KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

 Следующие несколько дней, сославшись на почти полную амнезию, расспрашивал всех о реалиях приютившего меня мира. А желающих помочь нашлось немало. В первый день даже слишком много, что несколько утомляло, и я, сославшись на слабость после болезни, завалился якобы спать. Поднялся лишь когда в доме остались одни родители. Они-то, как собственно и положено родителям, и дали первые знания.

 В общем, зовут меня Леег. Мне пятнадцать лет, по здешним меркам – совершеннолетие. Я уже вырубил собственный дом внутри гигантского плода зуха.

 Семя зуха отец привозит со Священного Острова, когда у него рождается сын. Растение представляет собой некое подобие капусты кольраби, если можно представить себе кочан диаметром от двенадцати до пятнадцати метров, высотой до четырех и увенчанный двухметровым куполом с закругленной макушкой, делающей плод похожим на приплюснутую грушу. После первого года все листья отваливаются, и в течении следующих четырнадцати лет плод увеличивается в размерах. Как только кожура приобретает желтый цвет и верхний ее слой делается прозрачным, будто толстое покрытие лаком, необходимо приступать к вырубке внутренних помещений. Если не поспешить, то через несколько седмиц – так здесь называются недели, исчисляемые, как и в земном мире, семью днями – внутренность плода приобретает каменную твердость, не поддающуюся топору. Но такое случается редко, лишь когда ребенок умирает или, что случается еще реже, вырастает больным и немощным. Окаменевший плод подкапывают, отжигают корень и усилиями всех жителей откатывают за пределы селения. Там он разрушается в течении долгих лет, оставляя после себя невысокий холмик, которые постепенно зарастает подлеском. Семя в окаменевшем плоде разрушается вместе с ним, не прорастая новым растением.

 Юноши, вырубая внутри зуха собственное жилище, извлекают семя и отвозят на Священный Остров. Именно на этом острове на меня, вернее тогда еще на моего предшественника, занимавшего эту оболочку, напало какое-то странное существо, по описанию похожее на скорпиона, только живущее в воде, как краб, и размером превышающее самых крупных земных крабов. Называется жуткий зверь стахом. Этот самый стах и ужалил меня своим скорпионьим хвостом в ногу. Жрецы Священного Острова не захотели лечить, оправдав свою безответственную лень волей неких Создателей. Дело в том, что я выковырял из зуха сразу два семени вместо одного, что было невиданным делом, примерно как рождение двухголового теленка. Вот жрецы, чтобы не заморачиваться объяснением подобного феномена, обозвали меня Избранным Создателями, а значит все, что теперь со мной произойдет, будет являться волей этих самых Создателей. Короче, теперь на мне нечто типа божественного клейма. Буду тонуть в болоте, никто и руки не подаст, ибо побоится противиться воле Всевышних. Хотя, похоже, здесь далеко не все слепо следуют указаниям жрецов. Взять хотя бы моих товарищей, которые, отказавшись от празднования совершеннолетия, являющегося одним из самых значимых праздников в жизни местного мужчины, доставили меня домой. Да и местный знахарь Хаам, который до конца боролся за мою жизнь. Он, правда, после воскрешения пациента ушел к Священному Острову типа каяться в своем грехе. В чем грех – понять не могу, ну да я тут еще много чего не понимаю.

 Да, кстати, местный мир называется Стораном, а люди кличут себя сторами. По их мнению, Вселенная представляет собой раскаленную пустыню, населенную огромными стахами. В отличии от водяных собратьев, пустынные, если верить тому, что тут нарассказывали, размером чуть ли не со слона. Ассоциация со слоном возникла из-за наличия хобота у этих гигантских пауков. Похоже, именно их я и видел, когда на грани полного истощения пробирался к горной гряде.

 Так вот, из возникшей однажды капли росы, неизвестно как появившейся среди раскаленных песков, вышли семеро молодых божественных созданий. Они принялись играть друг с другом, строя из песка причудливые фигуры. Однако пустынные стахи постоянно разрушали ненадежные строения молодых богов. Тогда те отгородились от вредных животных кольцом песчаных гор. Быстро убедившись в ненадежности подобной преграды, объединили свою волю и превратили песок в камень.

 Ну, дальше все предсказуемо. Насоздавали лесов-зверей-людей. Вернее, не людей, а сторов. Устали и ушли отдыхать в каплю росы, из которой некогда вышли. Собственно, океан в центре мира – это и есть та самая капля росы.

  Кстати, о том, что на южном полушарии существует такой же мир, окруженный горной грядой, и с океаном в центре, никто здесь не подозревает.

 Какого-то подобия деления времени на часы и минуты местные жители не знают. Для них существует лишь утро, день, вечер и ночь с примерным делением их на до или после полуночи, полудня, ближе к утру или к вечеру.

 Понять насколько отличается длина сторанских суток от земных по собственным ощущениям я не смог. Вероятно из-за того, что физиология моей оболочки привычно следовала местному распорядку, который является для нее единственно верным.

 Сторанский год длится семьдесят седмиц и не делится на месяцы.

 Стор в среднем живет полторы сотни лет, что не может не радовать после почти втрое меньших жизненных циклов земных оболочек. И что еще примечательно, стариками здесь становятся только на последнем году жизни, резко увядая, словно в организме сработал какой-то ограничитель. До этого же момента живут полноценной жизнью, отличаясь от молодых соотечественников только количеством жизненного опыта и, если мужчина, количеством шрамов.

 Шрамы сторы получают либо в войнах со степными племенами, если выпадает участь солдата, или в схватках со змеем, если становятся охотниками.

 Змей – это основная здешняя промысловая порода, дающая сторам мясо и кожу. Именно зеленая змеиная кожа используется здесь в очень широком диапазоне: от постельного белья и одежды до ковров, ремней и обуви.  Эти животные, как я понял, бывают лесные и озерные. Некоторые разновидности лесных змеев достигают гиганских размеров и могут сами охотиться на сторов.  По уверениям Стика, змеи никогда не спят. Но если днем они ленивы и неповоротливы, а потому предпочитают прятаться в густых зарослях, то ночью становятся крайне активными и двигаются настолько стремительно, что уследить за их движениями порой не может даже опытный охотник.

 Мелкие змеи питаются чиками, мелкими существами, чье кваканье я слышал каждую ночь, но самих увидеть ни разу не смог. Собственно и самих змеев тоже пока ни разу не видел. И вообще не видел ни одного представителя местной фауны.

 Почему-то местные жители не занимаются животноводством и не держат каких-либо зверьков в качестве домашних любимцев.

 Крупные змеи охотятся на более крупную дичь – хитов, по описанию напоминающих гигантских слизней, а так же нападают друг на друга. Ну, и самые крупные нередко нападают на сторов, если кто-нибудь из них осмеливается бродить по ночному лесу.

  Но самые опасные звери в этом мире стахи. Кроме морских и пустынных, оказывается, водятся еще и лесные.

 Лесные стахи живут семьями – одна самка держит при себе до пяти самцов. По описаниям рассказчиков – это гигантские пауки со скорпионьим хвостом и слоновьим хоботом. Лесные монстры уступают размерами пустынным, но все же способны легко поднять хоботом взрослого стора.  Стахи не плетут ловчих сетей, как земные пауки, но способны выстреливать в жертву липкой нитью. Замотанная в кокон жертва словно бы консервируется и при необходимости хранится сколько угодно долго. Нить, вырабатываемая специальной железой, попав на воздух, мгновенно приобретает невероятную прочность, хоть и сохраняет достаточную гибкость. Когда приходит время вскрыть кокон, стах выпрыскивает на него жидкость из другой железы, от которой нить быстро разрушается.

 И нить, и клейкая масса, содержащаяся на ее конце, стоят очень дорого. Целый кокон и вовсе может обеспечить семье охотника год безбедного существования.

 

  Яд, выделяемый железами, находящимися в жале на конце хвоста, имеет большую ценность у лекарей. Из хитина, покрывающего зверя, изготавливаются особо прочные доспехи, а так же различные инструменты и украшения. Чешуйки, покрывающие хобот, часто используются в роли монет. Как таковых денег здесь нет, по крайней мере, я не смог ничего о них узнать, но их роль выполняют особо ценные мелкие предметы, такие как чешуйки с хобота стаха, драгоценные камни и любые металлические предметы.

 В общем стах представляет собой настоящее богатство. Проблема в том, что добыть его не под силу не только одному стору, но и целой группе охотников. Убить зверя можно только попав в центр короны глаз, да и то лишь в период линьки. Основной панцирь отвердевает прямо под старым, после чего старый разрушается и буквально осыпается мелкими крупинками. Зато место в центре короны глаз отвердевает в течении пары седмиц.

 Можно конечно закидать зверя дротиками и топорами, метясь в сочленения конечностей в глаза и в более уязвимый хобот, но в таких случаях зверь, прежде чем потерять подвижность, наверняка убьет как минимум половину охотников. А если учитывать, что стахи всегда держатся семьями, то идти на такой риск сторы не решаются. Обычно, если вблизи селения появляется семейство монстров, жители выслеживают их и сообща загоняют в логово – вертикальную нору в земле. После чего забрасывают нору сухими ветками, заливают какой-то горючей жидкостью и поджигают.

  Однако отцу удалось однажды в одиночку убить стаха, именно попав в центр короны. Таким образом он освободил из лап монстра мою мать. Вероятно с тех пор она и потеряла дар речи.

 

 Никогда не был склонен к авантюрам, но, вероятно, осталось во мне от прошлой жизни стремление к предпринимательству. Правда, там я был строителем, а тут вдруг засела мысль о промысле стахов. Этой мыслью поделился со своими новыми друзьями – Боатом и Ваалом. Вообще-то, они считались моими друзьями детства.

 - Ты потерял не только память, но и рассудок! – возмутился Боат. – Чудом выжил после нападения маленького морского стаха и теперь собираешься охотиться на лесных!

 - Но смог же отец убить одну такую зверюку.

 - Твой отец великий воин и опытный охотних, - положил руку на мое плечо здоровяк Ваал. – Но он сам всегда говорит, что ему в тот раз невероятно повезло. Такое везение бывает раз в жизни. И еще раз выходить на стаха он никогда бы не осмелился.

 Спорить с товарищами не имело смысла. Ведь я пока еще не только почти ничего не знал о новом мире, но и не в полной мере владел своим телом.

 Судя по рассказам, до болезни я был один из первых во владении топорами и метании дротиков. Теперь всему приходилось учиться заново. Видя мое неловкое обращение с оружием, отец отвел меня к опушке и начал терпеливо объяснять и показывать искусство владения топорами. Первый день, как ни старался, но воткнуть в высокий пень одновременно два топорика с достаточной силой, так и не смог. О том, чтобы рубить одновременно четырьмя не могло быть и речи. Хорошо еще, что доставшееся тело, несмотря на недавнюю болезнь, осталось достаточно развитым и привычным для подобных упражнений.

 Тренируясь по несколько часов в день, через седмицу начал довольно сносно владеть топориками. По крайней мере, мог теперь махать одновременно четырьмя, без риска отрубить что-нибудь себе или кому-либо из присутствующих рядом.

 Еще через седмицу научился довольно метко метать в мишень с двадцати шагов. Естественно, кидал только по одному, но зато по очереди с каждой руки одинаково метко, как с правых, так и с левых. Однажды даже увидел одобрительную ухмылку на лице отца, когда, заметив краем глаза падающий с дерева лист, машинально пригвоздил его к стволу, метнув топорик шагов с десяти и практически не целясь.

 Однако, когда в тренировках принимали участие Ваал и Боат, я понимал, что мне еще далеко до надлежащего уровня. Но друзья не кичились своим превосходством и всячески подбадривали, уверяя, что со временем былое мастерство обязательно вернется. И может быть даже, когда-нибудь я стану таким же великим воином, как отец.

 Я с ужасом ждал, когда Стик заставит снять со стены огромные боевые топоры, но прежде настал черед дротиков. Собственно, оружие не было дротиком в привычном понимании этого слова – деревянное древко, длиной около семидесяти сантиметров, с металлическим шаром, чуть меньше мужского кулака, на конце, в который вкручивался шип, удлинняющи  дротик до метра. Метать снаряд можно и без шипа, как некое подобие булавы. Можно использовать и не только как метательное оружие. В петлях за спиной вставляется восемь дротиков. Шипы делаются как из металла, так и из твердых пород дерева, или – очень редко - из панциря стаха. Металлические шипы иногда изготавливают в виде обоюдоострого клинка. Но такие наконечники используют не для охоты, а в сражениях со степными племенами.

   После метания топоров, с дротиками дело пошло быстро. Попадать в мишень одним снарядом смог уже в первый же день. Но дальше дело затормозилось. Если кинуть одновременно два левых или два правых я еще как-то мог, то при броске с четырех рук дротики летели куда попало, только не в мишень. Впрочем, ситуация была та же, что и с топориками.

 - Попробуй бросить по одному, но один вслед за другим без перерыва, - сказал Стик после того, как я в очередной раз собрал разлетевшиеся по зарослям дротики. – Но не спеши. Представь, что твои руки лопасти мельничного колеса, вращающиеся друг за другом.

 Четыре дротика один за другим воткнулись в пень.

 - Продолжай бросать, постепенно ускоряя вращение колеса, - распорядился отец и, отвернувшись, пошел домой.

  Как-то во время одной из тренировок подошли Боат и Ваал и, бросив на землю охапку каких-то палок с толстыми мягкими набалдашниками, обтянутыми кожей, сказали, что мой отец попросил их позаниматься со мной фехтованием.

  М-да. До сих пор я не мог даже предположить, что можно фехтовать молотками. Или, в данном случае, сторанскими дротиками. Принесенные товарищами палки, выполняли роль деревянных мечей. Синяки же и шишки, получаемые от этих деревяшек, болели вполне чувствительно.

 Поначалу ребята, забыв о моей амнезии, принялись фехтовать в полную силу. Когда же сообразили, я уже был избит довольно основательно. Однако боль от ударов лишь придала мне злости, заставляя кидаться на товарищей снова и снова, пока я не стал задыхаться из-за отшибленных ребер.

 Здоровяк уступал в скорости, зато его тычки нередко сбивали с ног. Шустрый Боат наоборот бил не так сильно, зато осыпал таким градом ударов, защитится от которого не было возможности.

  - Леег, сестра постоянно интересуется, почему ты не приходишь вечерами к нашему дому? – спросил как-то во время отдыха после тренировочной схватки Боат. – Я объясняю ей глупой, что ты забыл абсолютно все, в том числе и ее, но она не верит. Может, придешь сегодня?

  Вот те раз. Как-то не задумывался я до сих пор о вопросе отношений между полами в этом мире. А тут получается, что вместе с телом получил в нагрузку еще и девичью любовь. Одну ли?

 - Но я действительно не помню твою сестру.

 - Вот и объясни ей это сам, чтобы она отвязалась наконец от меня.

 - Какое у нее имя?

 - Феина, - Боат зевнул и потянулся так, что хрустнули суставы. – Может, пойдем купаться в лесном озере.

 - Пойдем, - поддержал друга Ваал. – Только придется пробежаться. А то не успеем вернуться до темноты.

 - Да погодите вы, останавливаю уже поднявшихся товарищей. – Расскажите мне о… Ну…

 - О Феине что ли? Так сам увидишь вечером. Такая же бестолковая, как и все девчонки, отмахнулся Боат и двинулся вслед за здоровяком.

 - Да я вообще хотел спросить… Эй, подождите! - поднимаюсь и бегу следом.

 Далось им это лесное озеро. Рядом с деревней есть неплохой водоем, питающийся бьющими со дна ключами. Однако молодежь стремится именно к лесному озеру. Причем, верхом отваги считается вернуться после купания в селение уже в сумерках, когда на грани дня и ночи начинается активная жизнь хозяев здешних лесов – гигантских зеленокожих змеев. Следует отметить, что взрослые никак на подобное поведение своих отпрысков не реагировали, принимая как должное.

 - Я не только о Феине хочу узнать, - продолжаю выпытывать, шагая рядом с товарищами. – Я хочу знать вообще об отношениях между парнями и девушками.

 - О каких отношениях? – не понимает Ваал.

 - Вот у тебя есть девушка?

 - Как у меня может быть девушка? – на лице парня явное недоумение. – Девушка – это же не вещь.

 М-да… Ладно, перефразируем вопрос:

 - Тебе нравится какая-нибудь из деревенских девушек.

 - Мне?

 - Не строй из себя дурня, - толкает здоровяка Боат. – Все знают, что ты неравнодушен к дочери старшины Лиене.

 Ваал покраснел, будто его уличили в чем-то нехорошем, но ничего не ответил.

 - И чего ты в ней нашел? - не унимается языкастый приятель. – Дочь всегда наследует характер матери. Неужели тебе нужна такая крикливая жена, как рыжая Фиика?

 Так, кажется отношения между полами здесь вполне земные.

 - Боат, а тебе кто нравится? – перевожу внимание с вконец смутившегося Ваала.

 - Мне никто не нравится, - ничуть не задумываясь, отвечает тот. – Зачем связывать себя какими-то отношениями, если мы решили через год в День Определения Пути закрыть свои дома и пойти дорогой воина, как твой отец?  Только я, скорее всего, не вернусь в деревню, когда придет время.

 - Почему?

 Боат взглянул удивленно, но вероятно вспомнив о моей амнезии, пояснил:

 - Хочу остаться в одном из больших городов, что по ту сторону Священного Океана. Там и найду себе девушку из знатного рода..

 А товарищ-то у меня тот еще продуман, оказывается.

 За разговором не заметил, как лесная дорога вывела к озеру. Надо сказать, что я был здесь впервые. До сих пор даже в лес не углублялся дальше, чем залетали мои дротики, пролетевшие мимо мишени.

 Лесной водоем оказывается гораздо больше того, что находится близ селения, не менее, чем в два раза. Судя по тому, что из него вытекает ручей, питается озеро так же ключами. Пологие, поросшие травой берега плавно уходят в удивительно прозрачную воду, продолжая зеленеть нежной порослью до тех пор, пока не теряются во мраке довольно приличной глубины. Создается впечатление, будто поросший зеленой травкой котлован совсем недавно залили водой, и трава на дне не успела погибнуть от избытка влаги и недостатка солнечного света.

 Мы остановились под кувшинным деревом, которое я тоже увидел впервые. Ранее думал, что оно так называется потому, что из его древесины делают кувшины, хоть и слегка сомневался в этом предположении – очень уж похожим на керамику выглядел материал, из которого те были сделаны. Теперь же, глядя на дерево, лишний раз утвердился в мнении, что мир именно создан, а не возник случайно из-за череды невероятных стечений обстоятельств, как любят утверждать земные ученые. Разве может случайно, или даже в следствие какого-то там естественного отбора возникнуть такое дерево? Внешне оно напоминает земной каштан. Только цветет не соцветием, а одним большим алым цветком, оставляющим после себя тот самый кувшин, наподобие маковой коробочки, наполненный семенами. Но сам по себе кувшин не столь необычен, сколь шесть, расположенных вокруг него пиал. Впрочем, по отдельности и пиалы не предствляют ничего сверхъестественного Но в целом сервиз впечатляет. Понятно, какую роль для растения выполняет кувшин с семенами. Но для чего служат пиалы, при условии, что дерево не создано (не выведено) искусственно?

 За спиной раздается всплеск. Пока я, задрав голову, разглядывал удивительное дерево, товарищи разделись, и Боат первым плюхнулся в озеро. Теперь, разинув рот, смотрю, как гребет четырехрукий пловец - такое впечатление, будто по бокам у него работают два колеса.

 Вот ныряет Ваал и, словно гигантский кальмар, плывущий вперед щупальцами, некоторое время плывет под водой. Вынырнув, быстро догоняет приятеля, делая мощные гребки сложенными попарно руками.

 Влекомый желанием испытать в плавании новое тело, раздеваюсь и не спеша захожу в довольно прохладную воду. Тут же из-под ноги выскальзывает нечто маленькое и скользкое. Отступаю в сторону и чувствую, как снова наступаю на что-то шевелящееся. Всматриваюсь в покрытое травой дно и – о Боже! – вижу множество плоских зеленых пиявок, отличающихся от земных только цветом. И одна из этих противных тварей уже пристраивается на моей щиколотке.

 Быр-р-р. Высоко подбрасывая ноги и поднимая тучу брызг, выскакиваю на берег. Передергивая плечами, осматриваю себя – ни одна гадина не успела присосаться.

 Чтобы я еще хоть раз полез в это болото!

 - Эй, ты чего там? – кричит с середины озера Боат. – Забыл как плавать? Так мы сейчас научим.

 Парни гребут в моем направлении. На всякий случай отхожу дальше от воды.

 Судя по тому, что товарищи не боятся этих зеленых тварей, пиявки скорее всего безвредные. Но, все равно неприятно.

 Видя, что подплывшие друзья не собираются насильно сталкивать меня в озеро, подхожу ближе и указываю на водяную живность.

 - Это что за гадость?

 - Это? – Боат подцепляет большим пальцем правой ноги пиявку и, подкинув, перехватывает рукой. – Это же примы – маленькие водяные змеи.

 - Змеи? Хочешь сказать, что все змеи такие?

 - Нет. Что ты? – отвечает за товарища Ваал. - Эти самые маленькие. Вот смотри – это древ. Он может вырасти длиною с локоть.

 Он хватает что-то в гуще листвы свисающей у моей головы ветки и с чмоканьем отдирает. В пятерне здоровяка слабо извивается, сужая и расширяя присоску, огромная пиявка, размером с четверть метра.

 Снова передергиваю плечами. Так вот они какие – местные змеи. Это их мясо я ем? И в их шкуры одеваюсь?

 Вспоминаю об обитающих в этих лесах гигантских змеях, и воображение рисует легендарную анаконду с присоской вместо головы. Хотя, эти плоские твари на змей не очень-то и похожи.

  - А в озере, что рядом с деревней, эти… примы тоже водятся?

 - Есть, но мало, - Боат зашвыривает пиявку в воду. – Да и в том месте, где мы купаемся, дно песчаное, а змеи только там, где зелень. И около деревни всегда много чиков, а они питаются примами.

 - А древы питаются чиками, - вставляет Ваал. – Ты, Леег, будешь купаться? А то уже пора возвращаться.

 - Нет, не буду. Что-то расхотелось. А как называют самых больших змеев?

 - Змей.

 - Понятно.

  Всю обратную дорогу парни спорят, что вкуснее – рагу из прим с листьями горохового дерева, или запеченный в тесте древ. Я участия в споре не принимал, хотя, возможно уже успел отведать и того, и другого. Но разве ж мог предположить, что ем пиявок…

 

 - Эй, молодежь! – окликивает кто-то из зарослей, когда мы подходим к опушке.

Солнечный диск к этому времени опустился к самому горизонту, и в гуще деревьев стало довольно темно.  Поэтому не сразу разглядели сторов, идущих по узкой тропинке, соединяющейся с дорогой как раз в том месте, где мы сейчас находимся.

 - Тоже решили летуна поискать? – спрашивает приближающийся стор, в котором теперь узнаем  охотника Трома. – И, вижу, неудачно, если с пустыми руками. Как здоровье, Леег? Хотя, сам вижу, что отлично, если решился погоняться за летуном.

 В ответ лишь пожимаю плечами, ибо внимание сосредоточил на Роаме, сыне охотники и моем сверстнике. Вернее, на его ноше. Через его левое плечо перекинута примерно трехметровая зеленая пиявка. Ее плоское тело в ширину чуть менее полуметра, поэтому парню приходится частично придерживать тушу предплечьями, подняв их кверху. То место, где должна находиться присоска, отрублено, и оттуда на землю тягучими каплями стекает слегка зеленоватая прозрачная жидкость.

 Ваал с Боатом тем временем пристали к Трому с расспросами о каких-то летунах.

 Пока идем к деревне, успеваю понять, что сегодня кто-то увидел какого-то летуна, парящего над лесом. Вот Тром и решил размяться на ночь глядя, прихватил сына и отправился в лес. Летуна не нашли, да и не особо надеялись. Зато Роам, услышав чавканье присоски, обнаружил прячущегося в густых ветвях змея. Экземпляр хоть и не гигантский, но все равно, довольно приличный. Случись встреча с ним чуть позже, в сумерках, и убить такого было бы довольно проблематично и чревато травмами. Но парню повезло, и он гордо тащил добычу, хоть и видно было, что изрядно устал от нелегкой ноши. Добродушный Ваал предложил свою помощь, но получил категорический отказ. Роам желал лично пронести по деревне добытого змея.

 - Предлагаю разузнать подробнее про то, в какую сторону несло летуна, и как взойдет солнце, отправиться на поиски, - предлагает Боат, как только распрощались с охотниками.

 - Да кто такие эти летуны? – спрашиваю друзей и узнаю, что это молодые, только что вылупившиеся из кокона стахи.

 Каждый из вылупившихся монстриков отгрызает часть оболочки кокона, цепляется к нему несколькими нитями и, забравшись на ближайшее высокое дерево, словно парапланерист пускается в воздушное путешествие, подальше от породившей его семьи. Тех паучат, которым не достается частички от кокона, через сутки пожирают родители, отлавливая по окрестностям.

 Единственно ценное в новорожденном стахе-летуне – мизерная капля яда в жале. Поэтому их поимка представляет для сторов чисто спортивный интерес.

 Когда сообщаю родителям о намерении отправиться на поиски летуна, те с радостью одобряют затею. Ната мысленно хвалит Создателей за то, что я окончательно оправился после болезни. Стик говорит, что мне давно пора прогуляться по лесу. Он сам хотел со дня на день взять меня на охоту. Но если я пойду с друзьями, то будет только рад этому.

  Даже не могу представить реакцию земных родителей, если бы их чадо сообщило, что идет охотиться на скорпиона размером с собаку в лесу, кишащем гигантскими пиявками, способными походя проглотить взрослого человека?ило, раздеваюсь и неспеша захожу в довольно прохладную воду.нными попарно рукамивом сервиз впечатляет.

  Интересно, каким образом эти пиявки питаются? Вообще-то им положено сосать кровь, но чью кровь может сосать трехметровая пиявка? Наверное все таки как-то заглатывает жертву целиком. На память приходит анекдот про беззубую собаку, которая укусить не может, но засасывает смертельно. На этом и засыпаю.