KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

 Пару лет назад сидя в стоматологическом кресле, размышлял о всякой чепухе, типа загробной жизни. Пока доктор сверлил и пдлмбировал зуб, в моей голове возник набросок начала истории. Придя домой, набил пару вордовских страниц. Но так как у меня и так целый ворох незаконченных проектов, на этом дело и закончилось.

 Но вот Странник со своими зубами напомнил тот случай. Набросок отыскал и выкладываю. Может, у кого-нибудь возникнет желание продолжить прямо здесь. Может, даже у меня.)

                                                                                                               ххх

   - Черт, что за чепуха? Почему нифига не видно?
 - Я не черт. А ничего не видно, потому что ничего нет.
 - Не понял. Ты кто?
 - Архангел в пальто.
 - Что за нафиг? Где я?
 - Нигде. Пока нигде. Сейчас будем разбираться, куда тебя отправить.
 Перед глазами какая-то непроницаемая белесая муть. Пытаюсь осмотреться вокруг, но голова не поворачивается. Все тело отказывается повиноваться. Вообще такое ощущение, будто тела и нет вовсе.
 Пытаюсь вспомнить, что со мной произошло. Помню, что вечером поехал к Мишаке в баню. Но пить там не пили. Домой вернулся часов в десять… Какие-то неприятные ассоциации связаны с возвращением домой… Что-то было нехорошее. Поругался с женой? Вроде нет. Что же тогда?
 Так-так-так, кажется припоминаю… Ага. Вот я захожу в подъезд, вызываю лифт и слышу этажом выше какое-то непонятное шуршание. Прислушиваюсь. Шуршание стихает и раздается характерное журчание.
 Ну, с-сука, давно я мечтал поймать хотя бы одного ссыкуна и свернуть ему шею. Гонимый злым охотничьим азартом бесшумно шагаю через две ступени. Ни на втором, ни на третьем этажах лампочки не горят, потому на площадке между ними у мусоропровода почти кромешная тьма. Но я все же различаю спину ссыкуна и бросаюсь на него. Краем глаза успеваю заметить какое-то движение сзади, на лестничном пролете, поднимающемся выше, но не обращаю внимания. Слету бью паршивца ногой в поясницу так, что тот влипает в трубу мусоропровода. Хватаю его за довольно длинные волосы и с силой прикладываю об эту же трубу лбом. В это мгновение мой собственный затылок взрывается резкой болью, и сознание меркнет.
 Больше ничего не помню.
 Похоже, этот ссыкун был не один, и я, потеряв в азарте осторожность, заработал по затылку каким-то тяжелым предметом.
 Значит, теперь я нахожусь в больнице.
 Но почему совершенно не ощущаю свое тело? Неужели мне перебили позвоночник, и я теперь на всю жизнь останусь прикованным к кровати инвалидом? При этой мысли ужас охватывает сознание. Но тут же возникает другая мысль – почему ничего не вижу? Если бы ослеп, то, по идее, должна быть темнота. А передо мной белесая муть, вроде бы даже слегка светящаяся. Разве такая слепота бывает?
 И кто этот мужик, который со мной разговаривает? Доктор? Он кажется говорил, что собирается меня куда-то определить? Вероятно это хирург из травмпункта. Они там все такие грубые, ведут себя с пациентами, словно с каким-то быдлом. Уж я-то знаю – в молодости частенько попадал туда с порезами и переломами. И всякий раз эти травматологи были уверены, что пациент обязательно пьяный. Посмотрел бы я, какими трезвыми будут выглядеть они, если заехать по голове битой, или выпустит литр крови из пореза на бочине? Зачем вообще идти в доктора, если относишься к пациентам с таким презрением? Разве что, из садистских побуждений.
 - Доктор, - обращаюсь к невидимому мужику, - что со мной?
 - Доктор, говоришь? – хмыкает тот в ответ. – Ну что ж, можно и так назвать. Пожалуй, мне подойдет роль терапевта. Итак, к какому коллеге тебя дальше направить, а? Какой, скажи, курс лечения тебе прописать?
 Озадаченный таким вопросом, молчу.
 - Посмотрим, какое твое деяние было последним, меж тем продолжает доктор. – М-да. Убил человека. И за что же? За то, что тот справлял естественные надобности. Значит ты решил запретить человеку делать то, что предписал ему Создатель? Ты поставил свою волю выше воли Создателя? И как, по-твоему,  должен жить человек, не справляя естественных надобностей? Ты сам-то так пробовал?
 Что за бред несет этот доктор? Доктор ли? Может, я в дурке, а это сосед по палате? А как я сюда попал? Не угрохал ли я и правда того зассанца? Кстати, откуда сосед по палате может знать про этот инцидент? И почему, черт побери, я нифига не вижу? Небось, посчитали буйным и накололи какой-то гадостью? Точняк накололи чем-то, что парализует все мышцы, а глаза, вроде бы, тоже являются мышцами, или какая-то их запчасть – вот и не вижу теперь ничего, кроме этой светящейся мути. Хотя, а почему тогда я могу говорить? Язык же тоже является мышцой, или нет?
 - Слышь, мужик, - обращаюсь к соседу, - тебя как зовут?
 - Меня не зовут. Ко мне сами приходят. А я туточки постоянно и бессменно, - пробубнил тот таким тоном, будто чем-то увлеченно занимается, после чего продолжил нести сумасшедший бред: - Та-ак, ну подробно мы твою жисть-жестянку рассматривать не будем, ибо последнего прижизненного поступка вполне хватает, чтобы четко определиться с направлением твоего дальнейшего следования. О, а вот это интересно! Да ты и сам, оказывается всю жизнь желал отправиться по этому пути. Вона чо в своем дневнике написал: «Если есть загробная жизнь, то я однозначно не желаю целую вечность сидеть под райской яблоней и дудеть в арфу». Кхым, дудеть в арфу? Оригинально. Надо будет подкинуть идею коллегам. Ага, читаем дальше: Лучше уж в Аду с чертями веселиться. Ну и хрена, что там раскаленные сковородки? За вечность к любой боли привыкнуть можно. Мазохисты вон и при жизни от нее тащатся. К тому же, я из тех парней, которые, прежде чем самому на сковородку попасть, загонят туда кучу чертей, и только потом залезут сверху погреться». Иш, ты, из тех парней он видите ли. Видали мы тут всяких. Вот возьму и отправлю тебя в Рай. Да посодействую тому, чтобы дудел там в арфу денно и нощно. Из тех парней он, видите ли. М-дя...
  Слушая соседа по палате, я продолжал недоумевать его осведомленности. Неужели в каждую палату дурдома проведен Интернет? А иначе, откуда этот придурок цитирует записи из моего ЖЖ? Если это действительно так, то, оказывается, тут можно жить. Вот только надо научиться держать себя настолько невменяемым, чтобы и парализующую дрянь не кололи, и не выписали раньше времени. А то кто его знает, может, этот идиот прав, и я действительно убил того сыкуна. В дурке с Интернетом по любому лучше, чем на тюремных нарах.
 - Ну что ж, - прервал мои размышления тот, кого я принимал за соседа по палате, - путевка оформлена. Отправляйся для начала в Чистилище.
 - В фигилище, - передразниваю придурка.
 Вдруг туманное сияние начинает стремительно блекнуть и заполняться темнотой. Вместе с темнотой возвращается зрение. Первое, что вижу – в огненных отблесках передо мной стоит ухмыляясь… передо мной стоит…
  Нет, я точно сошел с ума. Даже если предположить, что это мрачное помещение с висящим на цепях огромным котлом, под которым пляшут оранжевые языки жаркого пламени, и есть палата психиатрической клиники, то и тогда я не поверю, что в качестве пациента и моего соседа в ней может содержаться йети. Даже не буду говорить о том, что ни разу не слышал, чтобы йети сходили с ума. Я вообще не слышал, чтобы кто-то ухитрился поймать хотя бы одного представителя этого мифического племени. К тому же, в моем представлении шерсть этих существ должна быть светлой и свалявшейся, а у этого идеально черная и лоснится, как у отожравшегося за лето дикого кота.
 И чего это чудище осматривает меня с такой плотоядной улыбкой?
 Опускаю взгляд, чтобы посмотреть, чего такого интересного этот черный волосатик во мне увидел, и понимаю, что просто-напросто сплю, а весь этот кошмар мне только снится. Иначе как объяснить свойственную привидениям из фильмов-ужасов прозрачность моего тела?
 Поднимаю руки и смотрю сквозь них на продолжающего ухмыляться йети.

- Новенький? Передыху от вас нетути, - хриплым человеческим голосом сетует тот и подцепляет мою полупрозрачную фигуру трезубыми вилами, - Цельную вечность прете и прете. Уже ашни руки устали в кипятке вас полоскать.
 Обалдевший от нереальности происходящего, я никак не отреагировал на вонзившийся в мою тушку трезубец, благо ни малейшей боли не почувствовал.
 Йети-брюнет поднял меня на вилах и, словно сноп сена, перебросил в котел с пузырящимся черным варевом…
 - А-а-а-а! – дикая боль затмила разум и заставила забыть обо всем на свете. – А-а-а-а!
 Я кричал, кричал и кричал. Каждую клеточку моего организма жгло адским пламенем. Единственным желанием было скорее умереть. Такая боль не могла длиться долго. Я просто не мог ее долго выдержать. Я просто обязан был умереть. Я должен был в считанные секунды сгореть, свариться в этом адском котле. Но я не умирал, и боль не уходила. Казалось, этот кошмар длится вечность. И я орал, орал, орал, стараясь криком прогнать невыносимую боль.
 И боль стала уходить. Или нет, боль никуда не делась. Просто я стал к ней привыкать.
 Наконец, настал момент, когда я заткнулся. Заткнулся после того, как появилась мысль: - А чего я собственно ору? Кому?
 Пришла следующая мысль: - Где я? И собственно, кто я?
 Вспомнил черное мохнатое существо, засунувшее меня в котел с кипящей смолой…
 В ужасе выпрыгиваю из адского варева и зависаю над ним, словно привидение…
 Словно привидение…
 Привидение…
 Я привидение!
 А как еще можно объяснить тот факт, что я спокойно вишу в воздухе, а мое дело прозрачно и не имеет четких очертаний?
 Может, я сошел сума?
 Может, нырнуть обратно в котел?
 Последнее пожелание чуть было не исполняется благодаря черному йети.
 - А чой-та ты вылез, а? – хрипит он, появившись передо мной, и пытается нанизать меня на трезубец.
 - Э-эй, чудо, погоди! – резко отскакиваю, а вернее отплываю, в сторону. – Да погоди ты. Давай поговорим.
 Йети оборачивается, словно желая разглядеть кого-то у себя за спиной. Затем снова устремляет взгляд на меня.
 - Ты енто с кем сейчас разговариваешь? – нахмурив шерстяной лоб, вопрошает он.
 - С тобой.
 Чудище скашивает взгляд на собственную грудь, вероятно пытаясь увидеть себя со стороны.
 - Не положено, - следует жесткий ответ после нескольких мгновений раздумья. – Туточки тебе чистилище, а не ента вотета вот, где лясы-балясы разводят. Енто с крылатыми хвилосохвии разводить будешь апосля как очистишься.
 - Да очистился я уже! – кричу, опять уворачиваясь от трезубца.
 - Ишь, прыткий какой, - опять промахивается йети.
 Некоторое время нам не до разговоров – я шарахаюсь из угла в угол, а шерстяной тычет в меня вилами, словно отрабатывающий штыковой бой новобранец. Однако я явно шустрее кошмарного чистильщика, и этот факт мне нравится. Даже появляется некий азарт. Увернувшись в очередной раз, оказываюсь за спиной у йети и стараюсь там и оставаться, как бы шустро тот не крутился. В моем нынешнем бестелесном состоянии это легко удается.
 - Все, - сдается шерстяной. Он устало опирается на трезубец и стоит, сгорбившись, часто и хрипло дыша, - я отказываюсь работать с таким клиентом! Енто не клиент, енто недоразумение какое-то. Просто никакого уважения.
 И тут же адское помещение затягивает белесой мутью, в которой растворяются даже звуки потрескивающих в огне дров и бульканье кипящей смолы.
 С ужасом понимаю, что перестал не только видеть, но и ощущать тело. Пусть оно и призрачное, но еще мгновение назад я мог им управлять, мог двигаться, мог шевелить руками и ногами, поворачивать голову.

Никин