ни через месяц, ни через год храм верующим возвращен не был.

Церковный совет забил тревогу. Переговоры с дирекцией завода к положительным результатам не привели. Товарищ Голубятникова, заключавшая договор от имени предприятия, неожиданно заявила, что церковь засыпана не зерном спиртзавода, а «хлебом государства для голодающих».

Весной 1938 года верующие зазвонили во все колокола. (Конечно же, в переносном значении этого слова, так как в реальности на колокольню никого не пускали). Были дни, когда церковный совет храма отправлял заявления сразу в несколько инстанций: в райисполком, в культовую комиссию облисполкома и во ВЦИК на имя «всесоюзного старосты» М.И. Калинина. Верующие требовали от властей… исполнения сталинской Конституции, даровавшей гражданам страны советов свободу совести, и ожидали «законного распоряжения очистить церковь».

Такое распоряжение пришло из Москвы в Курск. Курский облсовет в свою очередь попросил Ясеновский райисполком сообщить «соображения по этому вопросу». 16 марта 1938 года предрайсполкома Слепцов и секретарь Ватанин сообразили следующее: «Висловская церковь засыпана зерном до отказа и когда зерно будет отгружено, зависит от колхозников и жителей. А в данный момент население не протестует против хранения зерна в церкви.

Наряду с этим среди населения ведется усиленная массовая работа по закрытию этой церкви».

«В селе негде разместить клуб»

Не дождавшись возвращения храма, висловский церковный совет отправил в Москву новую жалобу. В ней сообщалось, что завод-арендатор не только нарушает сроки договора, но и допускает порчу церковного имущества.

23 мая заведующий общим отделом Ясеновского райисполкома А.И. Часовских совместно с председателем Висловского сельсовета Н.А. Веретенниковым «произвели проверку по жалобе общины верующих». В составленном по итогам проверки акте они записали: «Установлено: со стороны верующих церковное помещение здадено /так в оригинале – примечание автора/ в арендное пользование Мелавскому спиртзаводу под засыпку зерна». Выяснить что-либо о поломке церковного инвентаря проверяющим «не представилось возможности, так как ключи от замков находятся у дирекции завода». Обойдя вокруг храма, Часовских и Веретенников заметили, что «несколько оконных листов выбиты неизвестно кем». В конце акта проверяющая комиссия вынесла вердикт: «Необходимо обязать дирекцию указанного завода освободить церковное помещение».

Казалось, справедливость восторжествовала на всех уровнях власти: всесоюзном, областном и местном. И завод действительно начал потихоньку вывозить зерно из храма, объяснив свою задержку производственными трудностями (вынужденным простоем из-за нехватки угля). Но к середине лета никто и не подумал возвращать ключи от храма верующим. Церковный совет вновь отправил жалобу в Москву. Москва потребовала ответа у Курска. Курск – у Ясенков.

15 августа Ясеновский РИК телеграфировал в Курский облисполком: «Освободить указанное помещение от засыпанного зерна не имеем возможности, тем более, что в настоящее время поступает зерно нового урожая.

При первой возможности помещение будет освобождено».

Вроде, как и совесть у властей чиста, и церковь не свободна.

Словом, и в начале 1939 года прихожанам висловской церкви приходилось ютиться в доме, где квартировал батюшка. А тем временем районный финансовый отдел прислал на имя церковного совета извещение, в котором требовалось уплатить государству круглую сумму - налог за церковное строение и земельную ренту. Община верующих обратилась с жалобой в ОблФО и попросила возложить ответственность за уплату налога на Старомелавский спиртзавод, полтора года без зазрения совести пользующийся церковным зданием. К марту 1939 года зерна в храме уже не было, но богослужения в нем не совершались. Ключи по-прежнему находились в руках спиртзавода, а райисполком и не думал способствовать возвращению храма верующим. Наоборот, секретарь РИКа Соболев в очередном отчете перед Облисполкомом так обрисовывал ситуацию, сложившуюся вокруг затянувшегося конфликта:

«Здание церкви в с. Вислое из-под зерна освобождено. Трудящиеся сейчас проводят сбор подписей по закрытию церкви. Уже собрано подписей более трехсот. Это здание колхозники села Вислое хотят переоборудовать под клуб, так как в селе совершенно нет помещения, где бы можно было разместить клуб.

Община верующих в Райисполкоме не регистрировалась, поэтому таковой юредически (так в оригинале – примечание автора) нет, и претензию на здание церкви имеют 2-3 лица».

Секретарь райисполкома лукавил. Лиц, для которых храм был важнее клуба, в Вислом имелось предостаточно. Но наибольшую активность по защите церкви развернули несколько активистов, входящих в состав церковного совета во главе с его председателем Яковом Дмитриевичем Кистеревым. Под большинством жалоб свои подписи ставили Андрей Иванович Костромин, Федор Васильевич Масалов, Н.В. Скоробогатов, Ананья Азарова. А Феодора Силкина (или Федориха, как ее называли в селе) даже ездила в Курск хлопотать за церковь. Это было 3 июня 1939 года. В Облисполкоме товарищ Козлов лично заверил Силкину, что храм в Вислом не закрыт и поэтому беспокоится не о чем. Каково же было ее удивление, когда вернувшись в родное село, она уже увидела церковь без крестов. А внутри храм был очищен не только от зерна, но и от икон.

Видимость законности, предшествующей процедуре упразднения прихода, была создана. Под просьбой о закрытии церкви стояло 74% подписей от общего числа проживающих в Вислом. О том, что многие подписи вносились в ведомость заочно, что часть подписей принадлежит несовершеннолетним, подписавшимся под давлением учителей, умалчивалось.

Кроме того, в материалах по закрытию храма говорилось, что «молитвенное здание находится с 1936 года в бесхозном состоянии».

8 июня 1939 года церковный совет отправил новое заявление в Курский облисполком с просьбой выслать справку о том, что храм в Вислом не закрыт. Но постановление о закрытии этой церкви было принято на областном уровне еще 7 мая. 16 декабря его утвердили в Москве.

Тушили цигарки о лики святых

Священника закрытого храма отца Василия Емельянова вызвали в местные органы власти и отчитали за то, что он проводит в селе агитацию за открытие храма. Под угрозой ареста ему было предложено убраться из села. Около двух лет батюшка избегал распахнутых объятий НКВД. Он совершал крещения, отпевания, прочие требы на квартирах. Священник Василий Емельянов был арестован в Старом Осколе летом 1941 года и обвинен в распускании слухов о том, что церкви в СССР закрывают, а священников арестовывают.

В период немецкой оккупации во многих селах храмы были открыты. В Вислом открывать уже было нечего. Церковь успели разрушить до начала войны. Разрушали варварски. Угрюмые мужики разрубали топорами иконостас. Во время перекуров тушили цигарки о лики святых. Какие-то иконы женщинам удалось отвоевать. Но большая часть церковной утвари погибла. Часть бревен районные власти перетащили в Сосновку и использовали для строительства клуба, который вскорости сгорел.

Памятный крест – в Вислом, храм – в Котово

Сегодня в Вислом не всякий местный житель может точно указать место, где находился храм. Но Иван Петрович Камардин хорошо помнит и месторасположения разрушенной церкви, и последнего священника. Тетя Аксюта, крестная Ивана Петровича, была певчей в церковном хоре и брала его с собой на службы. Особенно ярко запомнился водосвятный молебен на Крещение. Все из храма шли «на Иордань» - под Белую гору на берег Убли. В те годы река эта была куда шире и глубже, чем теперь. Хватало ей силы и мельницу водяную крутить. Сейчас же воды заметно поубавилось. Берег метров на шесть сузился.

На Крещение всегда мороз был, но он никого не пугал. На молебен собиралось множество народа. Отец Василий отличался высоким ростом и, стоя с крестом у проруби, возвышался над молящимися. Иван Петрович еще вспоминает, как кто-то во время молебна крикнул: «Отойдите от батюшки, а то лед отломится!». Все отшатнулись назад, и священник остался один на краю полыньи…

Где именно был расстрелян узник новооскольской тюрьмы Василий Николаевич Емельянов, нет данных. Своеобразным памятником пострадавшему за веру священнику мог бы быть памятный крест в селе Вислое - на месте последнего храма, в котором он служил.

А на родине отца Василия в селе Котово 25 июля 2007 года архиепископом Белгородским и Старооскольским Иоанном был освящен закладной камень на месте строительства нового храма. Один из инициаторов этого строительства – Александр Михайлович Помельников, внук родной сестры священника Василия Емельянова.

Автор текста - Владимир Русин, священник

Текст ранее скорее всего был опубликован